Наталья Сафронова - Лабиринты любви Страница 2

— Как звали или зовут эту «историю»? — Она приподняла голову, заглядывая ему в лицо.

— Элеонорой, Элей, и было это очень давно, мне не хочется вспоминать, в каком именно году. Закрой глаза, так мне будет легче рассказывать, — он погладил девушку по волосам, мягко укладывая ее голову к себе на плечо. — Тогда я учился, работал и успевал шататься по кабакам и дискотекам в поисках приключений. Я неплохо знал вечернюю Москву и частенько выполнял роль сопровождающего для друзей и их друзей, получал гонорар входными билетами. В тот вечер я выгуливал моего приятеля Глыбу. Его фамилия была Глоба, а прозвище соответствовало его габаритам. Он закончил керосинку и умудрился пристроиться в Сургуте к денежному делу, кажется, по ремонту нефтепроводов. Из-за этого долго не был в Москве и теперь хотел оторваться, использовав свои новые финансовые возможности. К утру я притащил его к Гинишу в «Джаз-кафе»…

— Ты что, знаешь знаменитого Гиниша? — перебила она, поворачивая его голову к себе за подбородок.

— Да, давно, — он все еще пребывал в задумчивости.

— Тогда почему же?.. — она села и возмущенно тряхнула волосами.

— Потому что боюсь, что в его продвинутой тусовке ты увидишь кого-нибудь лучше меня, — засмеялся он и сгреб ее в объятия.

— А может, потому, что ты не хочешь, чтобы кто-то увидел тебя со мной? — произнесла она наигранно-ревнивым тоном.

— Я хочу, чтобы все увидели меня с тобой и хоть сегодня готов везти тебя в «Театральную гостиную», его новый прикол, — он тоже сел и потянулся за полотенцем, лежащим на стуле.

— Правда? — Она радостно вскочила и начала собирать свою одежду.

— Только если обещаешь, что твоя головка не закружится, когда Гиниш, глядя тебе в глаза, скажет: «Безумно рад вас видеть», — обнимая ее со спины, прошептал он ей в ухо.

— Откуда ты знаешь, что он скажет? — Она отстранилась и серьезно посмотрела на него.

— Гиниш так говорит всем, кого видит в первый раз. — Он подошел к столу, надел свои часы и протянул ей сережки.

— А тебя он узнает? — повернувшись к зеркалу, девушка занялась серьгами.

— Это профессиональное. Он сразу же начнет орать: «Золотко мое, Гоша! Какое счастье, что ты наконец-то пришел!..»

— А как мне одеться? — заволновалась она, разглядывая себя в зеркале.

— Надо рассмотреть варианты, — он подошел к ней и отразился рядом.

— Тогда побыстрее отвези меня в объятия моего гардероба, — она вышла в коридор.

— Я готов. Поехали! — ответил он, хлопая себя по карманам в поисках ключей.

— Почему ты так паркуешься? Разве ты не поднимешься со мной? — минут через двадцать спросила она, выходя из его машины уже в другом дворе.

— Нет, Киска, не хочу отвлекать тебя от сборов. Посижу здесь, сделаю пока несколько звонков. У тебя минут сорок. А после стану ломиться в дверь, и если застукаю тебя с этим твоим гардеробом — берегись! — сказал он через окно с опущенным стеклом.

— Я мигом, не скучай, — она махнула ему рукой и скрылась в подъезде.

…Старине Гинишу с меня сегодня причитается — дал возможность уйти от разговоров о роковой любви. Да и тогда, десять лет назад, он был на высоте. Я заметил Элю поздно, когда она уже шла к выходу в мигающем свете танцплощадки. Глыба толкнул меня.

— Смотри, какая интересная девчонка. Жаль, что уходит.

— Вижу, сейчас остановлю, — отозвался я, соскакивая с высокого стула у барной стойки. И загородил ей дорогу: — Девушка, а почему вы уходите, не расплатившись?

— Вы мне? Все уплачено, — попятилась она от меня.

— Думаю, что нет, — постарался я смягчить голос.

— Я всегда плачу по счетам, — с вызовом заявила она, однако явно почувствовала, что угрозы нет, и втянулась в разговор. — Это самое трудное в жизни, но в данном случае легко выяснить.

Успех требовал развития, и я окликнул Гиниша, который, как всегда, целеустремленно куда-то несся:

— Гиниш, разреши наш спор. Ваша гостья утверждает, что всегда платит по счетам, а я сомневаюсь.

— Гоша, дружище, в нашем заведении все споры решаются легко. В каком баре вы пили? Константин, вот я вытряхиваю все сегодняшние чеки на стойку, найди счет этой девушки и будь очень внимателен, не ошибись. А тебе, Гоша, чтобы не было сомнений, выбиваю чек сам, на два мартини уже по утреннему тарифу. Вы какой предпочитаете, белый или красный? — Его реакция была, как всегда, мгновенной и точной, а обслуживание — комплексным. Эти-то качества и сделали его одним из самых преуспевающих клубменов Москвы.

Не успела Эля ответить, как хитрый лис уже смылся, оставив мне твердую почву под ногами в виде кучи чеков, которые стал меланхолически перебирать бармен Костик, и громыхающих кубиков льда в стаканах с мутным мартини.

Глыба помахал мне и ушел. Потом я ее провожал. Где-то в переулках она попросила: «Дальше не надо». Я ответил: «Хочу увидеть тебя уже не случайно», — и назначил ей встречу у «Художественного», моего излюбленного места для свиданий, которое предоставляло большой выбор: чтение стихов в тихих арбатских переулках для возвышенно-романтических подруг, скамейки бульваров — для темпераментных девиц, кабаки Калининского — для веселых компаний. Темный, пыльный зал «Художественного» идеально подходил для первого свидания, позволяя осознать, нужны ли следующие. Что-что, а выбор у меня тогда был и терять время на не интересные для меня отношения не хотелось.

Первого же похода с Элей в кино было достаточно, чтобы понять, что нас тянет друг к другу и мы можем полностью отключаться, просто касаясь друг друга. Мне хотелось добиться ее, поэтому я ушел, поцеловав руку, не взяв ее телефона и не назначив следующего свидания. Это было мое ноу-хау в обольщении девиц, которым я тогда очень гордился и которое неукоснительно применял на практике. Механизм его был прост. Если я не нравился девушке, то первое свидание становилось последним, а если нравился, мое исчезновение только разжигало искру первого интереса и женского любопытства, что действовало лучше всяких цветов и телефонных звонков. Мое отсутствие приближало ее ко мне быстрее долгих ухаживаний. Неделя — стандартный срок, после которого я начинал искать встречи, обычно появляясь там, где мы увиделись в первый раз, прошла в делах, изнурительных тренировках и эротических снах. Везде — в толпе, в полумраке подъезда, в окне автобуса мне мерещилась ее рыжая головка, красивые, чуть приоткрытые губы и синие глаза под пушистыми светлыми ресницами. Когда я снова появился в «Джаз-кафе», ее там не оказалось, но зоркий Костик шепнул, что она заходила на днях. Когда я наконец увидел ее в толпе танцующих, мне это показалось привычным видением.