Вера Колочкова - Обитель Синей Бороды Страница 20

– Я от своего отцовства не отказываюсь, Сонь. Отнюдь. Да, я отец. Мой долг – содержать своего больного ребенка. И мать своего больного ребенка. А для этого надо много работать, Сонь.

– Содержать? И все? Ты считаешь, этого вполне достаточно? А может, наоборот? Давай я буду содержать тебя и твоего больного ребенка? Разве в одном это дело, Олег?

– Вот именно, Сонь. Дело вовсе не в содержании. Дело в том, что моему больному сыну нужна мать. Мать, понимаешь ты это или нет?! Ты – его мать! И ты будешь всегда рядом с ним! Обязана!

– А ты? Ты разве нет? У меня есть обязанности, а у тебя – нет?

– Сонь, прекрати… Похоже, мы идем по одному и тому же кругу. И поэтому я не вижу смысла продолжать разговор…

Олег встал и решительно шагнул из кухни.

– Олег… Ты что, уходишь?

– Да, ухожу. Я уже все сказал, Сонь.

– Но погоди… – бросилась она за ним в прихожую. – Погоди, Олег…

Видимо, услышал-таки в ее голосе нотки отчаяния, обернулся от двери, вжав голову в плечи. Проговорил, запинаясь:

– Деньги я буду давать два раза в месяц – пятого и двадцатого… Все, что могу, Сонь. Прости. За тобой – материнская забота и любовь… Я понимаю, это жестоко звучит, конечно, но… Это все, что я могу сделать для своего сына…

– У тебя… У тебя кто-то есть, скажи?!

– Да при чем тут!.. Нет у меня никого! Ты же знаешь, я тебя люблю, тебя одну!

– Тогда останься! Прошу тебя! Ну нельзя так жить, Олег! Нельзя, нельзя…

Соня прижала кулаки к губам, чтобы не разрыдаться громко. Зажмурила глаза… И тут же почувствовала на плечах его нервно подрагивающие ладони. Притянул к себе, обнял…

– Не плачь, Соня, не надо. Не рви мне сердце. Кто ж виноват, что все так… получилось. Да, я оказался слабым, прости… А с другой стороны – я же прав, подумай сама… Ну какие няньки… Ничего не поделаешь, придется тебе принять такую судьбу. Судьбу рядом с сыном. Ты – мать…

Что-то остановилось внутри, застопорилось, заскребло железом. И спина дернулась, будто стегнули по ней плеткой. И слезы куда-то делись, и глаза высохли. Соня высвободилась из рук Олега и бросила ему в лицо злобно:

– Я тебя ненавижу, Олег. Не-на-ви-жу. Понял? И денег твоих не возьму. Ни пятого, ни двадцатого.

Олег отступил на шаг, руки повисли, как плети. Усмехнулся горько:

– Что ж, я тебя вполне понимаю… Я и сам себя ненавижу, Сонь. Но это ж ничего не отменяет… – Пожал плечами, развернулся, шагнул к двери.

– Что, даже на сына не взглянешь? Он спит, не бойся! А можешь и разбудить, объяснить ему про пятое и двадцатое!

Олег открыл дверь, ступил через порог. Соню же несло злой автоматной очередью ему в спину:

– Ты, отец! И это у тебя называется – все, что я могу сделать для сына?! То есть пришпилить меня гвоздем к стене, как бабочку в гербарии? Сначала свою мать, потом – меня?.. Да какое ты имеешь право распоряжаться моей жизнью?

Прежде чем шагнуть в открывшиеся двери лифта, Олег обернулся, проговорил хрипло:

– Не надо, Сонь… Вот про маму – не надо… Это уже ниже пояса…

– А про сына – не ниже пояса? А про меня?

Хлоп – двери закрылись. Уехал…

Хороший разговор получился. Я тебя люблю. А я тебя – ненавижу. А может, наоборот, как в зеркале?..

