Преданный (ЛП) - Солсбери Дж. Б. Страница 20

— Для такой вкуснятины всегда найдется место. — Она расплачивается и берет десерт. При первом же укусе она стонет и закрывает глаза. — Боже мой, — бормочет она с набитым ртом. — Это намного лучше, чем яйца буйвола. — Откусывает еще кусочек, затем передает хлеб мне. — Ты должен попробовать.

— Не хочу.

Она снова подталкивает его ко мне.

— Не будь ребенком. Попробуй.

— Уверен, что это вкусно, но мне не…

— У меня нет венерических заболеваний.

— Я и не думал, что они у тебя есть.

— Вот. — Она переворачивает кусочек на ту сторону, которая не тронута ее ртом, и снова предлагает его мне. — Один кусочек.

— Почему ты кормишь меня насильно?

— Кусай!

— Хорошо! — Я наклоняюсь и откусываю большой кусок, в основном для того, чтобы она от меня отвязалась, и… о, вау… — Святое дерьмо, — говорю я с полным ртом теплого, воздушного теста, — это потрясающе.

— Видишь! Я же тебе говорила.

Мы прогуливаемся по улице, по очереди кусая жареный хлеб и заглядывая в каждый киоск, предлагающий ту или иную вариацию коренной американской кухни. Лиллиан находит способ завязать разговор с каждым. Эта девушка любит поговорить. И я получаю неожиданное удовольствие, наблюдая за ней.

— Давай пойдем в раздел искусств. — Она дергает меня за рукав пиджака. — Я хочу купить сувенир…. О, смотри! Надувной дом! — Она вцепляется рукой в мой локоть.

Я немного вздрагиваю от этого прикосновения, хотя Лиллиан, настолько потерянная в своем волнении, что, кажется, не замечает, что прикасается ко мне.

— Мы должны попрыгать в надувном доме!

— Почему? Нам же не шесть лет.

Она подтаскивает меня ближе к конструкции на тему джунглей с надувными пальмами, обезьянами и бананами, украшающими вход.

— Потому что это будет весело. — Она резко оборачивается, в ее бледно-голубых глазах пляшут огоньки. — Ты ведь помнишь, что такое веселье, да?

— Мое представление о веселье — это не выставлять себя дураком перед кучей детей.

— Почему бы и нет? — Она уже сняла туфли. — Детям все равно, если ты выглядишь как идиот.

— Ты иди вперед.

— Ты пропустишь все веселье, — говорит она, пробираясь через полосы зеленого пластика, сделанные в виде свисающих лоз.

Через минуту она уже смеется с детьми, прыгая, а ее золотистые волосы разлетаются во все стороны. Я не хочу пялиться, поэтому достаю свой телефон, уверенный, что там есть электронное письмо, которое могу просмотреть, но ее смех отвлекает мой взгляд от экрана. Никогда не слышал такого подлинного звука, свободного от ограничений, социальных ожиданий или одобрения. Встречал ли я когда-нибудь человека, который получал бы столько радости от чего-то простого и детского? Лиллиан отказывается от блюд, удостоенных трех звезд Мишлен, и находит заразительную радость в надувном домике.

Она тяжело дышит, когда ведет с детьми обстоятельный разговор о том, во что наряжалась на Хэллоуин и кто победит в схватке между Софией Прекрасной8 и кем-то по имени Док Плюшева9. Маленькая девочка спрашивает Лиллиан, где ее мама и не хочет ли она завтра с ней поиграть.

— Видишь вон того парня? — Лиллиан показывает на меня своим новым друзьям. — Он боится надувных домиков.

Группа малышей отвечает множеством форм шока.

Злая ухмылка появляется на её губах.

— Я думаю, он мог бы набраться храбрости, чтобы попробовать, если бы вы, ребята, поговорили с ним.

— Да ладно… — ворчу я.

Трое детей, которые, как я полагаю, не старше пяти лет, направляются ко мне.

— Не бойся!

— Даже моя младшая сестра не боится!

— Можешь держать меня за руку. — Маленькая рука проскальзывает в мою ладонь. Маленькая девочка с яркими карими глазами и черными волосами отклоняет голову назад, чтобы посмотреть на меня, и что-то теплое проникает в мою грудь. — Просто держись, хорошо?

Только придурок мог сказать «нет» такому личику.

