Перекрестки - Светлана Леонова Страница 20

***

Случается в жизни такое, что видишь кого-то и понимаешь – это твой человек. Каким именно чутьем это осознаешь, не возможно объяснить, но с каждой встречей это ощущение становится лишь яснее. И уже отдаешь себе отчет в том, что все предыдущие люди в твоей жизни были не столь значимы - лишь предысторией.

Костя с уверенностью мог сказать, что выделил Свету из толпы сразу. Будто что-то дернуло его, остановило и заставило обернуться. Он и сам не знал, что именно привлекло его внимание, просто понял, что хочет увидеть ее вновь. И вновь. И вновь, и вновь... Это было похоже на безумное наваждение. Такого с ним еще не было.

Ему никогда не забыть тот момент понимания, что обращенный на него взгляд Светы изменился. Сменилось пустое безразличие, с которым она раз за разом проходила мимо, и вместо него Костя увидел заинтересованность. Сколько бы продолжалось это немое переглядывание, если бы не воля случая? Увидев Свету среди лиц, с которыми ему предстояло вести переговоры и заключать сделку, он понял, что судьба не просто так сводит их друг с другом. В тот день, сидя напротив и впервые открыто заглядывая в эти прекрасные глаза, Костя впервые осознал, чем же его так зацепила эта девушка из толпы: застывшие в бездонной зелени печаль и одиночество. Словно кто-то сильно обидел ее. Настолько, что чарующие зеленые глаза забыли блеск и радость. А внутри уже крепло убеждение завоевать ее любой ценой. Вытянуть из этого плена грусти. И увидеть, как ее глаза озарит блеск улыбки. Вот ради этого стоило рискнуть и начать действовать. Костя никогда не любил ходить вокруг да около, не в его характере и воспитании. Он всегда умел поставить себе задачи и целенаправленно, уверенными шагами идти к их решению.

Смешно вспомнить, как он задерживался на улице допоздна под различными предлогами, как бежал рано утром из подъезда в надежде увидеть Свету. Помнится, даже в школьные годы не вел себя настолько безрассудно. Он готов был день напролет гулять с мальчишками, возиться с их неугомонной полудворняжкой Тесси, и все ради короткого свидания, ради одного ее брошенного украдкой взгляда. Да, она думала, что он ничего не замечает, а от него не укрылось ничего, абсолютно ничего: ни ее глаза, смущенно опущенные в пол, ни легкий румянец, появлявшийся на светлой нежной коже, так и манившей дотронуться и почувствовать под пальцами ее шелковистость, легкая улыбка, затрагивающая уголки ее губ, и даже моментальное преображение осанки, едва только они сталкивались друг с другом...

Наташа, конечно же, все заметила, но тактично молчала. Она не задавала никаких вопросов, воспринимала все так, как есть. День ото дня она просто все больше замыкалась в себе, терзаемая собственными мыслями, которые черт его знает куда уносили ее. Костя чувствовал себя просто ужасно. Собственное эгоистичное счастье против переживаний родного человека. Но и поделать уже ничего не мог. Прежде всего, с самим собой.

А дальше в ход пошли простые, но до банальности действенные методы: частые нечаянные встречи, предложение подвезти до работы или до дома, комплименты, цветы. Но чем, казалось бы, действеннее должен был быть знак внимания, тем больше во взгляде Светы паники он видел. Она пугалась, словно маленькая птичка, пряталась где-то глубоко в себе, возводя между ними стену. Нет, не отчуждения, а собственного страха. И уже который день Костя гадал, кто же так ее обидел.

Ему никогда не забыть первое прикосновение. Оно, как и первый поцелуй, навсегда осталось в памяти. В тот день безрадостную перспективу толкания в переполненном метро скрасило одно только ее появление. Костя узнал в толпе эту хрупкую точеную фигурку сразу же и поспешил к ней, на ходу проталкиваясь сквозь еще сонных прохожих. Увидел ее радостную улыбку и светящиеся глаза, адресованные именно ему… и что-то словно взорвалось внутри него. Этот взгляд, еще не попавший под контроль эмоций, выдал все, зародил в нем надежду. Потом на смену снова пришли сдержанность и грусть, но эти первые искренние эмоции Светы он уже не мог просто так оставить без внимания. Все он правильно делал, нужно только терпение.

В переполненном вагоне так легко было стоять на предельно допустимой близости, не боясь показаться нетактичным или несдержанным, и вдыхать аромат ее мягких духов, поразительно нежных и запоминающихся. Он хотел бы собирать этот аромат с ее тела, оставляя за собой влажную дорожку поцелуев и смотреть, как в ее глазах отражается желание. Мгновенная реакция на резкое движение вагона – и вот он уже держит ее за талию, прижимая к себе ладонью поверх тонкой блузки и ощущая ее тепло. Было полнейшим наваждением возникшее желание заключить Свету в своих объятиях, пройтись ладонью по всему телу, но он знал, что торопиться нельзя. И все же не мог отказать себе в удовольствии прижать ее к себе и, уткнувшись носом в светлые распущенные пряди, вдыхать ее аромат. Несколько секунд, всего лишь несколько секунд… и он снова отпустил ее, чтобы сойти на своей станции. Обернувшись, увидел ее смущенно-растерянное лицо с затуманенным взглядом. Да именно такой взгляд он хотел бы видеть каждый раз, когда она будет в его объятиях.

А потом был тот ужин в кафе. Костя до сих пор на себя злился, что настоял на нем. Не нужно было идти на поводу своих желаний и делать такого необдуманного решительного шага. Нужно было еще немножко выждать, дать Свете время привыкнуть к нему. Безусловно, ей было неловко, это читалось по ее нервозным жестам, отрывистым фразам и тому, как часто она поглядывала на часы. Нет, пожалуй, стыдно ему не было, но все же мысленного пинка он себе отвесил за излишнюю торопливость. И при этом, вновь поддавшись порыву, потянулся к ее щеке, желая сколь-нибудь унять ее скованность, чуть погладив нежную кожу. Но результат оказался прямо противоположный. Это еще больше напугало Свету. А тут еще и эта пигалица с ее работы, которая прямой наводкой направилась к их столику, желая получить свеженькую сплетню. Вечер был безнадежно испорчен. И Костя уже не знал, кого благодарить за это: себя или Верочку.

Заметно нервничая, Света все еще попыталась сохранить остатки собственного спокойствия, но было очевидно, что ей это уже не удавалось. И она просто