Соль под кожей. Том первый - Айя Субботина Страница 2

Мороз по коже, хотя я так окоченела, стоя в ледяной воде, что вряд ли чувствую хоть какой-то дискомфорт.

— Не интересно при зрителях? — интересуется он.

Странно, но его-то я как раз слышу очень хорошо, хотя он вряд ли поднял голос хоть на полтона.

— Вперед, — он делает приглашающий жест с барского плеча и продолжает разговор.

И снова переключает тему разговора, на этот раз обсуждая сначала шестой пункт договора, потом — седьмой, седьмой точка один, седьмой точка три. На ходу придумывает подходящую формулировку. Сухо и четко. И правда — как будто меня здесь нет.

Я просто пустое пятно.

Человек-невидимка.

«— Сергей! Это же я, Сергей!»

«— Это просто чудовищная ошибка! Ты же знаешь, да? Ты мне веришь?!»

«— Я люблю тебя! Я так люблю тебя!!!»

Руки сами собой взлетают вверх, ладони закрывают ушные раковины в отчаянной попытке заглушить воспоминания.

Он просто прошел мимо.

Я побежала за ним, даже как-то прорвалась через двух охранников.

Схватила за руку, закричала. Умоляла не быть таким жестоким, сказать всем правду о моем отце. Он ведь бывал в нашем доме практически каждый день. Иногда даже на ночь оставался, хоть моя мама была категорически против этого и в конечном итоге убедила отца, что до тех пор, пока о нашей помолвке не объявят официально, самым правильным решением будет вообще никак не афишировать наши с Сергеем отношения.

И после всего этого, он просто… прошел мимо. Не остановил охранников, когда они схватили меня под руки и потащили к выходу как какую-то побирушку. А потом просто бросили с лестницы, да так, что я до сих пор не могу нормально спать, потому что чувствую ужасную боль почти во всем теле.

— Как ты мог поверить во все это? — шепчу себе под нос, обращаясь к образу человека, без которого не могла прожить и часа, и которого за последние несколько недель не видела даже мельком. — Так легко… в чудовищную ложь?

Руки обессилено падают, и я отрешенно рассматриваю ту ладонь, которую Сергей стряхнул с себя, как мусор, когда я все-таки умудрилась схватить его за лацкан пиджака. Он даже не посмотрел в мою сторону, только на мгновение дернул головой, но даже этого было достаточно, чтобы увидеть застывшее на его лице отвращение.

Холод медленно отступает.

Точнее, я просто позволяю ему проникнуть в меня. Сливаюсь с этой новой болью, надеясь, что она окажется достаточно сильной, чтобы выкорчевать ту, другую, от которой мне даже дышать невыносимо.

Я хорошо помню день, когда случился тот тревожный звонок. Прошел ровно месяц с тех пор, как мы с Сергеем тайно обручились и по этому случаю решили устроить маленькое семейное торжество. Мама приготовила свои фирменные пироги с творогом, испекла хлеб, отец закатил настоящее барбекю, и все время приговаривал, что в списке тех, для кого он собственноручно жарил мясо, всего три фамилии, и фамилия будущего зятя заняла там почетное четвертое место. А потом случился странный звонок, после которого отец вдруг надолго заперся в кабинете, а уже через час в наш дом вломились люди в униформе, масках и с автоматами.

И всё… закончилось.

В любых смыслах, которые может означать это слово.

— Раздумала? — Мужчина на берегу безразлично втыкает телефон в песок, перебрасывает сигарету из одного уголка губ — в другой. — Могу включить музыку. Ты любишь что-то андеграундное или чтобы побольше трагедии?

Он даже не скрывает издевку, хотя сейчас мне уже правда все равно. Только немного саднит в душе за то, что в итоге вот это непонятное чванливое тело будет тем, кого, если верить псевдонаучным теориям, запечатлеют мои остекленевшие глаза, если я прямо сейчас заледенею.

Тем временем, взгляд незнакомца добирается до моего рюкзака, который лежит в метре от него. Без тени стеснения, подтаскивает его ближе, вытряхивает содержимое прямо перед собой.

— Зря стараешься — там пусто, — криво усмехаюсь я, когда он бесцеремонно достает кошелек и начинает исследовать его содержимое.

— Я похож на человека, которому нужны добытые таким способом деньги? — как будто к самому себе обращается он. В подтверждение других своих намерений, вынимает мои пластиковые карты и водительское удостоверение, подсвечивает тяжелой бензиновой зажигалкой и вслух читает: — Валерия Гарина.

— Ты не мог бы… — Я даже не знаю, что именно ему сказать, чтобы он прекратил вести себя как мудак. Видно же, что мне и так хуже всех на свете, он нарочно насмехается. Что еще за «сарказм доктора Хауса» на минималках?

— Валерия… Гарина, — протяжно, с искренней задумчивостью повторяет он, и тянется за новой сигаретой. Но потом, как будто спохватившись, выбрасывает и ее, даже не подкурив. — Александр Гарин тебе кто?

Я хочу огрызнуться и соврать, что вообще впервые слышу кто это, но язык не поворачивается назвать отца — просто однофамильцем. В конечном итоге, от него открестились абсолютно все, кроме нас с матерью: все партнеры, знакомые, близкие друзья, которые были вхожи в наш дом. Даже мой крестный, которого мы с мамой частенько собственными силами вытаскивали из жутких запоев, сказал, что мой отец «просто старый школьный приятель и между ними нет никаких дел».

— Тебя это не касается, — нахожу самый, как мне кажется, лучший вариант ответа, но уже поздно, потому что странный тип что-то вбивает в телефон.

Через минуту встает, подходит к самой кромке воды и присаживается на корточки, пристально разглядывая что-то на телефоне, а потом так же пристально — меня. Показывает открытое на весь экран мое фото, вопросительно поднимает бровь:

— По-моему, это ты, и тут написано, что Валерия Гарина, победительница международного литературного фестиваля, дочь Александра Гарина, известного политика и мецената. Правда, фотка стремная.

Меня начинает мутить, потому что это фото мне хорошо знакомо. В нашей семье было не принято вести активную публичную жизнь, если только это не касалось правильных вещей — учебы, благотворительных мероприятий, участия в общественной около политической жизни, чтобы это помогало отцу набирать баллы перед выборами. Поэтому моих фото в сети было крайне мало, и в основном они всплывали на электронных страницах газет, среди прочих, освещающих деятельность моего отца.

На фото, которое смотрит с экрана телефона, у меня растрепанный вид, бесстыже задранное чуть не до трусов платье, дырка на колготках, из которой безобразно торчит разбитое в кровь колено. А