Душа птицы (СИ) - Немировский Петр Страница 20

— Привет, — ответил я, не сходя с места и глядя на гостя в упор.

Мужчина был выше меня, наверное, на полголовы, худощав, спортивного сложения. На нём была красная бейсболка, широкие джинсы и белая футболка навыпуск с коротким рукавом и надписью “BLM”.

Он снял с лица маску и широко улыбнулся.

— Что, бро, узнаёшь? Я мистер Джейсон, бойфренд Эми. Как твои дела в прокуратуре? По-прежнему надзираешь за осуждёнными? А ты меня в тот раз хорошо разыграл. За такие дела, мой друг, обычно ломают череп, — он умолк, устремив на меня тяжёлый, мрачный взгляд.

Из коридора донеслись звуки открывшихся дверей лифта, кто-то вышел, и вскоре за углом в коридоре громко хлопнула соседская дверь.

— Бро, ты меня даже не пригласишь к себе? Это невежливо. Я ведь тебя к себе приглашал. Или ты — белый — может, не хочешь впустить к себе fucking ниггера? Это ниже твоего достоинства, да? — он стал поглядывать через мою голову.

— Как ты узнал, где я живу?

— Как? Очень просто — позвонил в прокуратуру, назвал твоё имя. Сказал им, что меня зовут Джейсон и кто я такой. И они сразу дали мне твой адрес. Я им сказал, что пока я сидел в тюрьме, ты трахал мою девочку. И я хочу тебя за это отблагодарить, — всё это время он пытался заглянуть внутрь моей квартиры, наверняка рассчитывая увидеть там если не Эми, то какие-то следы её пребывания здесь. — Окей, мэн. Давай начистоту, я не люблю ходить вокруг да около, — не дожидаясь приглашения, он резким толчком оттолкнул меня и вошёл.

Засопев, я стал возле шкафа, положив на грудь скрещённые руки.

Джейсон постоял в центре гостиной, осмотрелся по сторонам. Не сказав ни слова, прошёл в ванную, потом заглянул в спальню.

— Не ищи. Её здесь нет.

Гость остановился напротив меня в нескольких шагах.

— Где она? Ты должен знать, где она.

— Я хотел бы, чтобы это было так. Увы. Она исчезла месяц назад. Я не знаю, куда она уехала и где сейчас. Между прочим, она взяла «на дорожку» у моего отца десять тысяч баксов, — соврал я. — Я думал, ты знаешь, где она.

Джейсон немного сузил глаза, его взгляд оставался таким же насторожённым и подозрительным. Он как будто взвешивал, заслуживают ли мои слова доверия.

— Она взяла десять кусков у твоего отца? Она в своём репертуаре, — хмыкнул он. Похоже, ему стало немного легче оттого, что исчезновение Эми принесло неприятности не только ему.

Но улыбка быстро сошла с его лица, ноздри стали раздуваться, и желваки дёрнулись на его широких скулах.

— Если ты держишь меня за дурака опять, ты пожалеешь, — он разогнул указательный палец, изобразив им дуло пистолета, и направил его на меня. — Пу-пух! Понял?

Я молчал.

— Отвечай! Ты понял?

Я молча кивнул, но этот кивок был не знаком согласия, а, скорее, ответом, что я его слышу. Но необязательно собираюсь что-либо исполнять.

— Она о тебе иногда вспоминала. И ждала, когда ты выйдешь из тюрьмы. Я ей предлагал жить со мной, но она отказалась. Однако она не захотела остаться и с тобой. Судя по всему, она не выбрала ни меня, ни тебя. Она выбрала себя. Это всё, что я могу тебе сказать.

В долю секунду Джейсон оказался возле меня, схватив меня за футболку на груди.

— Не говори этого! Слышишь? Она не ушла от меня, потому что она никогда не сможет от меня уйти. Она знает, кто она для меня и что ради неё я готов на всё. Я могу тебя сейчас убить или покалечить, но я тебя не трону, потому что она… — он запнулся, будто бы не знал, как закончить фразу. Разжав кулаки, державшие мою футболку, он оттолкнул меня. — Живи, ниггер. И отойди от неё в сторону, лучше отойди в сторону.

Он уже направился к наружной двери, чтобы покинуть эту ненавистную ему квартиру. Он, конечно, заметил и шлёпанцы Эми, стоявшие среди моей обуви возле вешалки, и её расчёску, и несколько пузырьков лака для ногтей на полке. Но, несмотря на это, ему было ясно, что владелица этих вещей сейчас в этой квартире не живёт.

— Хочешь выпить? — спросил я, глядя вслед уходившему гостю.

