Глория Нейджи - Дом в Хамптоне Страница 2

Неожиданно Гарри почувствовал, что его глаза наполнились слезами, сердце учащенно забилось, а ладони взмокли. Вдруг он перестал ощущать себя уверенным взрослым мужчиной, которого ценят и уважают дома и в обществе. Он превратился в маленького напуганного ребенка. Будто его страшно испугала, обидела и обокрала злая противная ведьма. Ему жутко захотелось домой. Нет, не в тот дом, где он жил сейчас, а в дом его родителей, в дом предков, где он прятался, когда его обижали в детстве.

Господи! Столько лет раздумий и переживаний. И все ради того, чтобы сидеть сейчас здесь в полной прострации, со страхом ожидая прихода той, которую когда-то любил и о которой все эти годы думал. Страшиться ее и себя. Бояться, что воспоминания захлестнут тебя и ты утонешь в них, растворишься в этой дьявольской женщине. Бояться и не видеть выхода.

Стоп, Гарри! Успокойся. Выход всегда есть, и ты это знаешь прекрасно. Что происходит? Она звонит тебе и просит о встрече. О встрече с экс-супругом. Она несчастна. Она хочет вернуться в прошлое, в дни нашей юности, в дни шумных школьных вечеринок. О Боже! Эта женщина способна вернуть тебя назад, в твое прошлое, и обвинить тебя во всех ужасных вещах, которые вольно или невольно ты сотворил. Может быть, причина твоих страхов и переживаний в том, что ты боишься правды о самом себе? Ты хочешь быть с ней!

О Господи! Если бы я вернулся туда, зная все, что знаю теперь, и… чем все это закончится? Нет, я ненавижу это прошлое! Она не сделала ничего, чтобы что-нибудь изменить. Невероятно!

Да, Мадлен Олсен околдовала тебя своими дьявольскими чарами и вихрем закружила всю твою жизнь.

Гарри показалось, что тихий робкий голос шепнул ему на ухо: «Она опасна. Она неподвластна тебе. Она подобна ветру, а ты — парус, ныряющий в волнах. Тебе не устоять против ее чар».

А может, причина страха в бессилии? Ведь стоит признаться, Гарри, что в глубине души ты очень боишься быть отвергнутым ею. Так это или нет? Во всяком случае, раньше было не так. Раньше ты был хозяином положения. Тогда ты был полон сил, и она очень любила тебя. Маленькая прелестная кокетливая блондиночка. Такая сладкая, что ее можно было облизывать на десерт. Большая грудь, изумительные бедра. Безумно влюбленная в тебя.

Ты сделал ее женщиной. Она кричала и неистовствовала. Еще и еще. Без передышки. Эта примерная католичка требовала много любви, и ты мог ей дать столько, сколько она хотела. Ты был тогда в силе. Сила!

Потом она забеременела. Ты должен был жениться на ней. Эта девка крутила тобой, как хотела. Она оказалась колдуньей — спустя столько лет ты боишься встречи с ней. Ты боишься потерять над собой контроль.

Может, предложить Джине устроить небольшую вечеринку и пригласить ее к нам домой? Рядом с женой все это будет выглядеть не столь опасно. Правда, потом придется три дня объяснять Джине, почему я не предупредил ее за неделю. Она ведь любит подготовиться как следует. Может быть, позвонить своему лучшему другу Донни? Нет, ему тоже придется объяснять очень многое. Ведь и он десять лет своей жизни угрохал на нее, пока она его не бросила. Донни любил ее.

О'кей. Она опаздывает уже на двадцать шесть минут. Жду еще четыре минуты и сматываюсь отсюда.

Вдруг что-то произошло. Он понял это не сразу. Духи, вот что это! Их аромат окружил его со всех сторон. Он входил в него, проникая в каждую пору, заполняя легкие и вытесняя оттуда остатки кислорода и ставшего вдруг неприятным дыма сигареты. Аромат сдавил ему горло. Он не мог дышать, не мог пошевелиться. Сердце вырывалось из груди, голова кружилась. Такой знакомый аромат! Возбуждающий и удушающий одновременно. Захотелось поскорее выбраться из этого прекрасного и ядовитого облака.

Ему вдруг вспомнилась жена. Во что она одевается? Во что-то чистое и хрустящее. И пахнет от нее нормальными духами нормальной женщины. Но этот запах — дразнящий, одновременно манящий и отталкивающий запах кокотки…

— Гарри? Гарри Харт?

Очень медленно Гарри повернулся на голос, изо всех сил стараясь не выдавать волнения.

— Мадлен?

Перед ним, лукаво улыбаясь, стояла очаровательная блондинка, закутанная в роскошные белые меха, лишь задорно торчал покрасневший от мороза носик. Конечно это Мадлен Олсен. В следующий момент она обвила руками его шею. Мягкая шуба обволокла его так же нежно и дразняще, как и аромат ее духов. Гарри чуть не потерял сознание от нахлынувших на него чувств.

Ее голос и смех колокольчиками звенели в ушах, когда она наконец выпустила его из своих объятий.

— Мадлен. Это так забавно звучит. Меня никто так не называет со школьных лет.

Гарри сделал знак официанту.

— Ты опоздала. Я очень беспокоился. Давай присядем.

— О, Гарри! Прости, ради Бога! Мне так стыдно признаться, но я проспала. Даже не слышала будильника. Мне так не хватает Мартина. Я привыкла, что он всегда рядом. Ведь это мое первое в жизни путешествие в одиночестве.

Гарри провел свою белоснежную спутницу к столу у окна. Он чувствовал себя смущенным. Он не мог объяснить себе, чего он ожидал, но только не этих роскошных мехов и искрящегося веселья.

Мадлен освободилась от манто, и Гарри увидел ее стройное тело — такое знакомое и желанное. Под мехами она тоже была одета во все белое. Плотная белая кашемировая юбка и такая же кофта эффектно облегали ее фигуру. «Высший класс, настоящий Голливуд», — сказала бы его жена. На пальцах и в ушах сверкали бриллианты. Настоящая снежная королева! Слегка похудела, но выглядит все так же неотразимо. Действительно, время не властно над такими женщинами. Гарри был восхищен ею. Каждый мужчина, который видел эту женщину, не мог не восхититься ею! Внезапно Гарри ощутил себя подавленным.

— Меня зовут Фритци. — Она широко улыбнулась ему.

Гарри попытался сосредоточиться.

— Объясни, пожалуйста, я не совсем тебя понимаю.

— Фритци. Это мое прозвище. Так прозвал меня Мартин, потому что я ни на что не гожусь. — Мадлен рассмеялась. — Когда ты называешь меня Мадлен, я чувствую себя немного странно.

— Но мне тоже неловко звать тебя Фритци.

— Ничего. Женщинам надо уступать. Зови меня, пожалуйста, Фритци.

— В детстве у меня был хомяк с такой кличкой.

— Замечательно.

— Ты знаешь, он погиб ужасной смертью. Мне так больно вспоминать это, повторяя каждый раз его имя.

Фритци медленно улыбнулась. Очень сладкой и очень злой улыбкой.

— Когда-то я носила в животе ребенка по имени Гарри-младший.

Поперхнувшись, Гарри чуть не выронил бокал, который он только что пригубил. Брызги попали на белую кашемировую грудь.

— С тобой все в порядке, Гарри? — сдерживая улыбку, заботливо поинтересовалась Фритци.