Маргарита Лаврик - Заблудившееся счастье (сборник) Страница 2

– Я больше его никогда не увижу. – Со слезами на глазах, сказала Мария Павловна.

– Что ты говоришь, Машенька! Наш Ромка никогда нас не забудет. – Успокаивал её Василий Кондратьевич, хотя, сам не был уверен в своих словах.

Так и получилось. Замотался их Ромка за границей, закружила его та жизнь. Знакомство с родным отцом, новые лица, большие возможности, – и вот уже забыты все, кто ему когда-то были так близки, и так дороги.

Телеграммы на день рождения, на Новый год, и три-четыре письма за всё время.

Прошло десять лет. После тяжёлого заболевания, скончалась бабушка Романа. Аня, что жила последние три года со стариками, послала телеграмму на имя Романа, но он не приехал. Не выдержав кончины супруги, через два месяца, на её могиле, от сердечного приступа умер дедушка. Аня отослала Роману ещё одну телеграмму, но он опять не приехал. Не выдержав такого бессердечия к своим родным, Аня решила, во что бы то ни стоило, добить нерадивого внука телеграммами. Она посылала их ему каждый месяц, в течение полугода.

Роман сошёл с электрички и знакомой дорогой направился к своему родному дому. Сначала он шёл медленно, с интересом наблюдая за прошедшими изменениями вокруг. Новые технологии в строительстве, новые материалы, сделали неузнаваемыми селения. Когда-то, это были серые приземистые дома, стоявшие по обе стороны дороги, с облупившейся краской. Покосившиеся заборы, заросшие канавы ушли в прошлое. Сейчас совсем иное дело. Всё сияло разноцветными красками, дома улыбались новыми светлыми окнами, во дворах беседки, почти около каждого дома стояли машины. Роману захотелось, как можно быстрее оказаться рядом с домом, в котором он вырос. Ноги его начали отчеканивать шаг с удвоенной скоростью, а оказавшись совсем рядом с деревней, он уже бежал. Чтобы не идти по улице, где бы его могли узнать, он свернул с дороги и пошёл околицей. Их дом стоял на самом краю деревни. Тропинка, по которой когда-то они с ребятами бегали в школу, почти заросла, но было заметно, что она здесь была. Высокая трава не давала двигаться быстрее, чем ему хотелось, но Роман продолжал свой бег к родному дому. Что его ждёт в опустевшем доме? Стыд, раскаяние? Перед кем он теперь будет каяться, что оставил, бросил родных ему людей. Ради чего? Он и сам не понимал, как такое могло случиться с ним. И, как теперь жить с таким грузом в душе и на сердце? Получив телеграмму, что его дедушки и бабушки нет в живых, что их не стало почти год назад, он вдруг очнулся. Спала густая пелена с его глаз. Почему, как случилось так, что он не узнал об этом раньше? Знала обо всём его жена, но она сделала всё, чтобы об этом факте не узнал он. Почему?

– Зачем ехать к чёрту на кулички, когда их уже нет, когда их схоронили без тебя. Кому ты теперь там нужен? У тебя здесь работа, отец, я. Здесь твоя семья, здесь твоя жизнь, здесь твои обязанности.

Роман смотрел на неё и дивился сам себе. Как он мог жить столько лет с чужой ему женщиной? Он не находил слов, чтобы правильно ответить на её слова. Молча, без всяких объяснений, не смотря на её крики и угрозы, он собрал вещи и уехал в аэропорт.

Увлекшись размышлениями, Роман не заметил, как оказался на подкосине своего деда. Сейчас на ней паслись козы. Услышав приближающиеся шаги, они подняли вверх головы, перестали жевать и испуганно смотрели на Романа. На небольшой скамеечке, чуть в стороне, сидела женщина. Она повернула голову в сторону незнакомца. Приставив ладонь ко лбу, долго всматривалась в лицо человека, который так бесцеремонно, остановил процесс пережёвывания травы её любимых коз.

– Здравствуйте баба Сима! – Обратился к ней Роман.

– Кому баба Сима, а кому и Серафима Михайловна.

Роман был обескуражен ответом соседки. Не может быть, чтобы она его не узнала? Он сказал ей.

– Серафима Михайловна, посмотрите внимательнее, это я, Рома, ваш сосед.

– Вижу, не слепая. Век бы не видели тебя мои глаза. Чего приехал? Или совесть замучила? Как только тебя земля-матушка держит. Тебе не стыдно смотреть мне в глаза? Басурман.

Роман опустил глаза в землю. Он не знал, куда себя деть, от уничтожающих слов бабы Симы в его адрес.

– Стыдно, баба Сима, стыдно. Я искуплю свою вину перед дедом и бабушкой.

– Кому нужны теперь твои искупления. Живых нужно было чтить и не забывать. – Она с горечью вздохнула. – Дед и баба очень нуждались в твоей поддержке, во внимании. Нет тебе прощения на этой земле, коли ты так поступил с ними. Спасибо господу богу, что он послал им одну сироту, которая была с ними до самой их кончины, ухаживала, делала всё, чтобы скрасить их одиночество. Если бы не она, то они ещё раньше бы умерли.

Баба Сима поднялась со стульчика, подошла ближе к Роману, внимательно посмотрела в его глаза. Он отвернулся от её пристального взгляда.

– Ответь мне Ромка, почему вы, молодые, такие чёрствые? Мы растили вас по законам наших предков, по божьим заповедям. Неужели, сейчас, в это время, законы и заповеди изменились? Ничего не стоит забыть, оставить на произвол судьбы тех, кто отдал бы за вас свою жизнь. Я говорю тебе это, не потому, что только ты виноват. Мне очень горько сознавать, но мои дети, внуки не лучше тебя.

Она вытерла глаза концом платка, громко сморкнулась туда же, потом тихо, сама себе сказала.

– Получается, что и библию нужно переписывать!? Иди уже домой. Анютку не обижай. Она, девушка, хорошая.

Роман извинился перед ней, попрощался и с опущенной головой пошёл к своему дому. Он хорошо понимал, что упрёков в свой адрес, от односельчан, получит сполна, только огребай.

Ему было так стыдно, так паршиво на душе, что он прошёл мимо своей калитки, в сторону реки. Здесь, на пригорке, недалеко от дома, был когда-то вырыт погреб для овощей, солений. Дверь в погреб, которая была полуоткрыта, висела на одной петле и от небольшого ветра покачивалась из стороны в сторону, поскрипывая на ходу. Скрип её был так жалобен, что отдавался в раненой душе Романа ещё большей тоской, навалившейся на него. Небольшая скамейка, что стояла около погреба, вросла в землю и напоминала трухлявый пенёк, который вот-вот рассыплется от чьего-либо прикосновения. Роман не стал к нему прикасаться, пусть стоит, она напоминала ему те времена, когда бабушка, выходя из погреба, ставила на эту скамейку банку с огурцами или ведро картошки. Бросив сумку на землю, он снял с себя пуловер, расстелил его и сел. Земля оказалась тёплой, трава мягкой. Как в далёком детстве захотелось прокатиться кубарем с пригорка прямо к речке. Роман оглянулся вокруг, не смотрит ли кто, лёг на бок, оттолкнулся от земли руками и покатился вниз. Такая радость в душе появилась, что он не сдержался и рассмеялся.