Шантажировать посредством дона мафии - Сэм Кресент Страница 2

— Он мой отец.

— Да, но когда мысль о том, что они окажутся на плахе1 или плахе для разбивания костей, им это не нравится, и они предпочли бы, чтобы я не обращал на них никакого внимания. И все же ты не хочешь, чтобы я причинил вред твоему отцу.

— Это не делает меня особенной.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

— Все знают, кто ты.

— И все же твой рот все еще продолжает работать, вместо того, чтобы оставаться закрытым.

Он еще раз сжал ее шею.

— Пожалуйста, оставь моего отца в покое, — она знала, что сейчас ей грозит опасность. Не было никаких шансов, что она выйдет отсюда живой.

— Ты не в состоянии торговаться со мной.

— Как насчет того, чтобы просто быть хорошим человеком?

Он откинул голову назад и засмеялся.

— Хороший человек? Серьезно? Ты собираешься попытаться убедить меня этим аргументом?

— Я не пытаюсь тебя чем-то завоевать. Я просто пытаюсь защитить своего отца. Ты можешь не понимать, что такое верность или даже любовь. Мой отец значит для меня все, и этот магазин — все, что у него осталось.

— Если этот магазин так много для него значит, почему он занял у меня деньги? — спросил Джино.

— Это было тяжелое время, — она не хотела рассказывать этому человеку обо всех проблемах своей семьи.

— Не достаточно хорошо. Я имею дело со шлюхами, наркоманами и жадными придурками. Мне нужны мои деньги.

Она подумала о том здоровяке, который пошел в больницу. Никто не мог остановить его. Медсестры, вероятно, отвернулись бы.

— Пожалуйста, я сделаю все, что угодно. Не обижай моего отца, — она ненавидела то отчаяние, в котором она звучала. Ее отец всегда говорил ей, чтобы она никогда не позволяла мужчине заставлять ее просить милостыню, и тем не менее, она просила милостыню от его имени. — Мне нечего тебе предложить, мистер Мацца. Мой папа, когда он поправится, он будет много работать. Я гарантирую это.

Джино продолжал смотреть на нее сверху вниз. Она понятия не имела, о чем он думает, и глубоко внутри знала, что никогда не хотела даже взглянуть на то, что происходит у него в голове.

Этот человек был настолько опасен.

Посмотрите, как он ее держал. Если бы желание овладело им, он мог бы свернуть ей шею и заставить страдать. Она не могла поверить, что умоляет этого сумасшедшего.

Джино внезапно кивнул головой и улыбнулся.

Это было неприятно.

Ее сердце все еще колотилось.

— Хорошо, я оставлю твоего отца в покое. Он может иметь право отработать свой долг долгим и трудным путем, но взамен я оставлю тебя.

— Что?

— Я не закончил. Ты научишься меня не перебивать? Ты будешь принадлежать мне. Я могу поступать так, как захочу, пока мне это удобно. Ты будешь в моем распоряжении весь день и ночь. Это единственная сделка, которая у тебя есть. Возьми это или оставь. У тебя есть около пяти минут, прежде чем мой человек доберется до больницы.

— Это единственная сделка, которую ты готов мне предложить? — спросила она.

— Да.

— Мне нужно договориться.

— Никаких переговоров. Ты моя. Все, что касается тебя, принадлежит мне. А теперь соглашайся на эту сделку, иначе твоему отцу будет очень больно.

Тик так.

Нет, она не могла этого сделать.

— Я согласна.

Она не могла позволить, чтобы страдания ее отца продолжались. Она сделает все возможное, чтобы ее отец был жив и здоров.

В женщине, которую он только что купил, не было ничего особенного. Он знал все, что можно было знать об Эйвери Финче. В тот момент, когда кто-то приходил к нему за деньгами, он ставил перед собой задачу убедиться, что у этого человека есть слабое место. Эйвери принадлежала ее отцу, и, придя сегодня вечером в его магазин, ему было любопытно, как именно он может манипулировать ситуацией.

Эйвери была другой. Хоть она и боялась его, она все равно сопротивлялась.

Ему это показалось интересным.

Большинство женщин предлагали свои тела, и в каком-то смысле Эйвери сделала именно это, только она, похоже, этого не осознавала.

В его распоряжении был целый город, и все же эта женщина с ее страстью и глупостью что-то пробудила в нем. Она попыталась апеллировать к его более мягкой стороне. Ей нужно было понять, что в нем нет ничего мягкого.

Будучи капо, каждая клеточка сострадания умерла. Это должно было произойти. Он не дожил до сорока лет по своей специальности, проявив какое-либо сочувствие.

Глядя на нее сейчас, он знал, что ему будет очень весело.

Он отозвал своего человека, который в тот самый момент собирался войти в больницу. Еще больше сломанных костей не погасило бы долг, но Джино нравилось производить впечатление. Отец Эйвери был многим ему обязан, и даже если бы он сочувствовал его тяжелому положению, он не мог проявить фаворитизм.

Теперь, когда он заберет у него дочь, это станет сигналом для любой семьи, которая подумает о том, чтобы занять у него деньги; совсем другая идея.

— Твой отец в безопасности.

— Спасибо.

— Пока не благодари меня.

Он подошел к двери и сообщил охранникам, что у него гость. Простым щелчком пальцев они схватили кричавшую девушку.

— Подожди, перестань, я не понимаю.

Джино повернулся, чтобы посмотреть на нее, как раз в тот момент, когда один из его людей перекинул ее через плечо. Она не была стройной женщиной. Ее формы были чертовски божественными, и он не мог дождаться, когда она окажется на его кровати, раздвинув ноги и приглашая его войти.

Даже сейчас, когда она ненавидела его — а ему это нравилось, — Эйвери все равно собиралась умолять его.

— Теперь ты принадлежишь мне, Эйвери. Я не люблю оставлять свои игрушки только для того, чтобы с ними играли все.

— Я не игрушка.

— Да,