Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине Страница 20

Глава VII

На часах в прихожей тренажерного зала было без пяти девять, когда прозвенел звонок, возвещая о приходе Милта, который, как всегда, задыхался и, обливаясь потом, проклинал Бена за то, что лифт опять не включен. Предшествующий клиент – он сейчас усердно приседает с гантелями – уйдет ровно в девять. Бен всегда работал только с одним клиентом. Пятнадцать минут интенсивной прокачки – больше, он был убежден, никому и не потребуется, чтобы чувствовать себя в форме, – и затем следующий. Милт много раз ему говорил, что разумнее организовать группы по пять человек, по десять, заниматься с ними не пятнадцать минут, а полчаса, тогда и денег станет больше, но Бен даже слушать об этом не хотел. У него своя методика, вот и весь разговор. А дипломатом он всегда был никудышним. Приходивших на осмотр он бесцеремонно ощупывал, прямо им указывая, где лишний жирок, и не деликатничал при этом. Милту от этой его прямоты доставалось чаще и больше всех. Сколько уж раз он слышал от Бена: «Милти, если ты не будешь выводить из организма все эти жиры, которые поглотил, кончишь тем, что вот тут у тебя будет висеть и здесь тоже, а вот в этом месте появится целый курдюк сала…»

– Послушай, Бен, я же не собираюсь в профессиональный футбол подаваться, – пробовал защитить свои привычки Милт.

– При чем тут футбол? Ты по телевизору видел Джона Мэддена? Он ведь играл за «Орлов», пока не стал тренировать «Объездчиков», помнишь, наверное. А теперь полюбуйся – сплошной комок жира, вот что он такое, а знаешь почему? Потому что, как ел бифштексы на завтрак, так и теперь ест, только раньше-то он энергию в игре расходовал, а теперь – приседай, приседай! – даже клип ему сделать трудно, расплылся совсем. Вот и ты таким скоро станешь, Милт.

– Так что ты хочешь, чтобы я Сару в обморок поверг, отказываясь от ее стряпни?

Тут Бен обычно вскидывал вверх руки, признавая поражение, и разговор прекращался, по крайней мере, до следующего визита. Милт знал: сегодня опять придется ему выслушивать все эти попреки. Он вздохнул, подошел к доске с вырезками – любопытно, какую Бен подобрал «пищу для размышлений», так это у него вроде бы называется. Ага, вот, пожалуйста: «Пешком, а не бегом», – заголовок подчеркнут красным карандашом. Милт достал очки, принялся читать – похоже, Бен сам это сочинил, очень уж в его духе. «Специалисты провели исследования, ясно доказывающие, что количество необходимых физических упражнений скорее невелико…» Дальше описывались результаты медицинского тестирования, выявившего, что большие физические нагрузки, к которым обычно прибегают в школах аэробики, тем более таких, где преподаватели не имеют достаточно опыта, серьезно угрожают здоровью, тогда как короткое, но насыщенное упражнение действительно оздоровляет организм, причем всякий риск при этом полностью исключен.

Милт еще дочитывал статью, когда распахнулись двери зала и появился занимавшийся до него. Милт с удивлением обнаружил, что на этот раз Бен работал не с каким-нибудь подсдавшим биржевиком из уолл-стритских, а с женщиной-толстухой, да что там, не толстуха даже, а просто бочка.

– Рад, что хоть кто-то из приходящих к тебе на вид еще хуже меня, – прокомментировал Милт, когда она спустилась на два пролета по лестнице.

– А ты разве ее прежде не встречал? Я с нею уже пять лет работаю.

Милт помотал головой.

– Читал вот статейку эту, которую ты вывесил, и совсем уж было с ней согласился, а поглядел на матрону эту… по-моему, всем твоим теориям грош цена.

– Ничего подобного. К твоему сведению, она уже сбросила восемьдесят фунтов.

– Быть не может. Сколько ж в ней всего было?

– Послушай, у нее в физическом смысле все нормально, а это – из-за эмоционального срыва. И я постараюсь его снять.

– Ужасно интересно, доктор Фрейд. – Милт взял две гантели по десять фунтов, начал делать наклоны. – Прилежно повторяешь Мэрион, а?

– Умник нашелся, тоже мне. Как будто ты не в курсе, что физическое и эмоциональное состояние – вещи взаимосвязанные.

– Не спорю, не спорю, – заторопился Милт, переходя к шведской стенке. – Мне самому пришлось напряжение долго снимать, когда я вернулся из Голливуда.

– Ты и сейчас, чуть что – сразу в истерику.

– Да брось ты, вот тебе бы повозиться с тем, что мне каждый день полной ложкой хлебать приходится. Хоть с этой историей про Дона и Доуни.

– Ах да, как там дела?

– Любую газету открой, и пожалуйста, во всю полосу: ДОН ДОЛБАНУЛ ДОУНИ. Съемки из-за нее пришлось прервать, значит, убытков на миллионы.

– Так он ее раскурочил, выходит?

– Могло быть и хуже, но все-таки: нос сломан, синяки, пока все не пройдет, ей высовываться ни за что нельзя. И вся группа сидит, ее дожидается.

– Побыстрее, Милт, побыстрее. – Знает он этот его трюк, лишь бы заболтать Бена и ничего толком не сделать. – Ноги повыше, повыше!

Милт будто и не слышал.

– Ты когда из дома своего выезжаешь?

– Завтра. Почти все уже сложено.

– Сара никогда тебе этого не простит. Так она все хорошо придумала насчет тебя и Бренды, а ты все испортил.

– У Бренды квартира и правда отличная.

– Может, по этому случаю еще передумаешь?

– Обязательно бы передумал, если бы Бренду оттуда выселить.

Милт с хохотом спустился по лесенке и вытер пот с лица.

– Не ленись, Милт, а приседания?

Милт, впрочем, не спешил к ним приступать.

– Как Мэрион к этому отнеслась?

– А я ей еще не сказал.

– Трусишь?

– Нет, просто случая не было.

– А когда представится-то? Когда ждать адского пламени?

– Слушай, тебе же сказано: приседания. И хватит с меня твоих замечаний многомудрых, – раздраженно оборвал его Бен. Уж очень чувствительные струны задевает этот Милт; вот и насчет Мэрион, вовсе он не жаждет с нею по этому поводу объясняться. – Скажу ей сегодня вечером: она заедет, поможет мне паковаться.

Ключ дрожал у него в руке и никак не попадал в замок. Надо же, ведь в самый последний раз открывает он свой дом, вернувшись с работы, последний раз входит в этот холл. Завтра явятся рабочие, все вынесут, отвезут на склад, а он захватит с собой только письменный стол, тумбочку под ночник и лампу.

Его встретила нежная музыка, ага, значит, Мэрион уже пришла. Странно, что он не заметил перед домом ее машину.

Мэрион была в столовой, тщательно заворачивала в бумагу фарфор, который Бетти собирала много лет. К нему она стояла спиной. Высокая – почти шесть футов, светлые волосы коротко острижены, как любят подростки. Издали ее можно было за юношу принять, за баскетболиста какого-нибудь. Жаль, что она родилась девочкой. Часто Бен задумывался, а что если бы у них был сын? И каждый раз приходило чувство вины. Мужчина – существо ужасно самовлюбленное, ему подавай точную копию его самого. И все равно жаль, что мальчика у них не было, уж, во всяком случае, он бы на Мэрион совсем не походил.