Мэриан Кайз - Не учите меня жить! Страница 2

Тем не менее, поскольку я, как известно, размазня, то и на сей раз уступила Меридии без боя. Я даже сумела убедить себя, что без денег мне будет лучше: две недели без обеда — то, что надо, если я все равно, не слезая, сижу на диете.

И тут Меридия напомнила мне о том, чего я не учла.

— Ты ведь только что рассталась со Стивеном. Поэтому тебе все равно надо к гадалке.

Хоть и не хотелось мне это признавать, возможно, она была права. Теперь, когда я выяснила, что Стивен — не тот, о ком я мечтала, не все ли равно, как скоро я при помощи экстрасенсов и парапсихологов захочу узнать, какой он на самом деле, мужчина моей мечты? Этим мы с подругами и занялись смеха ради, конечно, никто ведь не верил гадалкам. По крайней мере, ни одна из нас не призналась бы, что верит.

Бедный Стивен! Как он меня разочаровал!

Особенно если вспомнить, как замечательно все начиналось. Он показался мне просто красавцем — белокурый, в черных кожаных штанах, на мотоцикле. Вообще-то внешность у него довольно заурядная, но в моих глазах он был хорош, как античное божество, и я считала его диким, опасным и необузданным. А как же иначе? Мотоцикл и черные кожаные штаны — непременный атрибут мужчины дикого, опасного и необузданного.

Разумеется, я ни на что не позволяла себе надеяться: такому парню есть из кого выбирать, королевы красоты гроздьями вешаются ему на шею, и вряд ли он посмотрит на ничем не примечательную девушку вроде меня.

Потому что я — самая обыкновенная. И внешность у меня самая обыкновенная. У меня обычные каштановые кудряшки, и я трачу на средства для их распрямления столько денег, что наша администрация могла бы сразу переводить мою зарплату в парикмахерскую рядом с работой, чтобы сэкономить мне время. У меня обычные карие глаза и, будто в наказание за мое ирландское происхождение, восемь миллионов самых обычных веснушек — по одной за каждого ирландца, погибшего во время картофельного голода (так всегда говорит мой папа, когда немного выпьет и затоскует по «родным краям»).

Но, несмотря на мою заурядность, Стивен пригласил меня на свидание и вообще вел себя так, будто я ему нравлюсь.

Сначала я вообще не могла понять, почему такой роскошный мужчина хочет со мной встречаться. И, конечно, не верила ни одному его слову. Когда он говорил, что я его единственная, я была уверена, что он врет; когда говорил, какая я красивая, ждала подвоха, мучилась подозрениями и ломала голову, что ему от меня нужно.

Нет, я не возражала, я принимала как данность, что встречаться с мужчинами типа Стивена можно только на таких условиях.

Прошло некоторое время, прежде чем я убедилась в его искренности и поняла, что эти слова он говорит не всем девушкам подряд.

Тогда я осторожно предположила, что счастлива, хотя на самом деле была совершенно сбита с толку. Я упрямо верила, что у Стивена есть другая, тайная жизнь, о которой мне не положено знать: ночные головокружительные гонки на «Харлее», секс с незнакомыми женщинами на пляже и тому подобное. А как еще вести себя белокурому полубогу в кожаных черных штанах?

Я рассчитывала на мимолетный, страстный, изматывающий роман, мечтала, как мои нервы будут звенеть от напряжения в долгом ожидании его звонка, а потом, когда он позвонит, я буду пьяна от счастья.

Но он всегда звонил, если обещал, и всегда говорил, какая я красивая, что бы я ни надела. И вместо того, чтобы радоваться, я чувствовала себя весьма неловко.

В результате я получала то, чего ждала, и чувствовала себя так, будто меня обсчитали на крупную сумму, а доказать невозможно.

Стивен между тем относился ко мне слишком хорошо.

Однажды утром я проснулась оттого, что он смотрел на меня.

— Ты красавица, — не отводя глаз, шепнул он, и мне стало совсем не по себе.

Когда мы занимались любовью, он без умолку твердил: «Люси, Люси, о боже, Люси» — страстно, исступленно, и я изо всех сил старалась проявлять ответную пылкую страсть, но чувствовала себя ужасно глупо.

Чем сильнее я ему нравилась, тем больше избегала его и дошла до того, что едва могла дышать в его присутствии.

Его обожание душило меня, восхищение раздражало. Я ни на секунду не забывала, что ничего особенного во мне нет, а если он считает, что есть, то с ним что-то не так.

— За что ты меня любишь? — тупо спрашивала я.

— За то, что ты красивая (или: ты очень сексуальная, или: ты женщина на двести процентов).

От этих ответов меня просто тошнило.

— Нет, я не такая, — бубнила я. — Как ты можешь говорить, что я такая?

Он нежно улыбался.

— Если б я тебя не знал, то подумал бы, что ты хочешь меня послать.

Его нежность особенно выводила меня из равновесия. Нежные улыбки, нежные взгляды, нежные поцелуи, нежные ласки, сплошные слюни, просто кошмар какой-то.

А еще он вечно норовил прикоснуться, погладить, прижаться, будто для общения одних слов недостаточно, и это меня тоже бесило.

Куда бы мы ни шли, он держал меня за руку, гордо демонстрируя всем и каждому, что я — «его женщина». В машине обязательно клал руку мне на бедро, а когда мы смотрели телевизор, вообще чуть не ложился на меня. Он не отставал от меня ни на секунду: гладил по плечу, по волосам, по спине, пока я окончательно не теряла терпение и не отталкивала его.

В конце концов я придумала ему прозвище: эластичный мужчина.

И стала так называть его в лицо.

Мало-помалу я дошла до того, что каждый раз, как он дотрагивался до меня, мне хотелось вылезти вон из кожи, а от одной мысли о том, чтобы лечь с ним в постель, меня тошнило.

Как-то он сказал, что всегда мечтал о собственном доме с большим садом и кучей ребятишек и теперь его мечта сбудется.

Тогда я не выдержала и ушла от него.

Я уже не понимала, как он мог раньше казаться мне привлекательным, если второго такого урода в целом свете не найдешь. Его русые кудри, кожаные штаны и мотоцикл никуда не делись, но второй раз я бы на это не купилась.

Я презирала его за то, что он так в меня втюрился, и удивлялась, как мало ему надо.

Подруги меня не одобряли. Он ведь такой милый, в один голос твердили они. Он так тебя любил. Чего тебе еще, такой был классный парень.

— Нет, — отвечала я, — не был. Классные парни так легко не достаются.

Он меня разочаровал.

Я ожидала неуважения, а получила преданность; ждала непостоянства, а получила верность; рассчитывала на грубость и невоспитанность, а получила безукоризненную предупредительность, и, что горше всего, вместо волка мне досталась кроткая овечка.

Конечно, обидно, когда милейший человек, который вам очень нравится, оказывается лживым, двуличным ублюдком, но, поверьте, немногим лучше обнаружить, что тот, кого вы приняли за бабника и вертопраха, на самом деле мил и прост.