Я всё ещё люблю (СИ) - Никитина Анна Страница 20

— Да ладно, — отмахивается она. — Один раз можно. С Рождеством, Кирилл Германович.

— И тебя, Катя, с Рождеством! — дальше я уже не слушаю. Концентрируюсь на Мише и на том, что он рассказывает.

— Потанцуем? — спрашивает Миша и протягивает руку.

— С удовольствием. — отдаю бокал и вкладываю в его руку свою. Раз Кирилл нашел себе спутницу, то почему мне нельзя? Только Кирилл нас прерывает. Отодвигает его двумя пальцами, как будто он не человек, а назойливая муха.

— Стоило оставить одну, как пчелы собрались на мед, — ухмыляется Кир. — Кажется, мы договорились, что мы вместе… Сегодня и завтра. — плавно ведет в танце. Задает ему свой темп.

— Я решила, что ты передумал. — киваю на ту девушку с откровенным декольте, с которой он разговаривал. В ней так и кричит все: «возьми меня». Кир ухмыляется, когда переводит взгляд на неё, а потом на меня.

— Мы работаем в одном отделе. На одном этаже. Пересекаемся в основном на обеде и в курилке, — объясняется Кирилл. — Ревнуешь?

— Ещё чего! — фыркаю на него.

— Ну да, конечно, — ухмыляется он довольно. — Не было у меня с ней ничего. Тебя только хочу. Всю. До единого. Тобой горю, Ань. Сука, ебашит по всем фронтам меня, Ню.

Ню. Как давно этого не было. Обычного. Нашего. Ню. Как давно меня так не называл. Своей, что ли. Так искренне. Трепетно.

— До свидания, Анечка. Приятно было познакомиться. Кирилл Германович. Маме Кате привет, — пожимает ему руку один из члена директоров в Совете.

— Непременно передам, Петр Сергеевич.

— Последние почести розданы, можно катить домой, — говорит Кир. — Устала?

— Немного, — слегка улыбаюсь. — Давно так долго не ходила на каблуках. Ноги гудят просто. И Кир это понимает по своему. Неожиданно подхватывает меня на руки. Так, что юбка оголяет правую ногу в разрезе.

— Кир! — визжу, ухватываясь за его шею. Но он усаживает за стол рядом с гардеробной. Сам снимает мою шубку и свое пальто. Накидывает и также несет в машину.

— Домой, — говорит водителю и поднимает между нами перегородку. Делает музыку чуть громче и перехватывает меня, усаживая на свои колени лицом к себе. Притягивает. В волосы зарывается, как раньше. Все чувства обостряются. Целует. Жадно. Неистово. Пылко. Так что кислорода становится меньше. Легкие работают на каком-то запасном генераторе. По коже мурашки расходятся волною. Вот он, мой полюс притяжения. Моя тихая гавань. Верх платья спускает. Целует. Ласкает. Сминает. Лижет. И снова зацеловывает шею, ключицы, грудь. На ней детально останавливается. Горошинку между пальцев перехватывает. Перекатывает. Оттягивает и отпускает, языком прихлопывая. И я опускаюсь в бездну. Свою личную сладкую пытку. Мне плевать, что мы в машине. Что не одни. Что там, за перегородкой слышно. Пространство в машине сужается. Переходит в какое-то энергетически заряженное поле нашими феромонами. Сама реагирую. Тянусь к нему. Пальто. Пиджак. Жилет. Рубашка. Тело накаченное. Мускулистое. Красивое. Прикасаюсь пальчиками. Поглаживаю. Провожу ноготками по рельефному торсу. И сама целую шею, ключицы, тело. Прохожусь по тем оголенным участкам, по которым могу. Вперемешку с ласками Кирилла уже становлюсь мокрой. Не просто мокрой. Там целый потоп. Океан внутри меня. Отрываемся и немного в себя приходим, когда останавливаемся. Кирилл шубу накидывает на голый мой верх. Сам надевает пальто. Помогает выбраться. Дает отмашку водителю, и машина скрывается. Дома тихо и темно. Только уличные фонари и несколько бра от лестницы дают тусклый свет.

Вваливаемся в дом. Заведенные. Возбужденные. Горячие. К стеклянной стене прижимает. Полностью срывает платье. За ними трусики летят. Холод от стены по соскам расходится. Делает её еще больше воспламененной. Уязвимой. Возбуждённой. Реакцию дает незамедлительно. Внутри скручивает. Хочу уже внутри почувствовать. Только сейчас понимаю, как истосковалась. Сколько накопленного желания во мне образовалось. Бляшка ремня с грохотом падает на пол. Не уверена, что мы не разбудим весь дом. И даже стыдно немного становится, но азарт и какой-то экстрим возбуждает сильнее.

