Измена. Осколки нашей любви (СИ) - Лада Зорина Страница 2

В голос хочу разрыдаться. Но держусь. Нельзя. Ни в коем случае.

— Отец что говорит?

Я ведь его не спросила. Я сегодня о другом его спрашивала.

— Егор Михайлович вчера заходил, — сын поджимает губы, будто ждёт, что я его пожурю.

Он упрямо отказывается звать Егора своим отцом. Я не настаиваю. Я всё это время терпеливо надеялась, что рано или поздно это случиться. Сейчас уже и не жду.

— Хорошо. И что говорил?

Я взяла сына за руку и подвела к диванчику у окна, присела рядом.

— Говорил, что я молодец. И это…

— Что? — встрепенулась я.

Лёшка морщил лоб, пытаясь припомнить:

— Сказал, у меня реакция, ну, хорошая.

— На новый препарат?

— Ага.

Я не сдержалась и снова его обняла.

Значит, лечение всё-таки давало свои результаты. Эти странные аллергические реакции на всё подряд наконец-то пошли на спад.

И тут я должна была за всё благодарить Егора и его экспериментальные методики. Благодаря успешному лечению Алёшкиного крайне редкого случая мужа пригласили на столичную всероссийской конференцию по инновационной медицине. Мероприятие — в декабре, через пару недель.

И если бы не случившееся час назад, вместе с радостью за сына я испытала бы и гордость за мужа.

А сейчас…

Сейчас я, к радости Лёшки, вынула из сумки разрешённые сладости и новые книжки, которые требовались, пока он коротал ни в клинике и учился удалённо, по сети.

Все второклашки мечтали о грядущих новогодних утренниках, а Лёшка — только о том, чтобы его отпустили на Новый год домой.

Егор не спешил выносить вердикт. Говорил, что всё будет зависеть от динамики и промежуточных результатов лечения.

Я не смела в этих вопросах ему возражать.

Да вот только теперь, если его на праздники домой не отпустят, будем праздновать вместе, прямо тут, в его палате.

И пусть весь остальной мир катится куда хочет. Сына я здесь не брошу.

Я окинула взглядом просторную, уютную палату, уже гадая, как мы её украсим, когда взгляд зацепился за стоявшую на тумбочке фигурку.

— Ого, — невольно вырвалось у меня. — А что это у тебя за новый жилец?

Лёшка оглянулся и застенчиво заулыбался.

— А… это воин. Это из мультика, ма. Ты не знаешь. Ты такое не смотришь.

Я невольно рассмеялась, разглядывая внушительную фигурку сурового вида бойца на подставке. Очень недешёвая вещь, сразу видно.

— Это Егор тебе подарил?

Наверняка он. Больше и некому.

— Не-а, — мотает сын головой. — Это мне его подруга подарила. Лера Геннадиевна. С которой он на конференцию перед Новым годом поедет.

Глава 3

— Нина Евгеньевна, на кухне я закончила. Могу идти?

— Да. Да, конечно. Спасибо, Марьяна, — я не оборачиваюсь, чтобы наша уборщица не заметила моего распухшего от слёз лица.

— На здоровье. До понедельника!

Наспех отерев щёки и подбородок, всё-таки плетусь следом, чтобы закрыть за Марьяной дверь.

В просторной прихожей свет приглушён и я стараюсь держаться в тени. Ещё раз благодарю и закрываю за ней входную дверь.

Тишина опустевшего дома валится на мои плечи. Возвращаюсь в большую гостиную, включаю аудиосистему мурлыкать на фоне какой-то чилаут и с тупой настойчивостью продолжаю начатое — наряжаю большую белоснежную искусственную ель.

Зачем и кому это нужно — не спрашиваю. Лёшка на праздники, скорее всего, останется в клинике. У меня никакого настроения праздновать нет. Егор… понятия не имею, какие у него планы.

Но мне жизненно необходимо чем-то заняться.

И пока моя работа на паузе, потому что начальство ещё не одобрило к исполнению новый заказ, я вынуждена просиживать дома наедине со своей болью.

Я вынула из коробки ярко-синюю мишуру и разложила на белоснежном диване, пытаясь сосредоточиться на декоре.

Время текло исключительно странно.

Всё случилось вчера, но порой мне казалось, что с тех пор минула целая вечность.

Наверное, всё из-за того, что муж так и не явился вчера ночевать…

Но стоило об этом подумать, как в окне гостиной мелькнул выруливающий из-за угла дома серый Audi.

Сердце впрыгивает в горло, но я сжимаю губы, одёргиваю свой безразмерный свитер и продолжаю наряжать ель.

Не отрываюсь от своего бесполезного занятия, даже когда спустя четверть часа Егор входит в гостиную.

— Привет.

Молчу.

Молюсь только, чтобы слёзы не хлынули снова.

— Ты решила декором заняться? А не рано ли? Первые числа декабря, а ты…

— Мы о декоре будем с тобой говорить? — оборачиваюсь к нему, отбрасывая на диван моток мишуры. — Это самый актуальный сейчас вопрос?

Егор выглядит… обыкновенно.

Не знаю, чего я ждала. Засосов на шее? Измазанный помадой рубашки?

Я даже слегка разочарована.

Муж вздыхает. За малым не закатывает глаза.

— У меня был очень тяжёлый день…

— У меня, представь себе, тоже! — рявкаю я. — И не только сегодня! А ты даже домой явиться не соизволил!

Глаза Егора наливаются кровью. Его голос спокоен, но начинает вибрировать — внутри зреет буря

— Я несколько часов в лабораториях провёл, потом консультировал, потом к Алексею ходил, проводил совещание, а ты на меня с порога упрёки свои высыпаешь?

— Верно, — со злостью сдуваю с лица выпавшую на лоб рыжую прядь. — Всё верно. Дел у тебя невпроворот. Надеюсь, в такой круговерти ассистентку свою побаловать не забыл. Рада, что хоть кого-то из нас ты своим вниманием время от времени одариваешь!

— Правду говорят: рыжие — бешеные. Брось истерить! — рявкает муж. — Отстань ты от Лерки! Для меня нет никого важнее вас с сыном!

— Но спать с ней тебе это, я смотрю, не мешает!

Отворачиваюсь, выхватываю из коробочки ёлочную игрушку и делаю вид, что занята ёлкой. Потому что всё тело дрожит — меня трусит от боли, предательства и унижения. Не хочу, чтобы он всё это видел!

Неловко взмахиваю рукой, и ёлочная игрушка летит на пол. Разлетается вдребезги.

— Скандалы, как видишь, ни к чему хорошему не приводят, — муж не спешит помогать мне собирать осколки. — И с Лерой — это пустяк. С ней у меня ничего серьёзного, ясно?

Я выпрямляюсь, сжимая в руках осколки. Настолько всё несерьёзно, что она Лёшке дарит подарки, и с тобой на конференцию едет… Вот как всё несерьёзно.

Но внутри всё леденеет, и я умудряюсь выдавить только:

— Предлагаешь закрыть на твои измены глаза?

Муж смотрит на меня равнодушно:

— Предлагаю подумать о сыне. Кроме меня, ему никто не поможет.

И ох как больно, как жестоко его слова отдаются в самое сердце.

Я опускаю взгляд на свои ладони.

Неужели наш брак, как эта ёлочная игрушка, превратится в осколки?..

— Я так не могу… — шепчу