Ирина Степановская - Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу! Страница 2

Как по команде, ранним утром, практически в одно и то же время, во всех трех квартирах зазвучали телефонные звонки. Нине Ворониной позвонил ее бывший муж Кирилл.

– Не разбудил? – поинтересовался он.

– Не разбудил. Подожди, подойду сейчас к другому телефону. – Нине ужасно не хотелось отрываться от завтрака, поэтому она взяла переносную трубку и вернулась за стол. Удерживая трубку плечом, она с удовольствием намазывала на поджаренный хлеб масло и яблочное повидло. – Какие-то проблемы?

– Проблем особенных нет, но хотелось бы повидаться... Ты не занята сегодня вечером? – Голос у Кирилла был достаточно спокойный, но, когда он задавал последний вопрос, Нина уловила сдержанную тревогу и одновременно насмешку. Кирилл прекрасно знал, что с тех пор, как они расстались, она вела практически монашеский образ жизни и длительного романа так и не завела.

Нине вдруг понравилось работать. Разыскав бывшего сокурсника по университету, когда-то просто Артурчика, а теперь Артура Сергеевича, руководителя частной аналитической фирмы, она пошла к нему работать. Не зря она изучала математику! Помимо высокой зарплаты и уважения, Нине в работе нравился сам процесс вычислений. После долгого интеллектуального безделья, связанного с замужеством, но, впрочем, выбранного по ее собственной воле, она вернулась к тому, о чем мечтала в юности, для чего поступала в университет и к чему была склонна по самой своей природе. Нине повезло: Артур принял ее, как старого друга. Доверяя ей еще с институтских времен, он ценил ее как преданного и делового сотрудника, стремился повысить ее в должности и увеличить зарплату. Да и было ему за что ценить Нину. По натуре аккуратная и ответственная, она была искренне увлечена работой, к тому же у нее теперь не было никаких отвлекающих факторов – ни детей, ни мужа, и поэтому Нина полностью принадлежала фирме и самой себе.

Бывший муж Кирилл, переживший после развода с Ниной уход новой молодой жены и еще несколько любовных эскапад, в конце концов тоже остался один и счел это за лучшее. Правда, вначале он ревниво боялся, что Нина снова выскочит замуж, однако, видя, что за три с лишним года, прошедших со времени их развода, в этом смысле никаких кардинальных перемен в ее жизни не наступило, совершенно на этот счет успокоился и решил, что он по-прежнему хозяин положения. Поэтому время от времени он стал звонить Нине с предложениями провести время вместе. Она же в визитах ему не отказывала, но и на сближение с ним не шла. Кирилл, все-таки испытывающий некоторое неудобство от необычного для него холостяцкого положения, когда бывал у Нины, не мог понять: тянет его опять к ней или не тянет – такой серьезной, такой самостоятельной и совершенно незнакомой казалась она ему теперь. Завоевать ее снова? Но к чему это приведет? Может быть, опять к тому же самому, что уже было в их жизни... Нина же была спокойна и свободна. Однажды приняв решение никогда и ни под каким видом не входить дважды в одну реку, то есть не возвращаться к прошлому, она относилась к Кириллу по-дружески, а еще вернее – по-родственному, но не более того. Впрочем, довольно часто он раздражал ее, как раздражал бы какой-нибудь троюродный брат-неудачник, с которым у нее не было ни общих интересов, ни сходных черт характера. Кирилл же, чтобы казаться независимым, взял за правило разговаривать с Ниной вежливо, но все-таки по-прежнему немного свысока. По этой же причине, он хвастался ей успехами на новой работе. Она особенно не верила ему, но и не осаживала всерьез.

«Если у него и вправду все прекрасно, как он говорит, то он не стал бы искать со мной встреч с такой регулярностью», – думала она, но в принципе не имела ничего против этих встреч. Если она не задерживалась на работе, вечера ее проходили в одиночестве, и жизнь ее в целом можно было назвать скучноватой и однообразной. Однако сама Нина так не считала, даже не замечая, как быстро летит время. Про Кирилла же она думала, что он не в силах изменить самого себя, как бы ни старался. Да он и не хотел меняться, а она больше не собиралась угождать ему, держалась с ним ровно. Нинина подруга Пульсатилла про эти визиты знала, но не очень-то их одобряла: «Тебе нужен молодой любовник! Что ты сидишь все одна да одна? Как только с тоски не помрешь? А Кирилл... На безрыбье, конечно, и рак рыба, но...»

«Мне и без него не скучно», – отвечала Нина, но сама перед собой могла бы сознаться, что принимала бывшего мужа потому, что его визиты больше тешили ее самолюбие, чем развлекали.

«Значит, я была не такой уж плохой женой, если он нуждается во мне», – говорила она себе. Эти мысли придавали ей еще больше уверенности в своих силах, но вместе с тем она твердо знала: назад у Кирилла дороги нет. Нина прекрасно помнила, как этот человек буквально сожрал у нее тринадцать лет жизни.

Она прижала телефонную трубку плечом, намазала маслом еще один тост, налила еще чашку кофе и подумала, что, когда она жила с Кириллом, у нее почти никогда не было аппетита. Это воспоминание вызвало у нее лишь улыбку, и, с хрустом откусив большой кусок тоста, она сказала вслух:

– Ну, хочешь – приходи. Думаю, что буду дома после восьми.

Кирилл удовлетворенно хмыкнул в ответ:

– Значит, до вечера!

Нина пожала плечами, положила трубку на стол и с удовольствием допила кофе.

Тане-Пульсатилле звонила по мобильному телефону старшая дочь. После ночного разговора с матерью она выскочила из дома ни свет ни заря и куда-то умчалась. Теперь Вика говорила с матерью якобы уже из института.

– Мама, я не приду сегодня домой ночевать, потому что Миша приглашает меня к себе на вечеринку, а живет за городом – ты же знаешь...

Пульсатилла вскинулась так, что пролила полчашки горячего чая на цветастый халат.

– Вика, не выдумывай! – закричала она в трубку. – О чем мы говорили с тобой сегодня ночью? Что значит он тебя приглашает к себе? А где будут его родители? Они что, уехали куда-нибудь?

– Никуда не уехали. Он как раз меня с ними обещал познакомить.

– Познакомит – и пусть проводит тебя домой. Не надо оставаться у парня ночевать при его родителях. Тебе это может повредить! Ты ведь не хочешь, чтобы тебя приняли за какую-то проститутку? – Пульсатилла, как большинство российских, а когда-то и советских мам, говоря слово «проститутка», имела в виду девушку свободных взглядов, что никогда бы не пришло в голову, скажем, французской, итальянской или египетской маме. Слово «проститутка» там означает неприятную и трудную профессию – и больше ничего, без всяких российских домыслов и добавлений.

В ответ Вика ершисто заметила:

– А если бы Мишиных родителей не было дома, ты разрешила бы мне остаться с ним?