Ева Модиньяни - Ваниль и шоколад Страница 2

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – нервно перебил ее Андреа.

– Слушай, она сама ко мне пришла и все рассказала. У Андреа округлились глаза от изумления.

– Значит, вы с ней обе бредите. Две психопатки!

Его уже начал пробирать неподдельный страх, и Пенелопа, прекрасно изучившая привычки мужа, знала, что он на грани взрыва, а значит, сейчас что-нибудь разобьет или сломает. Но ей так часто приходилось становиться свидетельницей его безобразных выходок, что они ее больше не пугали.

– Ты просто глупец, Андреа, – бросила она. – Ты даже не представляешь, как далеко простирается солидарность между нами, женщинами. Стефания не только рассказала мне все со слезами, в конце концов мы обе посмеялись над твоими жалкими попытками скрыть от меня правду.

Теперь Андреа не сводил с нее тяжелого взгляда. Он был готов взорваться в любую минуту. Пенелопа бесстрашно продолжала:

– Раз уж мы затронули эту тему, хочу тебе сказать, что я не такая законченная дура, как ты думаешь. Ты оказался никудышным мужем и никудышным отцом, я сыта тобой по горло. На этот раз между нами на самом деле все кончено, – решительно заключила Пенелопа, хотя и знала, что Присцилла, прислуга, приникла к двери гостиной, да и дети наверняка все слышат из своих комнат.

Андреа в этот момент держал в руках тяжелый том Треккани.[1] Он швырнул книгу в застекленную дверь, и стекло разлетелось на мелкие осколки. С грохотом захлопнув за собой дверь, Андреа выскочил из дома.

Вернулся он в полночь, принеся с собой торт-мороженое с ванилью и шоколадом. Если жена уже спит, решил Андреа, торт надо будет убрать в морозильник, но если Пенелопа еще не легла, он продекламирует свою неизменную покаянную молитву. Она его простит, и они отпразднуют окончание военных действий за кухонным столом, закусывая поцелуи примирения тортом.

Дом был погружен в тишину, дети спали.

Самсон, косматый бобтейл, лежавший в ногах кровати маленького Луки, встретил его равнодушным взглядом и тут же снова закрыл глаза. Пенелопа уснула в гостиной на диване. Во всяком случае ему показалось, что она спит. Андреа посмотрел на нее с некоторой долей нежности и подумал, что когда-нибудь настанет день, когда он перестанет доставлять ей все эти неприятности.

Его взгляд упал на дверную раму, и он вспомнил про разбитое стекло. Ничего страшного. Пенелопа позаботится, чтобы вставили новое. Андреа склонился над ней и погладил по щеке. Потом устало поплелся в спальню. В газете, где он работал ответственным редактором отдела досуга и развлечений, у него выдался трудный вечер. Все факсы заклинило, и самый важный материал от специального корреспондента из Лондона не пришел вовремя, поэтому ему самому пришлось сесть за компьютер и «слепить» головную статью в номер на основе архивных материалов и краткого пересказа по телефону.

Были и другие досадные мелочи, включая напыщенную рецензию на убогое телешоу, о котором его заставили отозваться положительно.

Андреа разделся, швырнул одежду в сторону и рухнул на кровать. Он попытался прочесть несколько страниц из биографии знаменитой певицы, которую ему надо было отрецензировать, но усталость одолела его. Засыпая, он успел подумать, что утром первым делом надо будет помириться с женой.

Проснулся он в одиннадцать. Потянулся, как кот, ощущая кожей приятное прикосновение тонких простыней. Он сразу подумал о Пенелопе, самом дорогом и близком существе в его жизни. Для Андреа не существовало женщины, способной сравниться с ней, его обожаемой женой. Без нее он не смог бы жить и дышать. Вот взять, к примеру, Стефанию – броскую, сексапильную красотку. Приятно было затащить ее в постель, она умела превращать секс в веселую и азартную игру. Но он никогда и ни за что не променял бы ее на свою любимую жену, пахнущую полевыми цветами и свежим хлебом. Гладкие ноги, щедрые бедра, грудь как у девочки-подростка, плоский и упругий, несмотря на три беременности, живот – вот что такое его Пенелопа. Она и вправду нравилась ему больше всех. Рот свежий, как долька мандарина, чарующие глаза с золотистыми искорками. Андреа любил в ней все: протяжный голос, пухленькие ручки, даже привычку грызть ногти. Запуская пальцы в ее каштановые, вечно как будто спутанные ветром волосы, обнимая ее крепкое и сладкое тело, он чувствовал себя хозяином всего мира. Она была утесом среди морской пучины, за который он цеплялся, и любая другая – пусть даже самая ослепительная красавица! – не смогла бы затмить его обожаемую Пепе. Стефания, как и другие случайные подружки, была для него не больше чем развлечением.

Так, стало быть, надо помириться как можно скорее. Хорошо, что детей нет дома: как и всегда по воскресеньям, они отправились в гости к родственникам с материнской стороны. Это ему на руку.

Андреа встал с постели, натянул халат, открыл балконную дверь и распахнул дверь спальни, но почему-то не услышал привычных звуков, составлявших для него музыку воскресенья. Андреа насторожила стоявшая в доме тишина. В голове у него зазвучали тревожные звоночки.

– Пепе, где ты? – крикнул он в надежде услышать голос жены, но ответа не получил.

Вместо того чтобы пройти в ванную и принять душ, Андреа в панике бросился в кухню.

Обычно к этому времени стол уже был накрыт: фруктовый салат, стаканчик свежего йогурта, ломти поджаренного хлеба, мед, душистый американский кофе. А за столом – Пенелопа с утренней газетой в руках. В это утро ничего подобного Андреа не увидел и замер на пороге, потому что открывшееся ему зрелище больше всего напоминало то, что остается после революционного переворота: грязные тарелки, пиалы с остатками молока и овсяных хлопьев, баночки из-под варенья без крышек, рассыпанный по столу сахар. Андреа в ужасе попятился.

– Пепе, где ты? – крикнул он еще раз, и голос у него истерически зазвенел, как у ребенка, потерявшего в толпе свою мать.

Ответом ему стало только жалобное поскуливание Самсона, который следовал за ним по пятам.

– Да что здесь сегодня происходит?

Встревоженный не на шутку, Андреа прошелся по дому, распахивая все двери. В гостиной царил полный хаос. Тот же беспорядок в комнатах детей, в ванных, в холле. Пенелопы нигде не было. Не может быть, чтобы она отправилась провожать детей в гости к кузенам, родственники всегда сами заезжали за ребятней. От испуга сердце Андреа часто забилось. Пенелопа не могла уйти без объяснений, оставив в доме такой разгром! Он вернулся в кухню и сразу же увидел на буфете конверт с надписью: «Для Андреа», прислоненный к настольным часам из голубого венского фарфора. Конверт был запечатан. У Андреа дрожала рука, когда он разрывал конверт и вынимал единственный листок, исписанный мелким аккуратным почерком жены.