Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть Страница 2

Однажды Ив сказал ей, что тело Жаннетт со следами жестоких побоев выловили из Сены. Инес всегда помнила, что то же самое может случиться и с ней. Нацисты и их союзники итальянцы были жестокими, злыми тварями, проститутки для них были всего лишь игрушками, которые должны выполнять все их извращенные желания. Инес понимала, что она избежала такой же участи только по счастливой случайности.

Несмотря на запрет Ива, Инес пошла в морг посмотреть на тело Жаннетт. Она в ужасе смотрела на труп некогда красивой молодой девушки, на кровоподтеки, покрывавшие ее раздутое тело, на глубокие порезы на груди и животе. От страха у Инес зашлось сердце.

В ночь своей гибели Жаннетт ушла из ночного клуба «Олефан Роз» с толпой пьяных итальянцев. Она хотела, чтобы Инес пошла с ней, но у Ива было более выгодное предложение на эту ночь, а Инес всегда слушалась его. Он был сутенер, но добрый человек, с редким чувством юмора, и Инес была к нему очень привязана. К счастью для себя, она послушалась его совета, иначе в морге лежало бы и ее тело. Общение с этим зверьем чем-то похоже на русскую рулетку. Девочки должны были делать все, чего от них потребуют, рискуя нарваться на отвратительных садистов.

Инес твердо решила пережить войну: всех этих немцев, итальянцев, карточки, лишения и, самое главное, те унижения, которые вынуждена была терпеть. В будущем она собиралась вести совсем другую жизнь, вот только еще не знала какую.

Подойдя к самому красивому месту в Париже, она остановилась полюбоваться совершенством площади Вандом.[2] Каменные здания медового цвета великолепно оттенялись черными с позолотой украшениями балюстрад и серо-зелеными покатыми крышами. Казалось, каменные горгульи с высунутыми языками над дверями некоторых из них насмехаются над ней, и она не стала задерживаться. Легко взбежав по покрытым красной ковровой дорожкой ступеням отеля «Рид», она пошла в номер генерала Скрофо, который назвал ей высокомерный портье.

Прислуживая с подобострастной улыбкой нацистам – офицерам СО и гестапо, майорам, капитанам и генералам армий Гитлера и Муссолини, – в душе он всех их презирал. Он смотрел сейчас на юную проститутку, идущую к лифту, чтобы подняться на второй этаж, в номер, где ее ждали бог знает какие унижения, и на его грубом лице легко угадывалось осуждение: ведь эти женщины путались с врагами. Она выглядела совсем подростком. Он пожал плечами. Это было не его дело – он слишком хорошо знал законы выживания. Каждый сам за себя – сейчас этому правилу следовали все: и мужчины, и женщины, и даже дети.

Она, несомненно, была первой несовершеннолетней, которую он за последние два года направил в апартаменты генерала Скрофо. Тридцатилетний генерал любил зрелых блондинок арийского типа, но эта девушка выглядела вполне подходящей для ночного развлечения.

– Входи, дорогая, – сказал генерал, разглядывая ее с холодной улыбкой, – и закрой дверь.

Он стоял возле мраморного столика и наливал что-то бледно-янтарное в изысканный хрустальный бокал с золотым ободком, принадлежавший когда-то, как утверждал самый известный антиквар с улицы Фобур де Сент-Оноре, самому Талейрану. Инес заметила, что множество графинов на столе сверкают нежно-золотистым светом, как бывает только с очень дорогими предметами; ее глаза широко раскрылись от изумления, когда она вошла в комнату, обставленную с необычайной роскошью.

– Выпей шампанского, – скомандовал он, ощупывая взглядом ее стройную фигуру, голубые глаза и золотистые волосы. Да, она была вызывающе красивой и юной, такой же, как во время их мимолетной встречи в кафе. На ее лице не было косметики, и она выглядела девственно невинной. Он облизнул толстым языком сладострастную нижнюю губу и, сунув руку в карман, почувствовал, что возбудился.

