Наталия Экономцева - Мастер иллюзий Страница 2

Помимо на редкость некрасивого лица и неловкого тела, мои родители наградили меня еще и звучным именем Анжелика. Надеюсь, в первые дни жизни мое уродство еще не было таким очевидным, иначе имя, данное мне родителями, из просто неподходящего превращается в издевательское. Согласитесь, такого не заслужил ни один новорожденный младенец, даже сильно провинившийся в прошлой жизни.

В школе меня звали Маркизой Ангелов, и самые строгие учителя тайком смеялись, услышав это прозвище. Я не виню их за это. Маркиза Ангелов? Анжелика? Неуклюжая уродина с именем рыжеволосой роскошной соблазнительницы? У того, кто все это придумал, не осталось для меня ни капли привлекательности, зато умением мыслить трезво меня оделили сполна. Анжелика… Комичность этого имени очевидна. Так что смейтесь. Я не обижусь.

– Я Анжелика, – без всякого выражения повторила я, и из глубины комнаты ко мне вышла невысокая, коротко стриженная женщина.

– Здравствуйте, – растерянно протянула она. – Алексей немного задерживается…

– Ничего подобного. Это я приехала раньше. Я предоставила ей возможность спокойно изучить мое лицо.

«Нам вас рекомендовали как одного из лучших специалистов, да что там, мне говорили, что лучше вас никого нет и быть не может», – говорила мне по телефону эта Катя. Что ж, похоже, советчик ни словом не обмолвился о том, как я выгляжу. Это сюрприз, дорогая Катя, и я прекрасно понимаю, насколько он приятный.

Она смотрела на меня очень внимательно. Конечно, ей было непросто: за какие-то пятнадцать минут, до приезда их самого популярного писателя, ей нужно решить – стоит ли ему вообще меня показывать? Что скажет автор бестселлеров, узнав, что новый персональный ассистент, которого предлагает издательство, – настоящая уродина?

Катя осмотрела меня с головы до ног. Не предложила мне ни пройти, ни выпить чаю. Я стояла спокойно и старалась не мешать. Мне известны все мои плюсы и минусы. У меня тощее угловатое тело, некрасивое лицо и жидкие волосенки. Назвать их волосами не повернется язык. Но одеваюсь я хорошо и дорого, косметика – максимально естественная, духи – самые нейтральные.

Человек тщеславный никогда не возьмет меня на работу: такую, как я, нельзя с шиком представить компаньонам или, переодев в вечернее платье, вести под руку на торжественный ужин. Меня нельзя трахать после затянувшихся переговоров где-нибудь в Новом Уренгое. Вернее, теоретически это можно сделать, но вряд ли такое придет кому-нибудь в голову.

Зато я говорю по-английски, по-немецки, по-французски и немного читаю по-итальянски. Я знаю латынь, древнегреческий и имею представление об устройстве арамейского и санскрита, хотя этими языками, как вы понимаете, приходится пользоваться довольно редко. Я умею печатать слепым методом со скоростью двести тридцать знаков в минуту, и притом без ошибок. Я могу в разгар горячего сезона найти билет на самолет, который улетает прямо завтра, и знаю, кому заплатить, чтобы ни одна газета не пронюхала о том, как вчера мой работодатель напился и бил посуду в модном баре. И еще я очень нравлюсь женам работодателей, поэтому человек, недавно и удачно женатый, вполне может взять на работу такую, как я.

– Ваш писатель женат? – спросила я Катю, которая все еще не могла определиться, и неожиданно для меня самой этот вопрос оказался решающим. Он аккуратно лег на ту чашу весов, на которой было написано: «Черт с ним, давайте попробуем и посмотрим, что он скажет». Чаша перевесила, Катя улыбнулась и дотронулась до моего рукава.

– Он не женат, – заговорщически шепнула она. – Поэтому мы и ищем для него новую секретаршу.

– Тогда вы ошиблись. Я не секретарша – я персональный помощник, и стою очень дорого.

Я взялась за ручку двери, но Катя меня остановила:

– Подождите! Вы – как раз то, что нужно! И если он согласится, тогда… В общем, я уже говорила, что мы готовы платить, сколько скажете. Нам обязательно нужен тот, кто сможет разобраться с этим бардаком…

Катя провела руками по волосам и тяжело вздохнула. Видимо, в последнее время ей действительно приходилось несладко: лицо у нее было совсем невеселое, а под красивыми глазами – синяки.

– Пойдемте в кафетерий, – предложила она. – Я расскажу вам про Козакова. У него как раз заканчивается контракт, который мы подписали на десять книг, и если его сейчас не задобрить, со следующей книгой этот гад уйдет к конкурентам!

Мы пили мутноватый чай, и я слушала про писателя – слушала то, о чем уже несколько дней назад сама прочитала в интернетовских досье. Но не в моих правилах прерывать того, кто собирается платить столько, сколько я скажу.

За последние пять лет мистик создал девять книг – три трилогии – и только что начал десятую. Он написал их сам – без рабов, плагиата и ночных бдений талантливого редактора. Что самое удивительное – писал их с удовольствием и почти без капризов. Его первая трилогия называлась «Доктор странствий», и читали ее в основном женщины. О «Теории душ» уже были высокого мнения и некоторые мужчины, а после «Врат мира» к ногам писателя, кажется, пали все без исключения. Говорил он едва ли не лучше, чем писал, и с успехом ездил по стране с выступлениями. У автора были последователи, которые носили его на руках и молниеносно скупали тираж. Но это не значит, что с ним не было проблем.

– Он мог бы стать новым Хаббардом, – Катя вздохнула и без удовольствия глотнула свой мутный чай. – Толкиеном! Кем угодно! Но с ним так сложно! Он все забывает, по рассеянности не приходит на пресс-конференции, он пьет и теряет документы… Недавно потерял ноутбук с началом нового романа, сейчас пытается восстановить по памяти и без конца причитает, что мы не можем повлиять на милицию – чтобы нашла потерянное. Лучше бы он повлиял на свою карму, о которой так складно пишет! – Катя невесело улыбнулась. – А еще… Это просто для примера, чтобы вы поняли, что происходит… Так вот, моя ассистентка купила ему билет на самолет в Екатеринбург, там была встреча с читателями, и сдуру отдала ему в руки, представляете, какой ужас? – Катины глаза широко раскрылись.

– Нет, не представляю.

– Он его потерял. Потерял за одну минуту! Прошел двадцать метров от того места, где встречался с ассистенткой, до окошка регистрации на рейс, а билета нет! И знаете, что он сделал? Сказал, что существование не готово принять его в Екатеринбурге, потому и пропал билет! Взял свой чемодан и вышел. И уговаривать его было некому, потому что я болела, а его секретарша, – тут Катя посмотрела на меня и сама себя поправила, – то есть я хотела сказать, персональный помощник… Она как раз заявила, что видеть его больше не желает.