Агнесс Росси - Юбка с разрезом Страница 20

Он колебался, рассматривая свои ботинки, потом глубоко вздохнул, выскочил на середину улицы и сказал: «А-а-а!» Он сказал то, что рано или поздно делают все — набираются храбрости и говорят: «Вот он я». Когда я слышала, как говорят мои мальчики по телефону с девочками, всегда вспоминала тот решительный шаг Эндрю.

С самого начала я поняла, что мы с Джоном — одного поля ягоды. У людей бывают разные увлечения: кто увлекается ружьями, кто музыкой. Он был хорошим сыном, а я послушной дочерью. В кино обнаружилось, что мы знаем всех звезд.

После нескольких встреч он пригласил меня домой и познакомил с матерью. Ее звали Лоррен. Они жили в Вентноре, богатом пригороде Атлантик-Сити. По стенам холла в их доме были развешаны картины, а в гостиной — огромные зеркала. На Лоррен был очень изысканный по тем временам восточный халат, массивные серебряные браслеты на обоих запястьях. В их доме мне стало стыдно за жилье своих родителей, где софа, на которой мы с Джоном сидели, была продавлена, и отец бродил, как квартирант.

Лоррен приготовила бефстроганов. На столе — салфетки из ткани и хрустальные бокалы для вина. Она подсмеивалась надо мной все время, обращаясь с нами, как с молодой парой. «Расслабьтесь здесь и отдыхайте, — говорила она. — Вы должны многому научить Джона. Заставьте его повести вас куда-нибудь». Сначала мне было приятно, я понравилась его матери. Но к концу вечера чувствовала пробивающееся сквозь ее энтузиазм раздражение. Почему она так старалась?

Лоррен стремилась походить на тех матерей, которые спокойно отпускают своего ребенка, когда приходит время. Но они с Джоном были так долго вместе. Инстинкты были в ней все же сильнее, чем разум.

Боже, помню, я сидела на диване и наблюдала, как они убирают со стола. Это было похоже на подсматривание в окно. Они так изящно двигались, так согласованно, будто она — солнце, а он — земля. Они ни разу не помешали друг другу.

Я вышла замуж за Джона, когда мне было девятнадцать. На свадебных фотографиях я кажусь сутулой; с отвисшим подбородком. Выражение моего лица напоминает человека, который не будучи танцором, пробует танцевать и тем самым выставляет себя на посмешище.

Лоррен организовала настоящее шоу. Я предпочла не высказываться о цветах и сервировке столов, не чувствуя себя вправе судить о таких женских вещах. Это было всегда делом моей сестры Маржи, я боялась сказать что-нибудь не то, ведь за все платила Лоррен. Жалела, что не разрешила матери откладывать для меня деньги. В конце концов могла бы купить свадебное платье. Я выходила замуж, а у меня не было ничего, кроме чемодана. Деньги имеют значение. Деньги всегда имеют значение!

Вечером я сказала матери, что не собираюсь венчаться в церкви. Она ударила меня по лицу.

— Ты выходишь замуж за богатого человека, и я рада этому. Но я пока твоя мать! И этот дом пока еще твой. Не спеши показывать спину.

Показывать спину. Точно. Я видела, что отворачиваюсь, отдаляюсь от них. Две спальни на восьмерых, капли воды на потолке, пьянство отца, потрескавшиеся руки матери. В то время, когда еще шли приготовления к свадьбе, я случайно оказалась в полдень в католическом соборе. Не в том, где бывает мать — прихожане бы узнали меня, — а в нервом попавшемся на дороге католическом соборе, который был открыт. Скоро я привыкла к полумраку собора, огляделась, разобралась во всем, все поняла, осознала. Я будущая новобрачная, гордящаяся своим обручальным кольцом, собирающаяся переехать от родителей к мужу, волнующаяся, но счастливая. В церкви все, чем я была обеспокоена, выплыло на поверхность. Так бывает в кабинете врача, когда вы показываете колено, или руку, или грудь, которая вас беспокоит, а врач говорит: «Сейчас посмотрим».

Мать спросила, будет ли венчание. Она выпалила этот вопрос и, пока я упаковывала одежду, стояла в дверях в ожидании ответа. Я сказала «нет» и получила от этого удовольствие. Почему я не согласилась ответить так, как она хотела? Почему я не была добра к ней напоследок?

Свадьба была в доме Лоррен. Она предусмотрела все детали торжества. Моя семья сидела по одну сторону стола, испуганная великолепием этого дома. Отец и мальчики волновались. Они сияли чистотой не меньше, чем их белоснежные накрахмаленные рубашки. Мать надела серое платье с кружевным воротником, купленное много лет назад. «Она даже не могла купить нового», — подумала я, когда увидела ее. Одна Маржи выгодно выделялась в этой толпе.

В брачную ночь пришлось притворяться девственницей. Я играла. Джон считал, что он у меня первый. Я сжимала мышцы, вздрагивала и замирала, заставив его два раза прерваться. Это было нелегко. Но не надо забывать, что я была опытная женщина. Я контролировала каждое движение, собрав всю свою волю. Какое облегчение расслабиться после нескольких ночей такого напряжения. Джон решил, что он пробудил во мне любовную страсть, и это хорошо. Мужчина, считающий себя отличным любовником, постарается доказать это.

Медовый месяц мы провели в Майами-Бич, в отеле, где Лоррен и Джон останавливались многие годы. Я никогда не бывала до этого на курортах, даже не выезжала за пределы Нью-Джерси, кроме двух раз, когда мать брала нас в Филадельфию к своей кузине. Неожиданно для себя я стала той женщиной, которой мечтала стать. Я ощущала себя другой до кончиков ногтей. Я была не просто женой, я была молодой супругой Джона Тайлера! Я наслаждалась почтительным отношением официантов и горничных. Я и раньше проводила время в отелях с Винсентом, но то было предосудительно и делалось в тайне. Сейчас же я встречала всеобщее одобрение. Пожилые дамы улыбались при виде меня в гостиной, швейцар у входа учтиво приветствовал меня: «Доброе утро, миссис Тайлер!»

В качестве свадебного подарка Лоррен отдала нам дом в Вентноре, тот, в котором вырос Джон. Отец Джона унаследовал остатки денег Тайлеров, большую часть которых он спустил во времена бурной молодости. Женился он поздно. В сорок три года погиб в автомобильной катастрофе. Лоррен приняла на себя руководство фамильным бизнесом «Тайлер Машинери». Она справлялась с ним лучше своих предшественников, начала покупать недвижимость, и Бог знает, что лучше. К тому времени, когда я вышла замуж за Джона, остался только «Тайлер Машинери». Ни до, ни после замужества я не имела представления, сколько у них денег. Да и как я могла представить себе такие деньги?

Я всегда удивлялась, почему Лоррен так охотно приняла меня в свою семью? Вам может показаться, что она хотела бы видеть на моем месте кого-нибудь с деньгами или, наконец, с положением в обществе. Она сама была из бедной семьи, и, возможно, девушки, с которыми Джон встречался в колледже, давали ей это понять, хотя трудно представить Лоррен в таком неловком положении. Скорее всего, ей был нужен кто-нибудь, с кем не надо церемониться.