Полина Грекова - Референт Страница 20

— Я не хочу в детский садик. Я с тобой хочу.

— Я к тебе приезжать буду. Часто-часто, — улыбнулась Анна. — Ты же знаешь: тебе надо горлышко лечить.

Больше за столом о делах не говорили. Пили терпкое французское вино. Ели. Слушали музыку: женщину, поющую романсы сменило трио балалаечников и баянист.

Народу в ресторане прибавилось. Официанты сновали по залу, разнося графинчики с водкой, кувшины с квасом, запеченное мясо на продолговатых расписных блюдах и розеточки с зернистой и красной икрой.

«Как странно все это, — в который раз думала Анна, — так странно, что даже страшно. Что это — внезапный поворот судьбы или все же мимолетное приключение с криминальным душком?» Несмотря ни на что, более реальным ей до сих пор представлялся второй вариант.

Наташка ела сладкие, почти домашние пирожки и с интересом разглядывала висящую неподалеку картину в серо-розовых тонах. Картина скрупулезно отображала интерьер старинного трактира.

Лариска тоже посмотрела на картину и попыталась завязать с Осокиным светский разговор о живописи:

— Мне кажется, в манере автора есть что-то от импрессионистов, — задумчиво произнесла она. — А вы как считаете?

Осокин с удивлением взглянул на Лариску:

— От импрессионистов?

— Этакое всевластие цвета. Гоген, Моне, Делакруа.

— Тулуз-Лотрек, Матисс, еще один Мане, — в тон ей продолжил Осокин.

Анна улыбнулась. Лариска заметила ее улыбку, насупилась:

— Зря, между прочим, смеетесь, — проворчала она. — Это мое личное мнение. Что я, не могу своего мнения иметь?

Характер у Лариски был легкий, незлобивый. Обычно она позволяла над собой подтрунивать — безо всяких обид. Но сейчас отчего-то обиделась. Еще с института Анна знала, что в подобных ситуациях надо срочно сменить тему разговора, и уже через полминуты Лариска и думать забудет о своей обиде.

— Олег Викторович, а чем конкретно занимается ваша компания?

На вопрос Анны Осокин отвечал долго и с удовольствием. Объяснил, что у них специализированная строительная компания. Затем начал перечислять, что они уже построили, что строят в данный момент и что собираются строить. Особенно Анну потрясли ближайшие планы компании — строительство сети мотелей по всей России.

«И в такой фирме мне предстоит работать?!» — думала она и вдруг почувствовала что-то похожее на гордость. От страха перед тем, что попала в руки мошенников, не осталось и следа.

Да и Лариска, похоже, в это уже не верила. По мере рассказа Осокина ее глаза изумленно расширялись. А когда речь пошла о сети мотелей, взглянула на Анну как-то по-новому, едва ли не с восхищением. Словно это был именно ее, Анны, грандиозный проект.

Новая квартира оказалась не просто чистой и со вкусом обставленной, а до блеска вылизанной и подчеркнуто роскошной. Лариска даже восхищенно присвистнула — не сдержалась.

Анна ее и рассмотреть толком не успела: Осокин торопил в профилакторий. Наташку почему-то необходимо было устроить туда именно сегодня. Отметила лишь, что квартира двухкомнатная, комнаты очень большие, а кухня прямо-таки огромная.

Всю дорогу до профилактория Анна объясняла Наташке, почему они вынуждены расстаться, обещала приезжать каждый день, привозить вкуснятины. Говорила, что это совсем ненадолго — Наташка немного, совсем чуть-чуть подлечится, и они снова будут жить вместе. Наташка кивала, соглашалась. Но глаза у нее становились все грустнее и грустнее.

В профилактории их уже ждали. Улыбчивая, полноватая женщина лет пятидесяти гладила Наташку по голове, рассказывала, как у них здесь весело и интересно. Анна заполняла какие-то бумаги, машинально отвечала на вопросы, а на душе становилось все холоднее и холоднее.

«Это нужно. Необходимо. Для нее же, для Наташки необходимо!» — убеждала она себя. Когда прощались, Наташка не заплакала. Сдержалась. Только как-то совсем по-взрослому щурилась, закусив нижнюю губу.

Глава 9

Прошло три дня.

«Они должны приехать в десять. В десять. Боже мой, проспала!» — с этой мыслью Анна проснулась, широко распахнула глаза и села в кровати. Сердце колотилось гулко и часто, ночная сорочка взмокла от пота. Она перевела взгляд на будильник, стоящий на светло-коричневой прикроватной тумбочке: часовая стрелка не проползла еще и половину пути между восьмеркой и девяткой. Между янтарно-желтыми восьмеркой и девяткой, вытесненными на черном круге циферблата. Янтарные цифры, янтарные стрелки, темный корпус. Спальный гарнитур из очень светлого, отливающего теплым янтарем дерева. Наволочки из черного шелка. Покрывало — темное с бело-желтым геометрическим рисунком.

«Еще бы пижаму положили! — отчего-то с раздражением подумала она, опуская ноги на пол. — Шелковую. Со „звездочками“. Тогда совсем бы себя как в каталоге „Квелле“ чувствовала. Или в витрине магазина».

Нашарила рядом с кроватью тапочки, скользнула в них ступнями и торопливо, словно кто-то мог сию секунду войти и увидеть ее неглиже, потянулась за халатом. Будильник мелодично затренькал, возвещая о том, что пора просыпаться. При этом циферки осветились и замигали, как лампочки елочной гирлянды.

«Наташка бы удивилась. — Анна снова присела на край кровати, сжала руку в кулак и с тоской закусила костяшки пальцев. — Часы бы вертеть принялась… Дура. Какая же я дура, что оставила ее в этом детском саду! Нет, анализы, ароматерапия — это все, конечно, хорошо. И обострение снимут. Но, господи, она же там одна! Совсем одна! Всем чужая маленькая девочка. И чувствует себя сейчас, наверное, точно так же, как я».

Сама она чувствовала себя донельзя странно. Ей до сих пор казалось, что все это происходит с кем-то другим. С какой-то незнакомой женщиной из романа или киношной мелодрамы. Вот эта женщина подходит к окну и раздергивает шторы. Вот, ступая по мягкому ворсистому ковру осторожно, как по стеклу, выходит из комнаты. Выглядывает в прихожую, быстро и боязливо озирается по сторонам, словно боится, что кто-то сейчас выскочит из кухни или из туалета. Почти бегом, легко касаясь ногами пола, пробегает в ванную. На ходу включает свет, щелкнув темным, с золотистой окантовкой выключателем. Под потолком зажигается светильник — матовая полусфера, гигантской каплей вырастающая из белого, рельефного круга. Ноздри женщины вздрагивают, уловив тонкий аромат персика, нежной листвы и свежести. Светло-кофейного цвета кафель с едва прорисованным древесным рисунком. Огромное овальное зеркало с подсветкой. Пушистый коврик под ногами. Прямо — зеркальная полочка. А на полочке, в полиэтиленовом пакетике, зубная щетка, продавленный тюбик «Жемчуга» и крем «Медовый» в обыкновенной плоской баночке с закручивающейся крышкой. Женщина берет свой родной крем, неуверенно наносит его на лицо, ощущает знакомый запах и только тогда до конца понимает, что все это происходит на самом деле…