Даниэла Стил - Беттина Страница 2

Они ходили вдвоем на концерты, в оперу, в гости. Иногда улетали на уик-энд в Лондон, в июле любили отдыхать на юге Франции, встречались с многочисленными и не менее знаменитыми друзьями. Дружба Айво и Джастина была крепка. Оба умели прощать друг другу ошибки и позволяли выражать не только восторг, но и недовольство, поэтому Айво и не скрывал своего отношения к тому, как Джастин ведет себя с дочерью. Последний раз они говорили об этом за обедом в «Ля Кот Баск». Айво ворчал на Джастина:

— Если бы я был на ее месте, старина, я бы на тебя обиделся. Что она от тебя получает?

— Комфорт, поездки, дорогие наряды, высший свет, — он был готов продолжать, но Айво оборвал его:

— Ну и что с того? Думаешь, ей только это надо? Ради Бога, Джастин, подумай о девочке. Она мила, прелестна, но живет в стране грез. Ей хочется стать писательницей, и она задумывается над всем, что видит. Так неужели ты в самом деле считаешь, что ей нужна вся эта показуха, без которой не можешь жить ты?

— Безусловно. Это окружает ее с раннего детства. — Джастин помнил, что сам он рос в бедности и первые миллионы сделал на книгах и сценариях. Бывали хорошие и плохие времена, иногда приходилось совсем туго, но всю жизнь он двигался в одном направлении — вверх. Роскошь, которой он себя окружил, была ему жизненно необходима, она напоминала о том, чего он добился. Посмотрев на Айво поверх чашечки крепкого кофе, он уверенно произнес: — Она не протянула бы и недели без того, что я ей даю.

— Не уверен. — У Айво было больше веры в Беттину, нежели у ее отца. Однажды она станет знаменитой, и, думая об этом, Айво всякий раз улыбался.

Беттина поняла, что надо поторапливаться. Она вылезла из ванны и завернулась в большое розовое полотенце. Платье было приготовлено заранее. Она выбрала великолепное платье из бледного розовато-лилового переливчатого шелка, которое, словно чешуя, сбегало с плеч до пят. Беттина надела шелковое белье, натянула узкое платье и бережно ступила в лиловые, в тон, босоножки с изящными золочеными каблучками. Платье само по себе просто блеск. Беттина не уставала любоваться им, пока взбивала перед зеркалом волосы цвета жженой карамели и накладывала на веки тени того же розовато-лилового оттенка, что и платье. Из драгоценностей она надела аметистовые ожерелье и браслет и бриллиантовые сережки-капельки. Затем бережно сняла с вешалки жакет из зеленого бархата и надела его поверх лилового шелка платья. Жакет мерцал сиреневыми полосками и вкупе с платьем составлял настоящую симфонию красок от фиолетового до насыщенного зеленого, которым так славились мастера Ренессанса. Этот потрясающий туалет отец привез ей прошлой зимой из Парижа, но Беттина носила его с той же непринужденностью и простотой, что и потертые джинсы. Наглядевшись в зеркало и отдав должное роскошному наряду, она забывала о нем. И сейчас будет так же — ведь ей еще много надо сделать. Беттина оглядела уютную спальню, обставленную в провинциальном французском стиле, удостоверилась, что недогоревший камин прикрыт экраном, и последний раз посмотрела в окно. По-прежнему падал снег. Первому снегу всегда радуешься. Беттина улыбнулась и поспешила на нижний этаж квартиры.

Она проверила, как идут дела в кухне, и убедилась, что все готово. Столовая в их доме была настоящим шедевром. Беттина с нескрываемым удовольствием посмотрела на шеренгу канапе и строй серебряных блюд, расставленных всюду в преддверии праздничного пира. В гостиной тоже все было в порядке, а в кабинете отца, откуда по ее распоряжению вынесли всю мебель, репетировали музыканты. Слуги выглядели безупречно, а квартира — божественно: анфилада комнат с музейной обстановкой эпохи Людовика XV, каминами, облицованными благородным мрамором, бронзой в несметном количестве и инкрустированной мебелью, на которую можно было лишь взирать с благоговейным трепетом. Обивка стен — из дамасского шелка кремовых тонов и бархата цвета кофе с молоком, персикового и абрикосового оттенков. Квартира дышала теплом и очарованием, во всем проявлялся безукоризненный вкус Беттины, ее стараниями создавалось все это великолепие.

— Бог мой, ты просто прелестна, дорогая. Услышав голос отца, Беттина обернулась и с радостной улыбкой посмотрела на него.

— Это та вещица, что я привез тебе из Парижа в прошлом году? — спросил Джастин Дэниелз. Только ее отец мог назвать туалет от Баленсиаги, стоящий целое состояние, «вещицей».

— Да, папа. Я рада, что тебе нравится. — И, поколебавшись, добавила почти застенчиво: — Мне тоже нравится.

— Славно. Музыканты приехали? — Он уже успел заглянуть в недра обширного, отделанного деревянными панелями кабинета.

— Они репетируют. Готовы приступить в любую минуту. Хочешь выпить?

Джастин никогда не задумывался о том, чего ему хочется. Она держала это в голове за него.

— Не стоит торопиться. Господи, как я сегодня устал.

Он развалился в глубоком кожаном кресле, а Беттина тем временем пристально смотрела на него. Она тоже могла бы сказать, что устала. Сегодня пришлось встать в шесть часов, чтобы обговорить все детали вечернего приема. Полдевятого она отправилась в школу, а потом помчалась домой, чтобы принять ванну, переодеться и успеть проверить, все ли готово. Но об этом она не сказала отцу ни слова. И никогда не говорила.

— Ты начал новую книгу? — заинтересованно и почтительно спросила Беттина. Отец кивнул и улыбнулся.

— Ты всегда внимательно следишь за моей работой.

— Конечно, — потупилась она.

— Отчего так?

— Я должна о тебе заботиться.

— И только?

— Конечно, нет. Твои книги прекрасны, я их очень люблю, — с этими сдовами она подошла к отцу, наклонилась и поцеловала его в лоб. — И тебя я очень люблю.

Джастин улыбнулся и мягко похлопал ее по плечу. Беттина встрепенулась, заслышав стук входной двери.

— Кажется, кто-то пришел. — Ей было неспокойно, потому что отец в самом деле выглядел усталым как никогда.

Через полчаса дом уже был полон гостей. Слышался смех, разговоры, звон бокалов. Все блистало остроумием, весельем, злословием, причем иногда эти качества сочетались в одном человеке. Совокупная длина вечерних платьев составила бы не одну милю, были представлены все цвета радуги, каскады всевозможных драгоценностей, ослепительно белые сорочки мужчин в черных смокингах были застегнуты запонками, украшенными жемчугом, ониксом, а то и маленькими сапфирами и бриллиантами. Среди присутствующих добрая сотня были знаменитостями, а остальные две — ничем не примечательными гостями, любителями шампанского, икры, танцев под оркестр, желающими взглянуть на знаменитого писателя и, если повезет, перекинуться парой слов с Джастином Дэниелзом и его окружением.