Юрий Каменецкий - Мелочи жизни Страница 20

— До чего ж ты собой доволен! — Маша неприязненно посмотрела на Шведова. — Тебе хорошо рассуждать. Ты — всемирно известный модельер! С филиппинцами вон торгуешь. Клипы снимаешь. Тебе по утрам в автобусе ноги не отдавливают — на белом «мерседесе» ездишь. Со всей семьей в одной комнатенке не ютишься — салон в центре Москвы имеешь. Не всем так везет в жизни. — Маша на мгновенье замолчала и, словно решив добить Шведова, издевательски добавила: — Солнышко!

— Ты где родилась? — мгновенно среагировал Игорь Андреевич.

— В каком смысле? — растерянно переспросила Маша.

— В прямом.

— В Москве, — удивленно ответила Маша. — А, собственно, что ты спрашиваешь? .

— А я, солнышко, в Челябинской области. Ты даже города такого не знаешь. Не знаешь, не знаешь! В детский сад я ходил в Ямало-Ненецком национальном округе, а первые три класса учился в Средней Азии. С четвертого по шестой в Прибалтике, а закончил школу — в Смоленске, потому что мой папа, от которого я, как ты сообщила, унаследовал и автомобиль и салон в центре Москвы, был военным строителем, и каждые два-три года его переводили на новое место.

Шведов перевел дух. А может быть, задумался, стоит ли продолжать? Помолчав немного, он все же продолжил:

— А моя мама всю жизнь работала библиотекарем... и когда папа умер — а мне тогда было четырнадцать лет, мы с мамой вдвоем жили на ее семьдесят рублей и на папину сторублевую пенсию... И работать я пошел в шестнадцать лет на самый что ни на есть завод самым что ни на есть рабочим. А потом четыре года служил на флоте...

— Прости, прости, — перебила Шведова Маша. — Я не хотела тебя обидеть.

— А ты меня совсем не обидела. Ну нисколечки! Я просто наконец решил тебе объяснить, что к чему. Тебе же, наверное, интересно узнать мою биографию? Не правда ли?! Но если бы я даже родился в Москве, в семье академика, это бы все равно ничего не меняло. Только в том случае, разумеется, если бы я родился с талантом.

— А ты себя любишь.

— Конечно, люблю. Себя нужно любить. А иначе в жизни ничего не получится. Кстати, солнышко, ты «Гороскоп президента» видела?

— Нет. А что это?

Шведов укоризненно посмотрел на Машу.

— Это же фильм века. Четыре «Оскара». В главной роли Гаррисон Форд.

— Готово, Игорь Андреевич.

Маша вздрогнула. Прозвучавший у нее за спиной голос принадлежал Алику-Фигаро.

— Как? — Маша изумленно посмотрела на парикмахера. — А вы разве?..

— Это у него временное, — улыбнулся Шведов. — В перерывах. А как только работать начнет — все. Глухонемой. Кстати, из семьи академика. Правда, Алик?

Фигаро кивнул.

— Ну я пойду?

— О чем разговор, Алик, — воскликнул Игорь Андреевич. — Конечно. Спасибо тебе огромное!

Толкая перед собой столик на колесиках, Алик с достоинством удалился.

— Теперь, — обращаясь к Маше, проговорил Шведов, — я Думаю, ты можешь смело посмотреть на себя.

Бережно ощупывая голову, словно пытаясь определить на ощупь, хороша ли новая прическа, Маша поспешила к украшавшему стену зеркалу.

— Ну как?

Вопрос был задан проформы ради. Маша не могла скрыть восторга.

— Ничего... — завороженно глядя на свое отражение, произнесла она.

— Что-что?.. Не слышу?.. — иронично переспросил Игорь Андреевич.

— Ничего, — смущенно пробормотала Маша. Шведов расхохотался.

— Красота — это страшная сила, солнышко.

— Игорь Андреевич! — ворвалась в комнату Семендяева. — Игорь Андреевич! Ну это же надо быть такими козлами!.. Я им говорю...

Шведов окинул манекенщицу цепким взглядом и, не дослушав, обратился к Маше:

— Тебе платье нравится?

— Какое?

Игорь Андреевич кивнул на притихшую Семендяеву.

— Вот это. Из последней коллекции...

— Хорошее платье, — неуверенно ответила Маша, посмотрев на манекенщицу.

Шведов снова перевел взгляд на Семендяеву:

— Раздевайся.

— А... — издала неясный звук манекенщица, но тут же покорно принялась стягивать с себя платье.

— Как?! — воскликнула Маша. — Зачем?..

— Вопросы здесь задаю я, гражданка Кузнецова Мария Петровна!

Понять, когда Шведов был серьезен, а когда шутил, было невозможно. Выражение его лица не менялось.

— Можно идти? — протягивая шефу платье, по-солдатски спросила Семендяева.

— Иди, Лена. Иди, — позволил Шведов, но, едва девушка повернулась, остановил ее: — Стой!

Семендяева подчинялась как на плацу.

— Маш, нога у тебя — какой размер? Тридцать шесть? Тридцать семь?

— Тридцать шесть с половиной, — обалдело ответила Маша.

— Снимай-ка туфли, Семендяева, — вздохнул Шведов. — И побыстрей!

Выполнив команду, Лена замерла, вопросительно глядя на Шведова.

— Ты хочешь еще что-нибудь снять? — Шведов окинул взглядом белье манекенщицы.

— Как скажете.

— Я скажу — иди. Иди, иди...

— Ну и порядки у вас! — глядя вслед ушедшей Семендяевой, произнесла Маша.

— Одевайся. — Шведов протянул платье и туфли.

— Ты это серьезно?

— Все абсолютно новое. Надевалось только для примерок, — по-своему поняв Машино замешательство, отреагировал Игорь Андреевич.

— Я не про это... — попробовала объяснить Маша.

— А, ты в этом смысле... — Шведов насупился. — У нас мало времени. Одевайся.

— Что значит — у нас мало времени?

— Оденешься — объясню.

— А если не оденусь?!

Игорь Андреевич на мгновенье задумался. Мрачно посмотрел на Машу.

— Тогда, вероятно... Нанятый мной двоечник из твоего класса каждое утро будет писать на доске большими буквами «Маринда-Дурында». — Шведов улыбнулся. — Уж это-то я тебе обещаю, солнышко.

— Шантажист, — отбирая у Шведова туфли и платье, вздохнула Маша.

— Ширма в уголке, — кивнул Игорь Андреевич.

Так и не дождавшийся жены Сергей смотрел телевизор. Это у них так называлось: «смотрел»! Вообще-то он просто сидел в кресле с закрытыми глазами перед горящим экраном.

— Ты уже в отрубе? — зашла в комнату Юля.

—Я? — не открывая глаз, уточнил Сергей. — Я разозлился и считаю до ста, чтобы это прошло.

— До скольких уже сосчитал?

— У тебя еще есть вопросы?

— Есть. На кого ты снизошел разозлиться? — Юля подошла к телевизору. — И почему он так ослепительно горит, а ничего не показывает?

—А так, по-моему, спокойнее. Я его на несуществующий канал посадил.

— Пап, ты уже совсем, что ли? — выключая телевизор, воскликнула Юля.

— Ты знаешь, доченька... Сердце чего-то болит. — Сергей открыл глаза.

— Может, спать ляжешь? — участливо спросила Юля.

— А мама? Вдруг она позвонит, встретить попросит... Они же все стращают. Сейчас хронику городских происшествий передавали. Газовые баллончики у шпаны... В лицо прыснули — человек в их руках. И главное, эту гадость продают свободно! В коммерческих!