Барбара Картланд - Влюбленный дьявол Страница 20

— Мне всегда говорили, что англичанки придерживаются весьма пуританских взглядов. Но поскольку вам приходится самой себе зарабатывать на жизнь, то, естественно, вы не так молоды и неопытны, как может показаться с первого взгляда. Вы приехали во Францию одна?

— Не испытав при этом никаких затруднений, мосье.

— И никаких романтических встреч? Или они все-таки были? Молодые люди, вероятно, толпами бросались помочь вам с багажом?

— Мне помогали только носильщики, чей интерес ограничивался чаевыми.

— Как это все прозаично. А не было ли у вас приключений?

Лариса с трудом сдержалась, чтобы не рассказать о своей встрече в вагоне поезда. Не следовало давать ему лишнюю пищу для разговора. Слишком уж раскованно вел себя граф, слишком он был уверен, что девушке интересно и радостно выслушивать каждое произнесенное им слово. Лариса чувствовала себя очень неловко от слишком близкого присутствия мужчины, идущего рядом. «Дьявол» — так назвала его мадам Мадлен, поэтому Лариса не собиралась позволить ему подтолкнуть себя к какому-либо неблагоразумному поступку.

— Расскажите мне о себе, — скучающим голосом попросил граф.

— Вам будет неинтересно, мосье.

— Но мне очень интересно. Чем дольше гляжу на вас, тем сильнее восхищаюсь, тем интереснее знать, что же вас привело в Вальмон.

— Мне нужно было место гувернантки.

— Зачем? Существует же множество иных возможностей. — Граф говорил так мирно и спокойно, что Лариса вынуждена была сказать правду:

— Других возможностей у меня не было!

— Не поверю! Что у вас там, в Англии, все мужчины разом ослепли? А может быть, вы спустились с Олимпа, чтобы ошеломлять и сводить с ума простых смертных, которые смотрят на вас как на недостижимый идеал?

Упоминание Олимпа рассмешило Ларису. Никто из Стантонов не мог избавиться от греческого античного образца, соответственно которому они, по мнению сэра Боугрейва, и должны были выглядеть.

— Отчего вы улыбаетесь? — быстро спросил граф.

— Семейная шутка, мосье. Вам не понять. Граф секунду подумал и сказал:

— Это, наверное, благодаря тому, что я сказал что-то об Олимпе? У вас внешность греческой богини. И не надо меня уверять, что вы не знали. Вы слишком образованны для этого!

Лариса ничего не ответила. Через некоторое время граф спросил:

— Как вас зовут?

— Стантон. Лариса Стантон.

— Я, как всегда, прав! Я бывал в Ларисе: очаровательный уголок Греции.

— Мой отец считал точно так же.

— Поэтому он вас так и назвал.

— Да, мосье.

— Ну, хорошо. Расскажите мне что-нибудь еще о себе. Зачем ваш отец ездил в Грецию и почему?.. — Он замолк на полуслове. — Mon Dieu![22] Отчего вы так скованны? Наверное, дурная слава в позднем возрасте повсюду опережает меня, даже когда я еду в замок Вальмон? — сказал он.

Озабоченность, звучавшая в его голосе, была настолько притворной, что Лариса не смогла не улыбнуться, как ни старалась.

— Вам следовало бы знать, — строго сказал граф, — что гувернантки никогда не должны доверять сплетням. Они должны верить только своему чутью, чувствам, глазам.

— Именно так я и поступаю, мосье!

— Нет, вы действительно поразительно не похожи на остальных. Я даже думаю, что не следовало бы вам доверять воспитание ребенка: Жан-Пьер около вас будет учиться только прекрасному. А неизбежное столкновение с более омерзительным будет для него слишком тяжелым испытанием.

Ларисе послышались горькие нотки в голосе графа.

— Я действительно намерена обучать мальчика прекрасному. С годами мы становимся мудрее и можем при помощи разума ограждать себя от всего уродливого.

— Вы действительно верите в это? — цинично полюбопытствовал граф.

— Да, я в это верю. От нас самих зависит, позволим мы или нет посторонним испортить все лучшее, что есть у нас в душах, и тем самым разрушить нас изнутри.

Лариса вспомнила, как ее семья столкнулась с невзгодами после смерти отца. Все были расстроены и несчастны, но никто не предался ни озлоблению, ни цинизму.

— Вы так говорите, будто бы вам удалось без внутреннего для себя ущерба перенести жизненную драму.

Лариса обратила внимание на проницательность графа.

— Да, — сказала она. — Но это не так тяжело отразилось на мне, потому что я была не одна.

— Вы были с мужчиной? — нескромно спросил граф.

— Со своей семьей.

— Вам повезло. Моя семья никогда не станет меня поддерживать. — В голосе графа опять прозвучал цинизм.

— Но ссора возникает из-за обоюдной неуступчивости, — не подумав, сказала девушка.

— Раз вы так говорите, значит, не знаете моего отца.

— Не сказала бы, что у него очень легкий нрав. Однако в его жизни есть две большие привязанности: замок Вальмон и Жан-Пьер.

— И одна неутоленная ненависть: я!

Ларисе нечего было сказать, она промолчала.

— Молчите? Где же ваше волшебное средство, при помощи которого можно было бы устранить или укротить эту страшную злобу? Богини, наверное, знают?

— А вы поищите его сами. Поищите, для блага вас обоих.

Лариса удивилась себе: что за чудной разговор она ведет с едва знакомым человеком! Причем это человек, против которого ее предостерегали и который для многих олицетворяет саму необузданность. Еще более странным было то, что Лариса жалела его. Пусть весь Париж лежит у его ног, но вот он приехал к себе домой и знает, что здесь ему не будут рады, встретят враждебно.

Они были уже у самого замка. Когда подошли к мосту через ров, Лариса заметила стоящий у ворот роскошный фаэтон, запряженный парой великолепных лошадей. Кучер был одет в черную с желтым ливрею — такого же цвета, что носили слуги старого графа, однако эта ливрея была добротнее и скроена несколько иначе. У фаэтона стоял еще один человек, судя по виду, личный камердинер графа Рауля. Последний, когда они поравнялись с фаэтоном, нагнулся и взял на руки маленького, белого с коричневым, спаниеля.

— А вот и твой подарок, Жан-Пьер, — сказал граф Рауль сыну.

— Собака! Маленькая собачка!

Мальчик поспешно стал спускаться, граф перехватил его на лету и поставил на землю. Жан-Пьер со всех ног ринулся к камердинеру, который держал спаниеля на поводке.

— Собака! Собака! — вскричал Жан-Пьер и бросился обнимать своего нового друга.

— Он очень любит животных. Как хорошо, что вы купили мальчику этого щенка.

Граф с улыбкой посмотрел на девушку:

— Сказать по правде, его мне самому подарили. Я счел неудобным держать его у себя и привез в Вальмон.

— Он принесет много радости ребенку, если только ему будет позволено держать собаку, — сказала Лариса.