Мой палач. Реквием (СИ) - Ромеро Екатерина Страница 20

Мокрую как ворону, дрожащую и невероятную злую этот дьявол просто оставляет меня на полу, выходя из комнаты.

Под телом все булькает, а у меня даже одежды на сменку нет. Нет ничего! В шкафах тоже оказывается пусто, будто Бес все это время даже не жил тут, поэтому обхватив себя руками, я просто плачу. От горя, ненависти и боли.

***

Одежда не высыхает, и я очень быстро начинаю замерзать, поэтому мне все же приходится раздеться до белья. Обхватываю себя руками. Все равно холодно, и я уже не знаю, что со мной такое.

Бес про зависимость говорил, и кажется, это чистая правда. С таким состоянием, как сейчас у меня, я умру даже быстрее, чем демон этого хочет.

Моей смерти, вот чего он добивается, а я…снова слабая. Не могу даже убить его. Совсем не получается.

Полотенца нет тут нигде, поэтому сбросив с себя платье, я вытираю им макияж и промакиваю волосы, однако мне все равно плохо. Этот яд...боже он не выводится из меня, и я не знаю, откуда вообще эта боль идет.

И тело и душа болит, но хуже всего то, что я снова про Амели думаю. Снова вспоминаю то, чего уже не могу вспоминать.

Мое сердце раскалывается при этом от горя каждый раз, а он…ему все равно. Бесу просто все равно на это! Как он смотрел на меня сегодня. Разочарованно, брезгливо, с неприкрытой злобой и отвращением.

Да, я уже не та девочка Ася, которая боялась зверя. Я другой стала, темной, дикой, словно бы чужой для себя. Эта маска, которую я надевала последние два года, защищала меня от всех, однако теперь я больше не могу ею прикрываться от Беса.

Он знает меня лучше всех, всегда словно насквозь смотрит и ненавидит. Снова. Хотя, кажется, его ненависть никуда и не проходила, я просто придумала себе его любовь, глупая наивная Ася! Не было любви, был только жестокий зверь и дура, посмевшая его полюбить.

В какой-то момент мне становится еще хуже, и сквозь лихорадку я снова вижу его. Моего черного демона, моего красивого страшного палача, который вернулся, чтобы убить меня. Он держит что-то в руках, наверняка ту самую цепь, которой тогда меня к стене приковывал.

Машинально тяну руки к шее. Там все еще есть следы от шрамов. Бледные, но все же есть. Это последствия нашей с ним первой близости, после которой я начала заикаться от ужаса. И вот снова Бес пришел, чтобы сделать это, чтобы повторить, я знаю, знаю…

— Не надо…Не надо, Бес.

Шепчу ему, но демон близко, и не отходит от меня ни на шаг. Он наклоняется, чтобы ударить, я знаю, кажется.

Не вижу почти ничего в этой темноте. Мне очень больно. Ощущение такое, словно каждая мышца в теле кислотой просто обливается.

Сквозь мое затуманенное сознание какой-то грубый голос прорывается, но я не двигаюсь. Мне больно. Амели, прости меня! Я слишком слабой оказалась, слишком…

— Вставай. Ася, поднимайся, я сказал!

Кто-то тормошит меня, пульс зачем-то проверяет, а после я чувствую, как меня отрывают от пола. В руке что-то жжет. Кажется, он снова вводит этот проклятый яд. Прямо в вену, чтобы сдохла уже поскорее. Голая. Я почти голая сейчас, но мне так плохо, что даже пошевелится не могу, чтобы прикрыться.

Кто-то очень горячий держит меня на руках, прижимая к себе. Он хорошо пахнет, я когда-то обожала этот запах, запах моего палача. Меня куда-то несут, не знаю куда, наверное в могилу, но я не упираюсь. Тело не слушается, мне очень плохо, будто лихорадка моя умножилась в несколько раз, и теперь заживо меня съедает.

— Болит…мне больно.

Шепчу сухими губами. Не знаю, кто это, кто рядом со мной стоит, не понимаю уже, но чувствую только, как мое дрожащее тело туго в одеяло заматывают, а после я оказываюсь на кровати. Вокруг темно, и снова хлопает дверь, но теперь, закутанная до подбородка, я очень быстро согреваюсь.

До утра едва доживаю, но все же периодически прихожу в себя. Меня тошнит, но я ничего не ела, поэтому из желудка ничего, кроме спазмов не выходит.

