Захваченная грешником - Мишель Хёрд Страница 2

— Тереза, agápi mou1. – Услышав, как мама называет меня "любовь моя", я поворачиваю голову влево, и на моем лице расплывается облегченная улыбка. Она прекрасно выглядит в платье фасона “русалка”, которое выглядит так, словно его соткали из чистого золота.

— Мама, – улыбаюсь я, подходя ближе, чтобы обнять ее. Я нежно целую ее в щеку. – Вау, ты выглядишь великолепно. – Отойдя в сторону, я демонстративно рассматриваю платье.

— Сегодняшний вечер важен. – Ее взгляд скользит по моему кремовому атласному платью с открытыми плечами, и она убирает уложенные пряди с моего обнаженного плеча. – Мы подходим друг другу. Хорошо.

Я и так чувствую себя некомфортно в этом платье, потому что я не самая худая и всю свою жизнь боролась со своим весом, поэтому, когда взгляд мамы останавливается на разрезе, заканчивающемся на середине бедра, я начинаю ерзать из-за ощущения, что она его не одобрит.

Прежде чем она успевает что-либо сказать, Питер спускается по широкой лестнице.

— Тереза, – улыбается он. – Добро пожаловать.

Я заставляю себя вежливо улыбнуться.

— Спасибо, мистер Статулис.

— Скоро мы станем семьей. Зови меня Питер.

Входная дверь открывается, и я оглядываюсь через плечо.

— Правда, Николас? Посмотри на беспорядок, – ругается женщина, а затем в дом, словно королева, врывается красавица лет тридцати. Должно быть, это Афина, дочь Питера. Она направляется прямиком к Питеру, улыбка сгоняет хмурое выражение с ее лица. – Mpampà mou2, извини, что мы опоздали.

Мужчина следует за Афиной, усмехаясь:

— Рад, что сегодня не я в центре внимания. – Я предполагаю, что это Бэзил, муж Афины. У него дружелюбное лицо, которое легко может расположить человека к себе.

— Что случилось? – спрашивает Питер свою дочь как раз в тот момент, когда Николас входит в дом.

Мои глаза останавливается на крови, окрасившей рукава белой рубашки, которую он расстегивает, обнажая грудь, и я могу ее описать только как чертово дерьмо. Золотистая кожа плотно обтягивает мышцы, которые выглядят так, будто их вырезали из драгоценного металла.

Он самый высокий в комнате, с великолепием падшего ангела. Твердая челюсть, покрытая темной щетиной, высокие скулы и проницательные глаза – цвета греховных ночей – лишают меня возможности дышать. За долю секунды я вбираю в себя каждый дюйм его слишком красивой фигуры.

Мрачное выражение лица омрачает его черты, создавая у меня впечатление мстительного Бога, жаждущего каждой капли крови, которая может попасть ему в руки.

В его и без того окровавленные руки.

Инстинктивно я придвигаюсь на дюйм ближе к матери.

Николас, возможно, самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, но, зная, что он глава греческой мафии, каждое нервное окончание в моем теле напрягается от дурного предчувствия.

Черт, я не могу поверить, что этот мужчина скоро станет моим сводным братом. Просто думать об этом – безумие.

Самый страшный человек в Канаде, и мне придется общаться с ним. Чистое безумие.

Одного взгляда на него достаточно, чтобы страх пробежал по моим венам. Безжалостный воздух, волнами исходящий от него, заставляет меня с трудом сглотнуть, желая найти место, где можно спрятаться.

Темные кустистые брови Питера сходятся вместе, делая его похожим на орла, готового наброситься на свою добычу.

— Николас?

Мой взгляд возвращается к Николасу, который лишь бросает на своего отца сердитый взгляд, прежде чем направиться вверх по лестнице.

Питер отправляется вслед за своим сыном, затем в прихожей воцаряется очень неловкая атмосфера, из-за которой у меня чешутся руки убежать в безопасное место моей квартиры.

Афина поворачивается к моей матери.

— Мне жаль, Theía3 Хелена.

Мама небрежно машет рукой, как будто глава мафии только что не пронесся мимо нас с чьей-то кровью, запачкавшей его рубашку и руки. Она запечатлевает легкий поцелуй на щеке Афины, затем поворачивается ко мне.

Я все еще ошеломлена.

— Это моя Тереза, – представляет меня мама.

— Я Афина. – Она замечает мое потрясенное выражение лица, затем говорит. – Извини за моего брата. Он не всегда такой сумасшедший на семейных сборищах.

Если ты так говоришь.

Она притягивает другого мужчину ближе.

— Это мой муж. Бэзил.

— Приятно познакомиться с вами обоими, – говорю я напряженным голосом. Там, где мама – светская львица, я пошла в своего покойного отца. Я интроверт, который больше всего чувствует себя как дома за камерой и сценариями, так что сегодняшний вечер определенно будет утомительным.

Я бросаю на маму взгляд, ясно говорящий, что мне это ни капельки не нравится.

Игнорируя меня, мама говорит:

— Давайте перейдем в столовую, пока мы ждем мужчин.

Она кладет руку мне на спину, сильно подталкивая, чтобы я начала идти. Наклонившись к ней, я шепчу:

— Серьезно, мама?

— Тише!

В отличие от прямоугольного стола, который стоит у нас дома, у семьи Статулис круглый обеденный стол. Меня усаживают на стул, затем мама садится справа от меня.

Неловкая атмосфера следует за нами из прихожей, плотно нависая над нашими головами. Все мои мышцы напряжены, как будто мое тело готово бежать при первых признаках опасности.

С другой стороны, я должна была убежать, когда Николас вошел в дом весь в крови. Сегодняшний вечер будет мучительно долгим, это точно.

Мама и Афина обсуждают предстоящую свадьбу, в то время как в моей голове проносится суровая реальность – существует реальная возможность того, что Николас убил или, по крайней мере, пытал кого-то прямо перед приездом сюда.

Боже, о чем только думала мама? Из всех мужчин, которых она могла бы выбрать, ей пришлось выбрать главу мафии в отставке.

Честно говоря, хотя я выросла в мафии, я мало что о ней знаю. Мама всегда защищала меня, особенно после того, как умер папа. Большинство вещей, которые я слышала, были от моих школьных подруг, которые были принцессами мафии, и от моей ненавистной кузины Ирен, которая падала в обморок от этого мужчины при каждом удобном случае. Некоторые из моих друзей тоже были безумно влюблены в Николаса, но остальные боялись его так, словно он был самой смертью. Не желая самой выяснять, что он за человек, я держалась особняком от мутных вод мафии.

И я планирую, чтобы так оно и оставалось.

Афина печально улыбается мне, пока Бэзил разговаривает