Кир на полную заходит.

Резко. Выдыхаем и замираем вдвоем. Наслаждаемся. Дальше по нарастающей. Кир вбивается с таким голодом, похотью и страстью. С каждым толчком как будто выбивает всё, что с нами было. Отпускаем вдвоем прошлое. Изгоняем. Закусываю щеку изнутри до крови, чтобы не разбудить дом.

— Отпусти себя, — шепчет Кир. И я отпускаю. Стону. Надсадно дышим. Только шлепки и хлюпанье слышится. Резко. Сильно. Желанно. Дышим страстью. Любовью. Возбуждением.

— Моя… Моя. — жестче и резче толкается…

Ещё толчок… Второй… Пятый… Ещё и ещё…

— Ухр… Ахр…

— Мокрая моя девочка… Моя… — вколачивается со всей дурью… Никогда себя так не чувствовала. Любимой. Красивой. Желанной. Сексуальной. С ним только такие эмоции. Только с ним.

— Боже, Кир… Я сейчас… — и я улетаю в другую вселенную. Покрываюсь мурашками. Дрожу неистово. Закручивает, как на центрифуге. Раскачивает, словно на таблетке по волнам лечу. Раскручиваюсь. Выдыхаю. Через мгновение и Кир меня догоняет. Заливает мою спину своим семенем. Пульсирует. Его много. Оно растекается. По телу россыпью сползают вязкие соки. Кир чем-то вытирает, когда перестает выпускать головастиков, которые тут же погибают от воздуха. К себе разворачивает. Взгляд шальной. Расплывчатый. Целует. Жадно. Но с счастьем. Каким-то дурачеством.

Новый год. Вот он, наш новый. Белая страница в нашей с ним жизни. Правда ведь говорят, что Новый год — это как получить ещё один шанс. Шанс простить. Сделать больше. Сделать лучше. Дать больше. Любить больше. Любить сильнее. Хотя в нашем случае куда уж сильнее.

За окнами разноцветные взрывы по небу расходятся.

— С Новым годом, родная!

— С Новым годом, родной!

Наш Новый год. Где есть только мы. Где есть наша семья. Где есть он. Где есть я. Где есть Соня.

С Новым годом нас!

Глава 12

Мужчина и женщина — две составляющие целого мира Вселенной под названием Семья. Каким будет этот мир, решают только эти двое, которые его создали. Будет ли в нем гармония и лад, или он будет сотрясаться от огня и ураганов.

Кого впустить в этот мир, для кого открыть его двери, зависит тоже только от них.

Самым главным центральным ядром навсегда должны оставаться две его основополагающие половинки — мужчина и женщина.

— Мамоська, папоська, вы теперь вмесе? — запрыгивая на кровать, спрашивает Соня и ложится между нами.

— Вместе, солнышко, — отвечает за меня Кирилл. — Если мама не против, конечно, — лукаво подмигивает Кир.

— Мамоська, ты не плотив?

— Не против, зайка. — глажу по волосикам дочку.

— Улаа! Мои папа и мама вмесе. А вы позенитесь тепель?

— Конечно, поженимся. И будем жить вместе.

— Плавда?

— Ну, я же обещал.

— А кодла?

— А прям сегодня, — заявляет Кирилл уверенно. Отчего даже я в ступор вхожу.

— Кирилл, — чуть строже говорю. Не хочу, чтобы обманывал ребенка. Все-таки это не правильно.

— Что? Ну правда, Ань, давай сегодня поженимся? Чего тянуть? У нас уже ребенок есть так-то.

— Я готова выйти за тебя, но там же нужно ждать время после подачи заявления. А сейчас праздники ещё. Люди дома отдыхают.

— Я подниму связи. Нас хоть сейчас распишут. Вот прям даже вот тут могут и не вылезая из кровати.

— Низя в кловати, — машет головой Соня. — Мама говорила, что невестла должна быть в белом платье, а жених в костлюме и бабоське, — серьезно говорит дочь.

— Ну, правда, Кир, у меня ни платья, ни туфлей, ничего нет.

— Ладно, сдаюсь мнению большинства. Но кольцо то я могу тебе одеть?

— Кольцо… Ммм… Можешь, — счастливо улыбаюсь. Неужели в нашей жизни наконец-то спокойно? Хочу, чтобы так всегда было. Я, Кир и Соня. Вот так по утрам валяться в кровати, когда никуда не надо. Готовить завтрак. Гулять вместе, смотреть фильмы, укладывать Соню спать, а по ночам быть вместе и любить до безумия. Отдавать себя. Мы столько прошли. Столько пережили. Что уже не должно быть как-то иначе.