Она подходит. Она наверняка сделает это очень хорошо. Он правильно выбрал. Теперь он будет играть с ней, как кошка с мышью, будет измываться над ней, добиваясь той остроты ощущений, которую любил больше всего.

– Как тебя зовут, дорогая? – спросил он уверенным тоном, глядя на нее оценивающим взглядом, пока она пила дорогое шампанское.

– Инес Дессо, – сказала она, с восхищением разглядывая отбивавшие девять ударов часы из позолоченной бронзы, стоявшие на затейливо украшенной мраморной полке камина.

– Инес – хорошее имя для хорошенькой девушки. Подойди сюда, Инес, сними пальто, я не укушу тебя. – Он любил успокаивать их вначале. Их взгляд становится доверчивым, и он видит, как они расслабляются. Не важно, что он и его союзники – «сверхчеловеки» Гитлера – захватили их страну и растаскивают по кускам те сокровища, которыми обладает Франция. Не важно, что все они знают о тех, кого забрали среди ночи и увезли туда, откуда не возвращаются. Чуть-чуть доброты от врага, короткая попытка эрзац-любви, и эти идиотки уже начинают глупо улыбаться, как доверчивые куклы. Дуры. Все французы дураки. И мужчины и женщины. Они считали, что их культуре нет равных, что их картины, скульптуры, бульвары и архитектура ни с чем не сравнимы. Это высокомерие у них в крови. Герр Блонделл, отвечающий за сбор и ежедневную отправку десятков произведений искусства в Германию, сказал, что скоро всем этим французским дуракам от их любимой культуры останутся только бульвары, парки и каштаны. Все их бесценные сокровища, величайшие творения шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого веков – картины, скульптуры, мебель из Версаля, Лувра и знаменитого «Зала для игры в мяч», накопленные за сотни лет творения гениев, – все это уйдет. Эти богатства будут храниться в «фатерланде» и принадлежать Высшей Расе, за исключением, конечно, тех, которые Умберто Скрофо предусмотрительно припрятал для своего собственного будущего и которые спокойно лежат в подвале на улице Фламбо.

Инес скинула свое тонкое пальто с худеньких плеч. Красное шелковое платье было новым. Ив дал ей его на прошлой неделе. Она не спрашивала, где он достал его, и так было ясно, что оно краденое. Платье было хорошего качества, сохранился даже ярлык модельера – «Уорс».

– Садись, Инес Дессо, – приказал Скрофо и указал на хрустальную вазу, наполненную незнакомым для нее черным веществом, похожим на песок, – попробуй икры.

Икра! Инес слышала об этом деликатесе, но видела первый раз в жизни. У икры был странный солоноватый привкус – нельзя сказать, что неприятный, – а она в последние дни все время хотела есть. Она подумала, что, наверное, ест слишком жадно, но генерал, похоже, не обращал на нее никакого внимания. Сидя на краешке муарового голубого кресла, она торопливо глотала икру. Он, конечно же, странно выглядел, этот офицер: ростом не более пяти футов трех дюймов, с толстым приземистым телом и огромной, непропорциональной головой. На его форме было много орденов и медалей. Он носил несколько колец на коротких и грубых пальцах рук, которые, по мнению Инес, не слишком-то походили на руки офицера. Она увидела, как рука генерала в кармане совершает круговые движения, и улыбнулась про себя. Очевидно, у него, как и у многих немцев, проблемы с сексом. Из-за того ужаса, который они видят на фронте, мужчины часто нуждаются в каких-то странных штуках, чтобы возбудить себя. Приоткрытой груди или бедра им недостаточно. Они нуждаются в раздражении, стимуляции, в чем-нибудь таком, что довело бы их до возбуждения. Ив учил ее всему этому на своей большой мягкой кровати. Ив… когда она думала о нем, ее сердце переполняла любовь.