Часовня "Кловер" - Девни Перри Страница 20

— Я тратила много времени, исследуя их и их семьи. По сути, я должна была вести себя как сталкер. Я заводила дружбу с их личными помощниками, чтобы иметь доступ к их личному расписанию. Потом я случайно сталкивалась с ними в ресторанах или на других благотворительных мероприятиях. Если у их детей были программы или концерты, я обязательно ходила на них, а потом лгала и говорила, что была там ради своих несуществующих племянниц.

— Это на тебя не похоже, Эмми.

— Эммелин. Это и была не я. Это был мой отец. Я была его марионеткой. Все, что ему было нужно, чтобы я сделала, я делала. Пока он не предал меня, и я не уволилась.

— Предал тебя? Как?

Только два человека знали эту историю. Я держала это в секрете ото всех, кроме моей матери и Логана. Мы со Стеффи никогда не говорили об «Остин Капитал», а другим моим друзьям нельзя было доверять, но я чувствовала, что рассказать об этом Нику безопасно. Он не стал бы сливать это в прессу ради быстрого заработка или сплетничать об этом за моей спиной.

— Важный инвестор позвонил моему отцу, чтобы подать жалобу на одну из моих сотрудниц, Тиффани. Он сказал моему отцу, что она обещала сексуальные услуги в обмен на значительное пожертвование. Когда я спросила ее об этом, она призналась, но сказала мне, что это было по личному указанию моего отца. Это он сказал ей сделать это.

— Он это сделал? — спросил Ник.

— Он клялся вдоль и поперек, что Тиффани лгала. По сей день я не могу поверить, что действительно думала, что он говорил мне правду. Но я действительно поверила ему и навела порядок. Тиффани согласилась на крупное выходное пособие в обмен на свое обещание никогда не подавать в суд и не клеветать на компанию.

— Вот почему ты уволилась? Ты выяснила, что он лгал?

— Нет, — сказала я. — Он лгал, но я уволилась не из-за этого. Месяц спустя я была на гала-концерте с Логаном. Инвестор, который пожаловался моему отцу, подошел и начал обвинять меня в том, что я, по сути, шлюха. Я помню, как молча стояла там, ошеломленная и понятия не имевшая, о чем он говорил. К счастью, Логан вмешался и узнал всю историю.

— Что за историю?

— Мой отец обвинил меня во всем инциденте с Тиффани. Он сказал, что это я поощряла ее к сексуальным домогательствам и что он ничего об этом не знал. Он даже намекнул, что я начала встречаться с Логаном, чтобы получить доступ к состоянию Кендрика. Именно поэтому я уволилась. Он увидел ситуацию, в которой его профессиональная репутация могла быть запятнана, и вместо того, чтобы признать свою ошибку, он ложно обвинил во всем свою дочь.

Его личная репутация была сомнительной, но в профессиональном плане мой отец всегда был воплощением уважаемого бизнесмена. Ложь. Все это ложь, но он был хорош в том, чтобы рассказывать ее. Он должен был быть таким, чтобы зарабатывать деньги, которые он так безумно любил.

— Но есть и светлая сторона, — сказала я. — Это был толчок, который мне был нужен, чтобы вырваться на свободу. Я все равно все это ненавидела. Лучшим днем, который у меня когда-либо был в «Остин Капитал», был день, когда я собрала вещи в офисе и сдала пропуск службе безопасности.

— Потом ты вернулась к учебе? — спросил Ник.

— Да. Я приступила к занятиям в следующем семестре. Поскольку у меня уже была степень бакалавра, мне оставалось учиться всего два года. Потом я случайно наткнулась на «Мустангов», и вот я здесь.

После нескольких минут молчания Ник сказал:

— Я не фанат твоего отца.

— Я тоже, — рассмеялась я.

Когда я росла, я всегда старалась угодить ему. Но что бы я ни делала, он всегда был разочарован во мне. Ничто и никогда не было достаточно хорошим. Ни мои идеальные оценки. Ни моя образцовая волонтерская работа. Ничего. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я не была разочарованием. А он.

— Это из-за него ты уехала из Нью-Йорка? Разве ты не могла просто устроиться учительницей там? — спросил Ник.

— Я бы не сказала, что мой отец был причиной, но он, безусловно, был катализатором. Я уверена, что могла бы найти там работу, но пришло время перемен. Пришло время мне просто быть собой. Эммелин Остин. Не Эммелин Остин, все, что связано с деньгами и престижем. Тебя оценивают по твоему социальному положению и количеству посещений страниц светской хроники. Я больше не хотел жить такой жизнью.

— Ты скучаешь по этому? По городу? — спросил Ник.

— Я скучаю по нескольким вещам. По Логану, в основном. Я скучаю по своему ресторану. Круглосуточной химчистке. Уличным торговцам хот-догами. Но в остальном приятно жить более простой жизнью. Нью-Йорк может быть холодным местом для тех, кто находится в центре внимания.

— Ты не скучаешь по своим друзьям? — спросил он.

— Нет, — усмехнулась я. — Большинство моих «друзей» не разговаривали со мной с тех пор, как я уехала.

— А как насчет тех девушек, с которыми ты была в Вегасе? Что случилось с ними?

— Мэриан переехала в Лос-Анджелес, и мы потеряли связь. Элис живет в городе, но мы обе были так сосредоточены на карьере после Йеля, что тоже потеряли связь, — сказала я. — Хотя, по-видимому, она следила за Логаном.

— А как насчет другой? Той, у которой, э-э, имплантаты?

Я поперхнулась своим кофе.

— Стеффи? Мы все еще друзья. Наши отношения… другие. Примерно за шесть месяцев до того, как я уволилась с работы на своего отца, я пришла в его пентхаус без предупреждения. Угадай, кто был у него дома голый и склонившийся над спинкой дивана?

— Стеффи?

— Меня до сих пор тошнит, когда я думаю об этом. Сначала все было неловко, но мы смогли остаться друзьями, несмотря на ее отношения с моим отцом.

— Интересно, — саркастически сказал он.

— В поместье Остин все всегда было немного нетрадиционно.

— А как насчет твоей матери? — спросил он.

— Она живет в Италии. Вскоре после того, как я окончила среднюю школу, она переехала туда со своим итальянским парнем Алессо. У нее начался роман с ним, когда мне было шестнадцать. Когда срок его рабочей визы истек, она решила переехать с ним в Италию на постоянное жительство.

— Она изменяла твоему отцу?

— О, да, — сказала я. — Сколько я себя помню, они были женаты, в то время как оба вели откровенно публичные дела. Они развелись всего пять лет назад.

— Черт. Сколько драмы, —