Ширли Эскапа - Время любви Страница 20

Мириам никогда не говорила намеками, с ней было просто и как-то очень уютно, даже когда она заводила разговоры о противозачаточных средствах, о чем прежние подружки только шептались, нервно хихикая и прикрывая рот ладошкой. С Мириам было иначе; она ясно давала понять, что к мерам предосторожности относится так же серьезно, как и к самому сексу.

Глядя в чистые, глубокие глаза Мириам, Сесилия ощущала душевное спокойствие. Со временем она поняла, что доверяет своей подруге так же, как когда-то доверяла маме.

Однажды, когда Сесилия во второй раз за утро на ватных ногах возвратилась из туалета, Мириам, внимательно вглядевшись в ее побледневшее лицо, заявила:

— Так, дело ясное. Ты, детка, беременна!

Сесилия вспыхнула.

— О нет! По-моему, все в порядке.

— У тебя задержка? — Пока нет.

— Когда узнаешь точно?

— Через несколько дней.

— Надеюсь, ты не собираешься постоянно рожать? Тебе что, хочется окружить себя уймой ребятишек?

— Вообще-то хочется, — потупившись, тихо ответила Сесилия. — Но не сейчас. Понимаешь, сначала нам надо зажить собственным домом, отдельно от золовки. — Она передернула плечами. Если это случится сейчас, будет Ужасно…

— Значит, до поры до времени ты боишься забеременеть, так надо понимать?

Сесилия кивнула с подавленным видом.

— Да, страшно боюсь.

— И это влияет на твою сексуальную жизнь?

— В каком смысле? — несколько опешив, пробормотала Сесилия.

— В том смысле, что ты постоянно об этом думаешь и поэтому не получаешь удовольствия от сексуальных отношений с мужем.

— Да, ты права. — Сесилия вспомнила о бессонных ночах, которые она проводила, стоя на коленях и обращая молитвы к Деве Марии, чтобы не забеременеть. Только не теперь, умоляла она, только не теперь! Она медленно покачала головой. — Да о чем ты говоришь? Какое там удовольствие…

— Но ведь раньше тебе нравилось заниматься с ним любовью?

— Очень недолго. До того, как я узнала, что ношу под сердцем дочку.

— Уверяю тебя, все опять станет прекрасно, если ты перестанешь ложиться с ним в постель в постоянном страхе забеременеть, подружка. — Сесилия he отвечала, и Мириам добавила: — Противозачаточные средства абсолютно легальны. Надеюсь, работая в аптеке, ты об этом знаешь.

— Да, но Ал…

— Да забудь ты о своем Але, дорогая, его совсем необязательно ставить в известность. Ну вот что, я сама займусь этой проблемой и подберу для тебя подходящие таблетки, а твоему муженьку мы ничего не скажем.

Терзаясь чувством вины, Сесилия все-таки последовала совету Мириам и пренебрегла заветами церкви насчет деторождения. Проходили недели, месяцы, а она не переставала молиться Деве Марии и Иисусу Христу, чтобы они простили ее за этот грех.

Сказать, что теперь Сесилия получала огромное удовольствие от секса, было бы большим преувеличением. Но теперь по крайней мере над ней не висел больше страх забеременеть, поэтому она чувствовала себя более свободно и раскованно, что, конечно, не ускользнуло от внимания Ала, с каждым днем становившегося все настойчивее и требовательнее.

У Сесилии не оставалось времени, чтобы углубляться в мысли о неудовлетворенности и разочаровании. Джина росла на редкость живой, подвижной девочкой, а Тина оказалась неплохой нянькой. Прекрасно понимая свою незаменимость, золовка совершенно отказалась заниматься чем-нибудь иным, кроме ухода за племянницей, полностью переложив заботы по дому на плечи Сесилии. А это означало и готовку, и уборку, и беготню по магазинам.

С тех пор как Сесилия начала работать в аптеке, прошло уже три года, и теперь ей доверили заведование косметическим отделом. Ал тут же заявил, что становится не только хозяином, но еще и банкиром своего семейства.

Со временем Сесилия смирилась с тем, что живет вместе с золовкой; чувство одиночества как-то притупилось и не грызло ее, как раньше.

Дружбе с Мириам Сесилия придавала большое значение. С ней было хорошо, с ней она начинала по-иному относиться к самой себе. Будучи оптимисткой, Мириам и Сесилию приучила во всем находить хорошие стороны.

— Ко всему на свете можно приноровиться, — постоянно повторяла она. — Я, бывало, иду мимо тележек с овощами и фруктами и представляю себе, что нахожусь где-нибудь в прекрасном летнем саду.

— Ох, Мириам, ты великолепна! — расхохоталась Сесилия. А потом, став серьезной, сказала: — Знаешь, что я тебе скажу? Сейчас я тоже на многое смотрю по-другому. Мне вообще стало намного легче. Честно, я даже стала ощущать, будто всю жизнь прожила в Нью-Йорке, понимаешь? Словно я — коренная американка. Я еще никогда не была ни на чьем-нибудь крещении, ни на похоронах, но сейчас меня пригласили на самую настоящую свадьбу! Представляешь?

— Обряд крещения вселяет в меня чувство надежды на лучшее, на свадьбах я грущу, а похороны настраивают меня на философский лад. — Мириам улыбнулась. — А ты и впрямь стала американкой, дорогая!

Глава 8

Лючия Картрайт твердо вознамерилась закатить грандиозный прием по случаю возвращения Марка. Поначалу ее супруг заартачился, считая неприличным устраивать приемы в то время, как столько молодых людей навсегда остались похороненными в чужой земле и никогда уже не переступят порог родного дома. Исход дела решили слова генерала Берна, взявшего сторону Лючии:

— По-моему, обладатель пяти звезд за храбрость, проявленную на поле боя, медалей «Серебряная звезда» и «Пурпурное сердце» вполне заслуживает торжественного ужина.

Под двойным натиском Теодор сдался.

Всех упомянутых наград Марк добился без протекции генерала, давшего понять, что ни в коей мере не собирается ему помогать. Марк, проявляя недюжинное мужество, старался тем самым загладить тот инцидент на минном поле, за который никак не мог себя простить.

Вскоре после того как Марк в одиночку взял в плен фашистского снайпера, он получил осколочное ранение в голову и попал на лечение в нейрохирургическое отделение военно-полевого госпиталя.

Лючия всегда отмечала легкий, покладистый характер невестки. Наверняка она не станет вмешиваться в подготовку задуманного свекровью празднества.

И действительно, Фрэн была так счастлива, вновь обретя любимого мужа, что и не думала лезть с советами, предоставив все хлопоты Лючии. Фрэн с ее застенчивой улыбкой и спокойным нравом на самом деле являлась силой, с которой нельзя было не считаться.

С того самого момента, как Марк решил сделать ей предложение, он во всеуслышание заявил, что никто и ничто не будет для него более важным в жизни, чем будущая супруга.