Мария Арбатова - Семилетка поиска Страница 2

Когда-то писатель был хорош собой, страшно знаменит, и околофилологические девчонки мечтали попасть к нему в постель. Потом долго пил, а когда перестал пить по состоянию здоровья, то превратился в чудище лесное, но не сумел этого осознать.

Елена давно, еще между первым и вторым своими браками, когда писатель имел товарный вид, оказалась в его объятиях на литературном семинаре у моря. Это было после того, как он три часа умно давал ей интервью под пальмами, отчего очень захотелось провести пальцами по его породистому лицу и погладить мощные руки. В постели он много говорил, много цитировал, но проявиться по прямому назначению так и не смог. В связи с чем напился и отвратительно захрапел.

Елена тихонечко выбралась из постели, собрала вещички в своем номере и рванула в Москву первым поездом, опасаясь, что классик от расстройства позвонит в редакцию и под любым предлогом наложит вето на интервью, от которого зависело, какую зарплату ей будут платить в новом квартале. Но не позвонил. А через пару лет встретил Елену в театре, впился в рот немолодым поцелуем и игриво сказал:

– С вами, прелестница, у меня ассоциируются пальмы и море…

Елена поняла, что он забыл подробности, и вежливо потупилась:

– Да, я вспоминала этот город и эту ночь…

Она уже с сожалением знала, что любому мужику нужно прошлое, которое он придумал задним числом. А чистая правда его страшно унижает. Писатель, видимо, запутался в хронологии и отнес Еленино интервью к периоду, когда у него еще получалось с журналистками. В связи с чем за ней укрепилась репутация его бывшей любовницы и право брать у него интервью.

«Вспомните, – говорил он в расшифровываемом интервью и при этом водил пальцем по Елениной руке, держащей диктофон поближе к его небрежно протезированному рту, – вспомните, что у нас была респектабельная прослойка оппозиционеров, неплохо кормившихся с Запада или прямо со стола власти. Мы называли их „разночинцы на „Жигулях““. Сегодня они все, даже самые бамовские герои, изображают из себя страшно запрещенных… И это, глядя в глаза нам, которые бок о бок пожили рядом с ними, не покупаясь на красные пряники…»

– А давайте, я ему скажу, что у вас голова болит, пусть пойдет в следующий номер, тем более он Васькина не хотел сокращать. Васькин – это же джинса… – заботливо предложила Олечка.

– Пусть… – откликнулась Елена, заметив Олечкин живот под короткой кофточкой, покрытый гусиной кожей. – А вам не холодно в середине ноября с голым животом?

– Ужас как холодно! – наклонившись, зашептала Олечка. – Я, когда в приемной сижу без никого, шарфом заматываюсь. Но ведь круто же!

– Идиотская мода, жить на холоде полуголой, – вздохнула Елена.

– Не то слово, – закивала Олечка. – А что делать? Тут мне такой тест принесли… Отвечать стала. Настроение испортилось… Это так специально сделано?

– Дайте посмотреть, – заинтересовалась Елена, взяла в руки лист бумаги, прочитала вслух: – «Напишите в баллах. Как я оцениваю свой возраст? Что изменилось за последние пять лет? Кто я такая? Что у меня впереди?»

– У меня бы тоже испортилось, – откликнулась Катя из-за своего компьютера.

– А у меня – наоборот, – развеселилась Елена.

– Ну вы у нас вообще ракета средней дальности, – развела руками Олечка и поскакала прочь на стрекозиных каблуках.

– Глупее ребенка не видела, – обронила Катя.

– Нормальная девочка, просто очень недолюбленная. Пытается всучить кому-нибудь свою молодость хоть за какие-то деньги, а никто не берет, – покачала головой Елена.

– Чё там брать-то? К любому кошельку в постель готова скакать по первому кваку!

– Так никого ж за спиной… Это мы своих дочек от жизни закрываем как китайские стены! Пойду я, Кать, сегодня домой пораньше…

– Неужто о семье вспомнила? Слышишь? – Катя вечно копалась в Интернете. – Президент Либерии Чарльз Ганкай Тейлор приговорил свою 13-летнюю дочь к публичному наказанию. Причиной стало недопущение девочки к занятиям в школе за плохое поведение. Приговорив дочь к десяти ударам палкой на скамейке, президент заявил, что несет ответственность за всех детей Либерии и должен быть уверен в будущем поколении. Известно, что всего у президента 10 детей, а также 20 усыновленных.

«Президент Либерии наказал дочку… Васькин… наваял джинсу… Опять купит новую тачку. Еще больше навороченную, чем прежде… Не надо завидовать чужим грехам! – крутилось в Елениной голове, пока она собирала сумку. – Что случилось у Караванова? Неужели опять конфликт с начальником? А так все было хорошо. Он плавал на пароходе, где его фирма проводила деловые игры, и показал результат, которого никто не ожидал… Оказался лидером в своей группе, после чего напился и танцевал краковяк… Караванов – лидер… М-да…»

На улице свирепствовал ноябрь с дождем и ветром, она до носа завернулась в шаль и с удовольствием разгребала опавшие листья носками новых туфель. Позавчера ездили с Каравановым в обувной магазин, и он уговорил ее купить сразу две пары.

– Что ты вечно на себе экономишь? – возмущался он.

А как было не экономить, когда лично она была диспетчером семейного бюджета? И лично ей лишние новые туфли виделись как кусок, откушенный от холодильника родителям, от лечения зубов дочке, от поездки в Испанию, от лишнего килограмма фруктов, от нового смесителя в ванную, от банки дорогого крема… У Караванова был замечательный стиль отношений с деньгами, мог пойти и перед зарплатой накупить много дорогих продуктов, гелей, шампуней. И говорил на это:

– Ну все равно же их придется покупать!

Ему не приходило в голову, что в результате этого пофигизма она потом потратит на час больше времени у плиты, возясь с неразделанной рыбой. Испортит маникюр, исцарапается плавниками. Набьет под ногти земли, чистя картошку…

Собственно, туфельный азарт намекал на то, что рыльце у Караванова было в пушку, потому что несколько дней тому назад он купил себе костюм, который… ну, совсем не горело покупать. Но у него была назначена корпоративная вечеринка фирмы, на которую обещались высокие гости, и новый костюм должен был обрамить и упрочить его лидерские качества, внезапно обнаруженные на пароходе и прежде никак не замеченные человечеством.

Обычно покупали костюмы вместе, но тут сорвался в магазин, в рабочее время, привез невнятный серый костюм, показавшийся ему модным. Конечно, за эти деньги Елена бы выбрала костюм, чтобы и брюшко казалось поменьше, и плечики пошире, но что уж теперь… Караванов потащил его гладить в химчистку и пожаловался:

– Сказали, что с женами на вечеринку нельзя.

– Почему? – Елена уже придумала, в чем пойдет и какую пользу вынесет из этой вечеринки для своей и каравановской карьеры.