Тройняшки в подарок (СИ) - Павлова Дина Страница 20

И хотя я постоянно так рассуждала, из недр мозга мыслишка время от времени проскакивала: надо что-то такое особенное сделать и стать самой-самой… Чтобы все меня знали, узнавали на улицах, искали обо мне информацию в интернете. Дальше мечтаний дело не заходило. Но боженька меня все-таки услышал. И зря конечно. Оригинальность дорого стоит.

Недаром один великий человек сказал потрясающую вещь: люди становятся несчастными из-за желаний только в двух случаях: когда эти желания исполняются и когда нет. Но это же надо было узнать на собственном опыте! Потому что став уникальной, я теперь понимаю, что ничего особенного я не чувствую. Кроме того факта, что встряла я знатно.

Кстати я же математику учу! Блин! Лучше бы Боженька мне подсуетил не тройню, а умение сосредотачиваться на работе. Правда, мама меня недавно прямо-таки утешила. Говорит: «Жрать захочешь, сосредоточишься».

Злые вы все.

И когда я наконец углубляюсь в интегралы, меня конечно же отвлекают! Новостями, после которых становится не до математики. Мама объявляет, что к нам приезжает… Бабушка! Из Тулы. Точнее из деревни под Тулой.

Бабушка — это тот человек, который заставляет работать за тарелку борща, забыв, что крепостное право отменили в тысяча восемьсот шестьдесят первом году. Это у нее на огороде бездарно проходит моя юность все каникулы. А про детство и вовсе страшно вспомнить.

Это еще слава богу я училась среди таких же неудачников. А если бы престижный ВУЗ? Вот прихожу я в сентябре с каникул, и все такие спрашивают друг у друга:

— Маша, а ты где лето провела?

— Я в Майами.

— А ты, Даша?

— Я в Барселоне.

— А ты, Глаша?

— А я во Вьетнаме.

— А ты, Диана?

А Диана полола сорняки, белила потолок, переклеивала обои, кормила курей, выгуливала гусей, сварила двадцать восемь литров яблочного варенья и их же закатала по банкам. Хотите угощу? В Туле яблоки самые вкусные!

Кстати, если возвращаться к теме путешествий, то дальше Тулы я была всего пару раз. В шестнадцать лет меня вывезли в Анапу, где меня чуть не затащили в машину какие-то пьяные мужики. И в четырнадцать — в Саратов. Там мы ездили к какой-то троюродной прабабке. И если исходить из дальнейших перспектив, то через годик поездка в Тулу станет для меня настоящим праздником.

Эх, сколько же возможностей у меня утекает сквозь пальцы с этой беременностью! Хотя зачем врать самой себе? Как будто до этого эти возможности у меня были. Но если до этого в гроб своих путешествий я вбила один гвоздь, то сейчас — все восемь.

— Диана, занимаешься?

Блин, нельзя так беременных пугать!

— Да, мам, учу математику.

— Я сейчас созванивалась, бабушка приедет вечером. Я ее поеду встречать в восемь, на Курский вокзал. А ты приготовь пирог что ли…

— Обычно бабушка в марте не приезжает, — замечаю типа ненароком.

— Так и ты в прошлые годы тройней не беременела! — парирует мама, и тут трудно спорить. Только я рассчитывала что бабушка о моем залете узнает ближе к осени. Потому что начнется нудеж из серии: «В наше время такого не было».

— А ты зачем ей рассказала?

— Так надо же было как-то объяснить почему весной ты не приедешь сажать картошку, а летом — ее пропалывать. — пожимает плечами мама.

— А я не поеду? — сложно сдержать радость в подобной ситуации.

— А ты собралась?!

Молчу. Блин, мне же наверно нельзя будет. Итак, то что я не поеду корячиться на огороде — это огромный плюс. Но есть и минусы ситуации. Сейчас приедет бабушка, и… Скучать она не даст никому. Кстати когда она приезжает, то живет в моей комнате. Да. Если сам не спешишь к приключениям, то приключения приходят к тебе.

— Бабушка у нас долго пробудет?

— Не знаю. Может она вообще переедет сюда. Только кур продать придется.

— Зачем?!

— Как родишь, узнаешь зачем! Надо было от мужа беременеть, а не от залетного молодца! — фыркает мама.

Это не молодец залетный… Это я залетная.

— У нас в семье три поколения рожают от залетных молодцев, а орешь ты почему-то только на меня!

— Моя мать тоже на меня орала. Но ничего, теперь еще и бабушка тебе расскажет, что тебя ждет. Кстати она привезет пеленок. У нее их целый сундук. А еще много одежды для младенцев: и чепчики, и распашонки… Еще ты их носила когда была крохой!

Последнюю фразу мать произносит с нежностью, а вот у меня невольно искривляется лицо.

— В смысле? Мы что, будем моих детей в старую немодную одежду одевать? — я-то уже все сайты детских магазинов прошерстила. Правда цены там — караул! Но блин! Я хотела чтобы у моих детей была крутая одежда, а не из прошлого века!

— А у тебя есть деньги на новую?!

— Нет, — сжимаю губы. Хотя если ту в музей сдать, может и будут.

— Тогда не выделывайся! И осваивай профессию! А то только и делаешь что в окно смотришь, ворон считаешь. А матери кормить тебя…

Глава 24. Игорь

Глава 24. Игорь

День святого Валентина проходит глубоко так себе. Какой там праздник любви? Даже не посидели в итоге. Вера остается плакать в арендованном особняке, украшенном шариками, а я возвращаюсь домой. Хороши дела конечно. Обидеть жену я никак не планировал, но тот факт, что мне теперь не придется делать вид что я рад совместному празднику, несказанно радует.

Может она позвонит своему французу и утешится? Уж он-то знает как поднять настроение девушкам: томики Гюго у них в Париже небось на каждом углу продаются.

Вера возвращается на следующий день, ближе к вечеру. И конечно же объявляет мне бойкот. Меня всегда поражали женщины в этом отношении: нет чтобы высказать претензии, решить их… Нет! Будет молчать со сложным лицом. А задача мужчины — унижаться и извиняться, гадая что именно он сделал не так.

Да, я до сих пор не в курсе в чем провинился. Что подарил игрушку из секс-шопа собственной жене? Я считаю важен не подарок, важно внимание. А если важен все-таки подарок, то приди и скажи что ты хочешь! А не закатывай истерики когда выяснишь, что все пошло не так.

Наконец, на третий день бойкота, когда я уже привык к тишине, Вера является на кухню и, поджав губы, произносит:

— Ты так и не попытался со мной помириться. Неужели тебе плевать?

Плевать? Конечно же нет. Мне бы развестись с тобой… Но увы и ах. Ты по всей видимости настроена чтобы мы мучили друг друга до гробовой доски. Но сказать это прямым текстом мне не хватает духу.