Я снимаю обувь и позволяю ей тащить меня к надувному домику. Дети все еще выкрикивают слова поддержки, в то время как Лиллиан заливается смехом.

— Не будь слабаком! — кричит один из мальчиков, яростно прыгая.

Отпускаю руку маленькой девочки и иду прямо к Лиллиан. Ее смех затихает, и я наблюдаю, как ее горло сжимается при сглатывании.

— Ты поплатишься за это, — говорю я негромко, чтобы дети не слышали, и от этого мой голос становится хриплым.

В ее глазах загорается искра.

— Сначала тебе придется меня поймать.

Я делаю выпад, но девушка убегает. Пальцами задеваю заднюю часть ее свитера, но она слишком быстра, чтобы схватить ее. Я бегу за ней, стараясь избегать детей, когда они выскакивают у меня на пути. Дети визжат при каждом взмахе моей руки. Девушка виляет, извивается, прыгает и уворачивается, каждый раз едва ускользая от моей хватки. Один ребенок падает перед ней, и Лиллиан перепрыгивает через него. Я разворачиваюсь и перепрыгиваю через его упавшее тело. Мне удается схватить ее за талию. Девушка спотыкается. Поворачивается. Мы падаем вместе, я сверху, одной рукой обхватив ее поясницу, а другой — ее голову. Наши носы находятся менее чем в паре сантиметров друг от друга, и я чувствую запах сладкого меда в ее дыхании.

— Ты меня поймал, — выдыхает она.

Провожу пальцем по ее щеке, отодвигая прилипшие волосы и наблюдая за тем, как он скользит по ее гладкой коже.

— Я же говорил, что поймаю.

Ее теплое, мягкое тело прижато к моему. Она чувствуется раем подо мной. Мышцы моего живота напрягаются от усилия, которое требуется, чтобы не толкнуться бедрами вперед, в поисках более глубокой, более интимной связи. Я жажду трения ее тела с моим. Взлеты и падения ее груди и ее бешеный пульс навевают образы нас вместе с меньшим количеством одежды и без публики.

— Фу, они собираются целоваться по-французски!

Дети разражаются хихиканьем.

Я откатываюсь от улыбающейся Лиллиан.

— Не собираемся мы целоваться.

— По-французски значит «с языком», — кричит один мальчик, а затем двигает языком имитируя поцелуй.

— Ладно, хватит. — Лиллиан толкается, чтобы встать, и протягивает мне руку.

Я хватаю ее, тяну девушку вниз, затем вскакиваю на ноги.

— Расплата.

Девушка делает движение, чтобы встать, но замахивается ногой и сбивает меня с ног.

Я падаю на надутый пол.

— Не могу поверить, что это сработало, — говорит она, смеясь. — Я видела такое только в кино!

На этот раз я встаю на достаточном расстоянии, чтобы она не смогла сбить меня с ног снова. Лиллиан занимает противоположную сторону надувного домика, ее дразнящий взгляд прикован к моему.

Что мы делаем? Флиртуем? Это прелюдия? Потому что трепет, который я чувствую в животе, говорит о том, что, чем бы мы ни занимались, это нечто большее, чем двое коллег, убивающих время на фестивале. Но это все, чем это может быть. Я почти не встречаюсь, а если и встречаюсь, то не с кем-то из своей компании. Это противоречит всему, за что я выступаю. Так почему же не могу выбросить из головы образ Лиллиан и меня, извивающихся и потных в постели?

Все, что я чувствую, неправильно. Неэтично. Разрушительно. Я знаю, что это неправильно, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правильным.

Лиллиан

— Я никак не смогу скрытно пронести все это в свою комнату. — Моя попытка пошутить ничем не облегчает неловкость от моих покупок.

Хадсон загружает мои руки пакетами из багажника нашего такси.

— Не думаю, что ты оставила там что-нибудь, чтобы кто-то еще мог купить.

Он преувеличивает, но лишь слегка. Невозможно было ожидать, что я удержусь от великолепного одеяла навахо, сделанного на старинном ткацком станке, или корзинки для мелочей, или глиняного горшка, который станет идеальным домом для моего комнатного растения. Я также хотела привезти домой немного местного меда, голубой кукурузной муки и дикого риса. Но моя самая любимая покупка — это кукла-качина10 танцующего орла-воина из дерева и кожи, вырезанная вручную, с настоящими крыльями из птичьих перьев, с размахом достигающим полуметра в ширину.