Соня проплакала от обиды всю ночь. Все-таки коварная эта штука – женская обида, может последние силы отнять. И уверенность в себе тоже. Встаешь утром – и ничего в тебе нет, одно только послевкусие ночных слез пополам с апатией. И солнечные зайчики на паркете не спасают, и кофе кажется горьким на вкус. И о делах думать не хочется. А впрочем, какие дела, если нет времени за компьютер сесть, чтобы выудить нужную информацию из Интернета. Уже второй день драгоценного отпуска пошел, и, похоже, опять впустую пройдет! Вон, Николенькина массажистка в дверь звонит, и надо приветливую улыбку на лицо натянуть… А потом еще придется ее чаем поить. Екатерина Васильевна всегда ее чаем после очередного сеанса поила. Говорила, что она первоклассный специалист и потому особого уважения к себе требует.

Как же ее зовут, эту массажистку, дай бог памяти… Света, кажется. Ну да, точно, Света. Хорошо, кстати, что деньги ей авансом выданы за десять сеансов. Еще пять осталось.

– Доброе утро, Светочка… Проходите, мы вас ждем!

– Да, да, конечно… А почему… вы сегодня? Где Екатерина Васильевна?

– Она умерла… Похоронили два дня назад.

– Ой, да что вы!.. Как жаль… Что ж, примите мои искренние соболезнования. Жаль, жаль… Такая женщина была замечательная, сейчас редко таких самоотверженных бабушек встретишь. Значит, теперь вы с ребеночком постоянно находиться будете?

– Да… Да, я.

Как осторожны, как ловки ее ладони, гуляющие по вялому тельцу Николеньки. И как сосредоточено лицо. И голос, журчащий на одной ласковой ноте:

– Ничего, ничего… Скоро ваш ребеночек сидеть научится, сам спинку держать будет… Когда ребеночек сидит, уже легче… Потом и ползать научится, как все детки…

Соне хотелось спросить: «потом» – это когда? – но она сдержалась, лишь нервно пожала плечами, отвернувшись к окну. Нехороший жест получился, будто недовольный. Да еще и слезы вдруг набежали…

– Ну, нельзя же так, мамочка, что вы… Нельзя при ребенке плакать… – с легким, но все же осуждением пропела у нее за спиной массажистка Света. – Я понимаю, конечно, что после смерти бабушки вам нелегко придется… Она ведь у вас, можно сказать, святая была. Все хлопоты с ребеночком на ее плечах лежали. Сочувствую. Вам ведь, наверное, с работы пришлось уволиться, да?

– Пока нет. Но к тому идет, похоже.

– Ну, что ж делать… А ваша мама не может как-то помочь?

– У меня нет мамы. И папы тоже нет. Я сирота.

– Ну, что ж делать… Судьба. От судьбы не уйдешь. А сын Екатерины Васильевны, ваш муж…

– А муж объелся груш.

– Да вы что?.. Ой, простите, что я в такие интимные дела лезу! Я не хотела…

– Да ничего, все нормально.

– Нет, ну надо же… А ваша свекровь, царствие ей небесное, всегда так хорошо отзывалась о сыне…

– А вы знаете такую мать, которая бы хоть раз плохо отозвалась о сыне?

– Да сколько угодно! Моя свекровь, например! Все время на своего сына жалуется! Иногда мне его приходится защищать, представляете? От родной матери! Всякие матери бывают, и такие тоже! Вот я вам сейчас один случай расскажу…

«Какая, однако, разговорчивая эта Света. И любопытная не в меру. А еще надо чай с ней пить, и лицо внимательное делать, изображая из себя благодарную слушательницу, и головой кивать, и улыбаться… Нет, странная какая тетка! Неужели думает, что кому-то интересны ее семейные драмы? Вот так и уходят последние душевные силы на лицемерие!» – думала Соня.

Светин голосок журчал будто в отдалении – то поднимался ввысь эмоцией, то бубнил смешно, изображая, видимо, свекровкину манеру. На эмоции надо головой кивнуть, а изображению манеры улыбнуться. Притвориться, что заинтересованно слушаешь. И все, делов-то. И можно думать свою тоскливую думу…