Ведрана Рудан - Негры во Флоренции Страница 2

— Мы тоже слепы, значит, мы любовь, да?

— «Дочка, — сказала наша бабушка нашей маме, — у народа еще свежи раны…»

— Что значит «свежи раны»?

— «Дочка, люди очень чувствительны, у всего народа еще свежи раны, одно дело кого-то любить, а другое дело провести с ним всю жизнь, иметь детей…»

— У мамы никогда не будет детей!

— Это что, мама сказала?!

— И еще наша мама сказала своей маме, нашей бабушке: «Я не планирую провести с ним всю жизнь».

— Мама бросит папу? И мы станем брошенными детьми матери-одиночки?

— Она не говорила, что нас она тоже бросит.

— Значит, если мама бросит папу, мы станем неброшенными детьми матери-одиночки и брошенного отца.

— Если…

— Если.

— Это будет ужасно, мать-хорватка, два маленьких неброшенных серба…

— Или два маленьких неброшенных хорвата.

— Мы можем покреститься, даже если наш папа серб, и у нас в свидетельстве о крещении будет написано: отец — римо-католик.

— А если мама пойдет на аборт, то как ты думаешь, она нас абортирует потому, что мы сербы, или потому, что мы хорваты?

— Потому что мы дети.

— Просто мрак какой-то. Давай возьмем себе имена, давай станем существами.

— Давай.

— А кто из них, из родственников, тебе больше всех нравится?

— Петар Крешимир.

— И мне нравится Петар Крешимир.

— Я буду Петаром, а ты Крешимиром.

— Будь я существом, я бы сказал тебе, что я буду Петаром, а ты Крешимиром.

— А не страшно, что у нас будет кошачье имя?

— Но их кота зовут именем хорватского короля.

— А не страшно, что их кота зовут именем хорватского короля? А не страшно, что у будущих маленьких сербов имя хорватского короля?

— Если мы будущие маленькие хорваты, то не страшно.

— Когда наша мама узнает, что мы с тобой Петар и Крешимир, ее сердце смягчится.

— Что это такое — сердце?

— Мама не знает, что мы Петар и Крешимир, и я боюсь, что в ее живот залезут щипцы.

— Что такое щипцы?

— Так говорили по телевизору, щипцы.

— Я тоже слушаю телевизор, они говорили про спицу.

— Ты слушал «Взгляд в прошлое», спица — это уже прошлое, нашей жизни угрожают щипцы. Они ломают маленькие ручки, маленькие ножки и маленькую головку, и ребенок мучается и кричит в мутной воде.

— У нас нет ни рук, ни ног, ни головы, а вода, может, вовсе не мутная, и мы не будем мучиться.

— Мы вырастем, у нас будут головы. Так я кто, Петар?

— Ты — Крешимир.

— Страшно мне, Петар, ох страшно.

— Не бойся.

— А если мы не мужчины? Вдруг мы будущие женщины? В Китае будущих женщин убивают, по телевизору сказали: доброе утро, вы смотрите передачу «Мир сегодня», в Китае убивают неродившихся женщин…

— Нам повезло, мы с тобой в Хорватии, здесь будущих женщин убивают только тогда, когда в семье уже родились две маленькие женщины и все хотят мальчика, но говорят, ничего, если будет девочка, главное, чтобы ребенок был жив и здоров, три — это к счастью. А когда ранний ультразвук показывает, что это счастье — будущая маленькая женщина, ее мама отправляется на аборт.

— Хватит, смени тему, мама, маленькие дети, аборт… Замолчи, я хочу спокойно плавать и слушать музыку…

— Люди не любят детей. Их нельзя бросить на шоссе, когда отправляешься на машине в отпуск, поэтому люди любят собак. Зимой они валяются со своими собаками на диване и греют о них ноги, спасаются от депресняка, а летом, когда едут на море по шоссе Загреб-Сплит, оставляют в сортире на бензозаправке. Плохие времена настали.

— Никто еще не сказал всей правды про бумажные пеленки. С одной стороны, для человечества это большой шаг вперед, миллионы матерей не должны больше отстирывать детское говно, с другой стороны, дети все дольше и дольше срут в бумагу и превращают мам в рабынь, которые вынуждены по всему свету таскать за собой сумку, набитую памперсами. Идут разговоры, ведь у молодых мам есть молодые подружки, с которыми они болтают, так вот, идут разговоры, что теперь дети срут в памперсы даже в шесть лет, а как такое может быть приятно родителям, все хотят свободы, поэтому так много абортов.

— Что такое свобода?

— Многие отдали свои жизни за свободу, слушай передачу «Хорватия сегодня».

— А мы отдадим наши жизни тоже за свободу?

Наши жизни у нас отнимут, это другое дело.

— Что с нами станет, когда нас абортируют?

— Повторю, потому что ты мой брат. Нас положат в морозильник и потом сделают из нас крем против целлюлита.

— Что такое целлюлит?

— Апельсиновая Корка.

— Они воюют против Апельсиновой Корки нашими маленькими телами? Кто такая эта Апельсиновая Корка? Почему они не воюют сами?! Они используют в грязной войне против Апельсиновой Корки маленькие тела маленьких зародышей, они превращают их в пушечное мясо в грязной войне против Апельсиновой Корки?

— Что такое пушка, что такое мясо, что такое пушечное мясо, ты говоришь «в грязной войне против Апельсиновой Корки», а что такое грязная война? И почему Апельсиновая Корка их враг?

— Все враги одинаковы, они творят что хотят, насилуют старух и девочек, открывают гипермаркеты, продают мобильники и чистую воду в пластиковых бутылках, воруют нефть. Победите Апельсиновую Корку! Смерть Апельсиновой Корке! И мы падем в борьбе против Апельсиновой Корки.

— Может быть, Апельсиновая Корка — это свобода, тогда мы станем героями, погибнуть за свободу — это честь!

— Мы не погибнем за свободу. Нас бросят в бой уже мертвыми!

— Я боюсь Апельсиновой Корки, не нужна мне свобода, я не герой, я хочу жить! Я хочу быть рабом! А как ты думаешь, много есть таких мам, внутри которых находится кто-то вроде нас, как считаешь, сколько похожих на нас существ плавает в мутных водах?

— А мы плаваем в мутной воде или в прозрачной?

— Почему мы, почему именно мы? Китай перенаселен, Индия перенаселена, а хорватов все меньше и меньше…

— Африканцев тоже все меньше и меньше, их пожирает голод и СПИД, африканцы умирают или бегут из Африки, а потом оказываются во Флоренции и там, когда идет дождь, поджидают туристов, которые вылезают из туристических автобусов, и продают им зонтики. Большой зонтик десять евро, маленький зонтик пять евро. Они продают и «ролексы», по сто пятьдесят евро, и сумки «вюиттон», с ними можно поторговаться. Гиды в туристических автобусах всегда говорят туристам: господа, в Италии много темнокожих торговцев, торгуйтесь, торгуйтесь.

— Откуда ты знаешь?

— Арабы и негры уезжают в Париж, там они поджигают автомобили, детские сады и жилые дома.

— Когда я вырасту, я буду пожарным в Париже. А когда негры во Флоренции подожгут Флоренцию? Когда я вырасту, я поеду тушить Флоренцию. Я хочу путешествовать по всему миру.