Помост у реки Роны - Дарья Алексеевна Ивановская Страница 20

Валя увидела, как чудовище пролетело над ней. Оно неслось на гигантских бумажных крыльях, сложенных из миллиарда страниц детских дневников, когда-то спрятанных под подушками. Его чешуя сияла ледышками из застывших слез. В змеиных глазах горела тоскливая кручина, забранная вместе с теплом из маленьких сердец. Туловище дракона было исчиркано чернилами – посланиями об одиночестве, вечно отзывающемся в гуле неотвеченных звонков и опустевших аэропортов. Он весь переливался изумрудным страхом и яростно бил крыльями над крышами домов, забирая последние теплые выдохи, чтобы отогреть свою мучительную застарелую боль. Иногда к небесам восходил рвущий душу вой – это была песня чýдища.

Валя не снимала с шеи ключик, в холодные ночи согревающий ее как уголёк. Когда кто-нибудь из неспящих детей был неподалеку, ключ светился, словно освещенный солнцем.

Первым Валя нашла Мустафу. Он прятался в горе коробок у склада Migros. Он был очень тёплый, он сохранил тепло и согревал тех, кто оказывался рядом. Мальчик хорошо помнил войну, обрушившуюся с неба на Сирию. Из-под рёва самолетов, из-под тяжёлых серых облаков, из-под обвала его дома чудом спаслись он и отец. Мать, закрывающая своим телом малышку Марту, не поспела за ними. Горе свернулось змеей в сердце Мустафы, но он держался, ведь он мужчина. С той поры как Валя нашла его, он, словно костёр, разгонял холод окружающей их темноты. Мустафа часто рассказывал о мирных временах: о смешной кузине Шушан, которая была такой толстой, что на ее животе засыпали дети, уставшие после игры, и о вкусных мандаринах из родительского солнечного сада.

В лесной чаще вырыл себе берлогу Август. Он убил волка и теперь носил волчью шкуру. Август мог бы стать таким же жестоким, как его отец, который не щадил людей. Сын убийцы был вынужден скрываться в чужой стране, не рассказывая о своем прошлом, но, почти превратившись в зверя, он сохранил свое сердце чистым и был готов бескорыстно защищать тех, кто рядом. Валя и Мустафа взяли его с собой.

В одном из подвалов они нашли Марию и Чёрного принца.

Мать Марии рано оставила дочку одну, познав радость больших денег, наказав ей быть рассудительной и жестокой. Это был ее последний урок, которым она хотела закалить дочь, как лучшую сталь японских клинков. Но Мария не затаила обиды. Она полюбила Чёрного принца как брата и заботилась о нем каждый день.

Принцу с детства напоминали о его высокой миссии. Его жизненный путь должен был быть инвестицией на благо семьи. Иногда некоторые люди казались ему никчёмными, и он чувствовал, что вправе решать их участь. В этот момент Мария прижимала его крепко к себе, отдавая свое тепло, и сердце принца снова оживало.

На самой высокой крыше в городе, всегда залитой солнцем, на чердаке жили испанцы и Алекс. Золотые лучи оберегали их от инея. Испанцы всегда делились последней крошкой хлеба и не стыдились своей беззащитности. Братья-подкидыши из барселонского детдома вечно колесили по свету.

Алекс же мог уснуть первым, боль бродила внутри него как раненая волчица, кусая за самые ранимые места. Он был случайным ребёнком, никому не нужным. Красавчик любил очаровывать людей, но относился бережно к тем, кого мог бы ранить своим действием или словами. Холод отступал, не в силах завладеть им.

Собравшись вместе, дети осторожно шли по городу. Они добывали еду в опустевших домах и магазинах и плакали, замечая на улицах уснувших малышей.

Однажды, на закате, они увидели худого парня в больших круглых очках. Он переходил от одного ребёнка к другому и что было сил дышал в их лица, стараясь отогреть. Это был Фрэнсис. Он искал детей еще до морозной напасти, боясь превратиться в безразличного сытого европейского стукача.

Фрэнсис знал город лучше остальных и даже мог провести в заброшенные туннели, которые давно не отмечали на картах. Он обещал детям, что приведёт их к той, которая поможет им.

Они долго поднимались в горы, уходя от городских холмов. Иногда застывали от ужаса, словно скованные холодом, услышав вдалеке волчий вой. Наконец они подошли к большой горной пещере.

Высокая девушка с серебряной кожей, искрящейся на солнце как покрытые льдом сугробы, вышла к ним навстречу. Она внимательно оглядела всех, словно заглянув в души, а затем сказала: «Меня зовут Сэм». Она была совершенно холодной, будто в ее груди не было сердца, одна пустота. Она жадно вдохнула воздух, впитывая живое тепло детей, которые рядом с ней отчего-то почувствовали себя сильнее. Она казалась необходимой, как супероружие на дрейфующем в безвоздушном пространстве космическом корабле.

Вслед за Сэм к детям вышла Сельма, горячая, как лава. Это был жар абсолютной родительской любви и счастливого детства.

Дети и Сэм направились к туннелю, где угнездилось чудовище, чувствуя, что все вместе смогут прогнать его. Когда они почти дошли до границы с Францией, ключ на шее Вали вспыхнул и засветился. Она оглянулась по сторонам – вокруг них стояли лишь белесые неподвижные фигуры.

– Я чувствую кровь в этих двоих, – Сэм указала на застывших в гибельном сне мальчика и девочку.

Свернувшаяся как осиротевший ягнёнок, окаменевшая девочка лежала на снегу. Но странно, ее тело еще не покрылось инеем. В паре шагов от нее стоял заледеневший мальчик. Валя приблизилась к нему и услышала слабый стук его сердца. Он протягивал руки к девочке, будто ветки сухого дерева. Но в нем было слишком мало тепла, чтобы уничтожить колдовство. Это были Мария-Стефания и Саша.

Волшебные дети разделились, чтобы отогреть их.

Под поцелуями иней на лице Саши стал превращаться в воду, мальчик задрожал, начиная просыпаться. Вскоре он ожил. Но несмотря на общие усилия, спасти Марию-Стефанию не удалось.

Путники, плечом к плечу, двинулись дальше, но через некоторое время их остановил жуткий вой, от которого застыла кровь в жилах. Они находились почти у логова дракона, это он предупреждал их своим кошмарным рёвом. Перед ними открылась удивительная картина.

Из туннеля торчала гигантская уродливая голова и часть туловища чудища. Верхом на драконе сидел Тим Снейк и бил его острым клинком. Дракон задирал голову к небу и издавал звуки, сотрясающие окрестности. Тим Снейк выглядел как обычный ребёнок, но только с обгоревшей кожей. Когда-то в отчаянном поиске любви он сжег