Дрожащей рукой воду только на тумбочке нащупываю, и выпиваю все до капли. Кажется, от нее мне легче, но длится это недолго, так как яд снова начинает действовать.

Кажется, Бес дал мне новую порцию этой отравы, так как тело снова начинает болеть. Чертов подонок! Уж лучше бы сразу убил, чем так…медленно лишать меня жизни, наслаждаясь.

***

Утром я просыпаюсь на кровати, завернутая в одеяло. Откинув его, с ужасом понимаю, что на мне нет совсем ничего, даже трусов! Кто раздел меня, как посмел притронуться…

Не помню, ночь была такой тяжелой, что я совсем не запоминаю даже как оказываюсь на кровати. Мне было больно, я пыталась согреться на полу, так как даже подняться самостоятельно сил не было.

Окидываю комнату взглядом. Я в тюрьме у зверя и кажется, выпускать он меня не собирается.

Накинув на себя одеяло, подхожу к двери, и начинаю тарабанить по ней кулаками, что есть сил.

— Открой дверь! Выпусти меня отсюда!

Кажется, я скоро дыру в этой двери проломлю, и к счастью, это работает. Дверь вскоре открывается, а в ней Маргарита стоит. Та самая домработница. Она окидывает меня строгим взглядом, качая головой.

— Здравствуй, Асенька.

— Дайте мне уйти. Пожалуйста!

Порываюсь выскочить от сюда, но Маргарита успешно преграждает мне дорогу.

— Нельзя. Господин Бесаев приказал тебя не выпускать, пока тебе не станет лучше.

— Мне уже лучше! И я другое приказываю! Дайте пройти мне!

Едва ли с ног не сбиваю Маргариту, и вылетаю за дверь, но тут же врезаюсь в грудь Беса, который с легкостью заталкивает меня обратно, с силой сжав мою руку.

— Я что велел тебе делать, Маргарита?

— Извините, Тимур. Асенька выглядела такой бледной, я не думала, что она попытается…

— Пусти, пусти меня!

Шиплю на Беса, но он не отпускает меня, только дальше в комнату заталкивает. Через секунду дверь захлопывается, и я снова оказываюсь наедине с монстром.

— Мне больно! Да чего ты хочешь, пусти меня, сволочь!

Шиплю на него, и Бес наконец отпускает. При этом он бросает на меня какой-то злой дикий взгляд, и я с ужасом обнаруживаю, что от трепыханий мое одеяло сползло, и прямо сейчас Тимур отлично может видеть мою голую грудь!

При этом взгляд его мгновенно темнеет, и я быстро натягиваю одеяло обратно.

— Не смей смотреть на меня, подонок!

— Ты где таких слов набралась, а? Пианистка, блядь.

— Не твое дело!

Отворачиваюсь от него, кутаясь в одеяло. Знаю прекрасно, что оно вообще не спасет меня, если Бес захочет большего.

— Вижу, ты уже ожила. Отлично. Пора прекращать твой кайфовый рай.

Меня аж передергивает от этого заявления. Боже, как можно быть таким камнем, неужели он вообще не понимает, насколько больно сделал мне?! Оборачиваюсь, и с глазами серебристыми встречаюсь. Обида душит меня, и я едва сдерживаю слезы, когда выкрикиваю палачу прямо в лицо:

— Рай?! Да я в аду жила все это время! В аду, в который ты меня опустил!

Бес усмехается, однако это больше похоже на волчий оскал. Дикий, жестокий, разъяренный просто.

— В каком аду? Купаясь в аплодисментах, виляя жопой перед фотографами или глотая наркоту ты в аду была, а мотылек?

Бес берет мой локон волос, и на палец его наматывает. Так нежно, он когда-то целовал мои волосы и мне нравилось, но теперь даже такое его прикосновение заливает кислоту мне в вены.

Больно. Как же болит!

С силой локон свой вырываю с его ладони, обжигаясь о горячую кожу. Не смей Ася! Даже не думай поддаваться. Ни после всего.

— Не трогай меня! Чудовище. Лучше бы ты меня убил, меня, а не ее!

Бес серьезно смотрит на меня, а я опускаю глаза. Смотреть не могу в ответ. Мое сердце разрывается от боли. Как он мог… как мог сотворить с нами такое.

— Что ты несешь, девочка, у тебя галлюцинации уже?

Он хватает меня за руки, а у меня дрожь по всему телу от этого прикосновения дьявола. Дышать становится труднее, и я начинаю вырываться, но Бес сильнее, и держит так крепко, невозможно.