Диана Машкова - Вкус неба Страница 2

— Может быть, пообедаем? Уже пять часов. — Кристина, ободренная тем, что ее не выгнали, заулыбалась.

— Как хочешь, — он безразлично пожал плечами.

Женщины неисправимы. Они просто одержимы идеей привязать к себе мужчину всеми способами и органами, включая желудок.

— Отлично, — она попятилась, — тогда я накрываю.

Кирилл кивнул и сделал вид, что ищет на стеллаже какую-то книгу.

— Я скоро приду.

Как только за Кристиной закрылась дверь, он сел за рабочий стол, отодвинул подальше рукопись и закрыл руками лицо. Как он устал! Мало того, что с фильмом никакого движения — стадия поисков продюсера затянулась на многие месяцы, — так еще и личная жизнь, как сказал бы его герой, вошла в глиссаду. То есть миновала рубеж, после которого самолет уже не может набрать высоту и уйти на второй круг. Только посадка.

Сколько раз он все это уже проходил! Женщины влюблялись в Николаева поголовно и безрассудно. Кирилл мог получить любую из них, даже не прилагая усилий. Одного взгляда на его мужественную фигуру, красивое лицо, пронзительные синие глаза и темные блестящие волосы было достаточно для качественной потери женского разума. Девушки из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание Николаева. Время от времени какая-нибудь из них захватывала сначала его постель, потом квартиру. Кирилл не возражал: в конце концов, женщина для того и существует, чтобы давать наслаждение мужчине, а заодно заниматься в доме хозяйством. Но если бы они умели ограничиться этим! Нет. Каждая старалась влезть к нему в душу, каждая мечтала заарканить и сделать так, чтобы он целиком принадлежал только ей. Им всем было наплевать на его стремления, они не понимали его одержимости искусством.

И каждый раз, как это ни глупо, военные действия начинались с запретного вторжения в святая святых — его рабочий кабинет. Словно порог был той самой чертой, знаменующей вход в глиссаду. Что будет дальше, Кирилл знал как дважды два.

Кристина намеками, истериками, слезами — чем придется — начнет подталкивать его к женитьбе. Будет использовать весь этот заезженный женский арсенал. А он станет читать ее немудреные мысли, словно раскрытую книгу, и желать только одного: чтобы она от него отстала. Но неужели нужно еще раз через это пройти? Разрушить выгодный альянс ради взаимной ненависти? Кирилл тяжело вздохнул, встал из-за рабочего стола и направился в столовую. Только сейчас, переключившись с размышлений о будущем фильме на рассуждения о женщинах, он почувствовал, как сильно проголодался. Что ж, низменные мысли пробуждают низменные желания.

Столовая, как и вся шикарная квартира Николаева, сияла первозданной чистотой. На столе — блестящие приборы, фарфоровые тарелки, причудливо сложенные льняные салфетки. Чего у Кристины было не отнять, так это способности создавать в доме изысканный уют.

Да и сама она, откровенно говоря, была изысканно красива. Длинные светлые волосы, правильные черты лица, прекрасная фигура. В природе не так часто встречается подобное совершенство. Как мужчина, лучшего Кирилл не мог бы себе желать. Как сценарист и актер, он стремился избавиться от всего, что мешало его искусству. Жизнь коротка и предназначена для великих свершений. Банальной роли, которую пыталась навязать ему Кристина, в жизненном сценарии Кирилла Николаева попросту не было.

— Кирушка, ты чем-то расстроен? — Кристина, дождавшись, когда он сядет за стол, заглянула ему в глаза.

— Нет.

Она сморгнула слезу. Взяла со стола тарелку, стоявшую перед Кириллом, при этом едва ощутимо коснувшись грудью его плеча. Таким же манером вернула тарелку обратно, уже с громадным куском жареного мяса.

— Спасибо. — Кирилл, сделав вид, что не заметил ее уловки, взялся за нож с вилкой. Бдительное предчувствие говорило о том, что удовольствия от этой трапезы он не получит.

— Кир, — Кристина, положив на свою тарелку только салат, села напротив. Ее глаза с длинными ресницами, подкрашенными синей тушью, напоминали раскрытые раковины моллюска, — знаешь, мне очень плохо.

— Ты заболела? — Он изобразил на лице беспокойство.

— Нет, — она опустила глаза.

Уже догадываясь, что именно последует за этим вступлением, Кирилл молча жевал, не ощущая вкуса. Помочь Кристине выговориться он не хотел. Да и вообще, лучшее, что она могла сейчас сделать, — это встать и уйти, не утруждая себя откровениями. Сколько раз в жизни он уже слышал: «я для тебя пустое место», «ты меня не любишь», «ты занят только своей работой» и прочие вариации на ту же тему. Ему нечего было на все это возразить.

— Ты, — Кристина быстро заморгала, глядя на него, — считаешь меня пустым местом!

— М-м-м, — принял к сведению он.

— Ты меня не выносишь, — выдала следующую здравую мысль она.

— А-а-а, — поддержал беседу Кирилл.

— Тебя интересует только твой дурацкий сценарий! И маячащая впереди всемирная слава!

— Что, — Кирилл усмехнулся, — очень заметно?

— Да!!! — Кристина вскочила из-за стола и начала нервно цокать каблуками по кафельному полу: от двери до окна и обратно. — Тебя в последнее время вообще как будто нет рядом! Думаешь только о своих пилотах, самолетах и стюардессах!

— Подожди, — брови Кирилла изобразили красивую дугу, — я же тебе не говорил, о чем пишу.

— А я умею читать! — Она тряхнула длинными волосами как гривой и заносчиво фыркнула. Безостановочное цоканье каблуков дополнило сходство.

— Ого! — Кирилл залюбовался гневом Кристины, а потом все же напомнил: — Но я не давал тебе сценарий. И запретил входить в мой кабинет.

— Подумаешь! — Она сверкнула глазами, в которых промелькнул детский испуг.

— Стоило подумать, — спокойно возразил он.

— Кир, — Кристина села на место, боевой запал в ней угас, словно его и не было, — я только хочу, чтобы мы по-настоящему были вместе! Чтобы ты говорил со мной, делился своими заботами. Я ведь могу помочь и посоветовать, даже подсказать правильный путь.

— «Если женщина любит вас, она не угомонится, пока не завладеет вашей душой. Она слаба и потому неистово жаждет полновластия. Душа мужчины уносится в высочайшие сферы мироздания, а она старается втиснуть ее в приходно-расходную книгу».

— Что это за чушь? — Глаза Кристины снова стали моллюсками. Кирилл с неприязнью отвел взгляд.

— Сомерсет Моэм, «Луна и грош», — бесстрастно объяснил он.

— А-а, — в тоне Кристины не было и тени узнавания, — хорошо, что не сам сочинил!

— Мне до Моэма, как и всем моим современникам, далеко, — пробормотал он.

— Вот и правильно! — неожиданно горячо поддержала она. — И не надо тебе писать! Сам же видишь, сценарий не продается!