Джейсон замер от этого столь неожиданного предложения. Он медленно повернулся и, наклонив голову набок, присмотрелся ко мне, будто бы сейчас увидел меня впервые.

— Что? Ты предлагаешь мне выпить?

— Почему нет?

Не дожидаясь ответа, я подошёл к шкафчику, взял оттуда начатую бутылку водки «Абсолют» и полную бутылку виски «Джонни Уолкер». Поставил на стол две большие рюмки, два стакана для воды, вытащил из холодильника пепси и сельтерскую воду, яблоки, сыр.

Джейсон, наблюдая эту сцену сервировки стола, не знал, как к этому отнестись.

— Водку? Виски? Что будешь пить? — спросил я гостя, наливая себе в рюмку виски.

— Виски, пожалуйста, — сказал он наконец, подойдя к столу. Сев на стул, снял с головы бейсболку.

Первые три рюмки мы выпили молча, в абсолютной тишине. Когда пили по четвёртой, стали ронять какие-то случайные фразы о погоде.

— Алекса, играй «Doors». Песня «Whiskey Bar», — заказал я.

— «Alabama song», by the «Doors», — механическим голосом отозвалась Алекса, и в квартире зазвучала музыка.

— Алекса, стоп! Играй Поп Смок «Welcome to the Party», — перебил Джейсон, и Алекса послушно включила рэп.

— Fucking пандемия, — сказал Джейсон, опрокидывая залпом ещё одну рюмку виски. Затем взял яблоко, потёр его об руку и со звонким хрустом укусил так, что из яблока брызнул сок.

— Да, ситуация идиотская, хуже некуда, — согласился я, выпив очередную рюмку.

— Fucking Трамп, — сказал Джейсон. — Он должен сидеть в тюрьме, греть нары. Наши парни в тюрьме его ждут. Он не платил налоги, mother fucker.

— Да. Хер с ним.

Мы снова разлили по рюмкам и, чокнувшись, выпили.

— Чем ты теперь собираешься заниматься? — спросил я.

— Не знаю. Хотел устроиться тренером в фитнесс-клуб, где я когда-то работал. Но клуб из-за ковида закрыт. Придётся искать что-то другое, — он помолчал. — Два года я сидел в тюрьме, день и ночь мечтал о том, как выйду, как мы с ней начнём жить, что всё у нас будет окей: семья, дети. Oкей, я допускал, что она трахается с кем-то, я понимаю, она женщина, без этого не может. Но я был уверен: когда вернусь, она оставит всех своих fuckers и будет только со мной. А-ах! Какая женщина!

— Да, — согласился я.

Мы уже осушили бутылку виски и приступили к водке. Мы оба уже были чертовски пьяны. Но продолжали пить, говорили уже горячо, больше говорили сами, чем слушали друг друга, наш разговор уже имел мало смысла, но нам, напротив, казалось, что беседа как раз только сейчас приобретает значимость и смысл.

— Ты только представь себе, бро, что сейчас творится в тюрьме из-за этого fucking ковида. Все парни болеют, масок нет, никакого лечения нет, ничего, просто нет ни-че-го, — он махнул рукой, едва не опрокинув на столе стакан, к счастью, уже пустой, без воды. — Но для меня этот ковид сыграл на руку — меня освободили на три месяца раньше. А три месяца в тюрьме, бро, это очень долго, особенно если это три последних месяца. Это о-о-очень долго. Ты когда-нибудь тянул срок? Ну да, зачем тебе, это мы, ниггеры, сидим в тюрьме за любую ерунду, а вы, белые, совершаете серьёзные преступления, и вам всё сходит с рук.

— Да, это правда, расизм никуда не исчез. Вот, к примеру, я всегда замечал, с каким скрытым осуждением и плохо скрываемым любопытством смотрели на нас с Эми — и белые, и чёрные, где бы мы с ней ни были. А когда я шёл с белой женщиной, никому до нас не было дела.

— Получается, бро, ты тоже испытал на себе расизм, — пошутил Джейсон. — Но если говорить серьёзно, то мы, ниггеры, сталкиваемся с этим на каждом шагу. Знаешь, с чего началось моё детство? Моё детство началось со спортивной площадки возле нашего дома. Мой дэд привёл меня туда, когда мне было лет пять, и сказал: «Сын, запомни: ты чёрный, но тебе придётся расти среди белых, которые будут тебя всегда презирать и ненавидеть. Поэтому ты должен быть сильным». Понимаешь, это непросто — я не люблю тебя, а ты — меня. Это всё гораздо глубже.

— Как раз я это очень хорошо понимаю, понимаю, как никто другой. Потому что мы, евреи, в своей истории испытали то же, что и вы.