Отбитая. Том 2 - Кира Романовская Страница 2

Он смотрел в её пустые безразличные к нему глаза. Хотелось встряхнуть её хорошенько, чтобы отключила режим «равнодушие» и проявила хоть немного чувств. Или их всё же у неё не было?

— На наших рабочих отношениях это никак не отразиться, всё по-прежнему. Мы партнёры.

— Ну ок. До завтра тогда, увидимся на работе, — кивнула она.

— Я уеду на пару недель, вся ответственность остаётся на тебе. Но не думай, что тебе разрешено творить, что вздумается, я оставил тебе и братьям чёткие инструкции, они у твоей секретарши.

— Есть, босс.

— Я всегда на связи и знаю, что вы делаете.

— Вы просто мастер контроля, Вадим Алексеевич, — ехидно усмехнулась Катя. — Счастливого пути. Не кисни — больше вместе не зависнем.

— Не создавай себе проблем, Катя, — напоследок сказал Вадим. — Я их больше решать не буду. Надоело.

* * *

Вадим не дождался её ответа и ушёл. Каждый шаг от неё вместо облегчения приносил только боль. Он уходил от женщины, которую любил всем своим каменным сердцем, но его чувства постепенно превращались в опасную одержимость. Разрушать ни себя, ни её он не хотел. Вадим вынашивал решение о расставании несколько дней, взвесил все за и против. В итоге: он был за, Катя вроде тоже.

Их последний разговор казался ему таким глупым, скомканным, непонятным ни ему, ни ей. Гораздо проще было бы сказать — «у меня другая женщина». Объяснять ничего не надо, да он и не объяснил толком.

Он обещал себе уйти и не оборачиваться, но его машина как на зло стояла почти напротив окна её столика. «Не смотри в окно, не смотри» — повторял он себе раз за разом.

Но он всё-таки посмотрел, Катя лежала на столе, вытянув руку и отвернув от окна голову в сторону. Вадим с силой несколько раз ударил руками об руль и возненавидел себя за всё, что сказал ей. При этом он испытал какое-то садистское удовлетворение, что он всё-таки чем-то её задел, а, значит, он ей небезразличен.

Он не был с ней честен, все слова были правдой лишь отчасти. С ней было трудно, временами, но не настолько, чтобы затмить тот факт, что он был счастлив, каждый день.

Вадим готов был взвалить все её проблемы и тот груз, который она несла в себе и от него скрывала, к себе на плечи и нести его до конца дней своих. Только ей это не нужно — она Отбитая, которая гуляет сама по себе.

* * *

Когда её Великан ушёл, тело будто переломило пополам и оно рухнуло кучей костей на стол, повернув голову в сторону, она смотрела в одну точку. Катя слишком долго держалась. Она не плакала на похоронах Игоря, который стал причиной того, что Отбитая и Великан, два человека из параллельных Вселенных, пересеклись в одной точке и потянулись друг к другу.

Не плакала и потом, когда постепенно пришло осознание, что это не сон, что её опоры и столпа безопасности больше нет. Она поневоле ближе притянулась к своему Великану, спрятавшись у него на груди, но не плакала. Плакать нельзя, это не поможет, она ведь всегда это приговаривала сама себе минуты личных катастроф.

Катя прижала ко рту ладонь, чтобы не закричать, и зажмурила глаза, позволяя себе плакать. Теперь уже можно. Но просто слёз ей было мало, её хрупкие плечи начали содрогаться от рыданий. Ей было всё равно, что её увидит кто-то из персонала, что Вадим может её увидеть. У нее не было сил чтобы дойти до туалета и спокойно порыдать там, где-нибудь в уголочке на грязном полу кабинки.

Крохотная надежда ещё теплилась в осколках её искалеченной души, что Великан за ней вернётся, возьмёт её на руки и унесёт отсюда. Куда угодно, лишь бы прижаться головой к его плечу и обнять шею руками. Ей не нужны были никакие оправдания сказанных им слов, они оставят их здесь и уйдут вместе.

Великан не вернулся.

Через десять минут она спокойно подняла голову, вытерла слезы и вышла навстречу новому дню. Дальше без него.

Без того, кому она так и не сказала, что любит. Просто любовь у неё отбитая на всю голову, как и она сама.

Вадим ни разу не спрашивал её о том, хочет ли она семью и детей, и она была ему благодарна. Что она скажет? Про своё маленькое кладбище нерождённых детей? Она должна была сразу ему сказать, в самом начале про ее отношение к деторождению. Вот только что именно? Что она до ужаса боится забеременеть снова? И при этом ровно до такого же ужаса хочет взять на руки своего малыша. Она запуталась. В себе, а потом в нём. Не спрашивала и она его. Ей казалось, он не хотел. Иногда она представляла, какой будет их жизнь через десять лет.

Она уже будет сорокалетней тёткой, которая не сможет рожать не потому, что не хочет или боится пробовать, а потому что уже не может забеременеть. Выезжать на бешеной страсти, которая была в их постели, не получится. Она постареет, померкнет, как женщина. Их ничего не будет связывать, кроме бизнеса и общих воспоминаний, которые легко заменить новыми. Новой женщиной, молодой и красивой, рядом с которой он сам захочет помолодеть и, наконец, стать отцом. Вот таким она видела их будущее. Жить одним счастливым днём и счастливой ночью с ним в моменте было куда приятнее.

Но в глубине души, она иногда позволяла себе помечтать. Каково это? Быть его женой и матерью их детей, растить с ним внуков?

После таких мечтаний было слишком больно возвращаться в реальность.

* * *

Если бы Катю попросили описать главную черту, которая объединяла бы всех её бывших мужчин это была бы жёсткость, будто у каждого внутри из них был несгибаемый стержень, который держал их по жизни и не давал упасть. Она тянулась к ним своим женским естеством и прижималась всем телом в попытках смягчить эту жесткость собой.

Её к таким неотвратимо тянуло. Все эти холодные с виду и суровые мужчины всегда отвечали ей взаимностью, будто отдавая ей всё своё тепло в ответ, которое хранили в себе для кого-то особенного. С ними она чувствовала себя именно такой — особенной для них. Она не ставила своей целью согнуть этот стальной стержень и пригнуть к своим коленям, ей лишь хотелось дать своим