Оксана Сергеева - Непридуманное счастье Страница 21

Ставя подпись в заявлении, чувствовала себя как во сне. Странно. Пальцы слабо держали авторучку. Сердце пугливо стучало. То и дело Таня заглядывала в паспорт, даже свой день рождения уточняла. Даты и цифры вылетели из головы, как стерлись. Она боялась сбиться и наделать от волнения ошибок. Она очень боялась снова ошибиться. В мужчине.

Думала, что не случится с ней такого, не выйдет она больше замуж. Не собиралась, не мечтала. Или себе не признавалась. Все время о чем‑то другом заботилась, только не об устройстве своей личной жизни, но с Лёней все так стремительно закрутилось, что противостоять оказалось невозможным, вот и до ЗАГСа дошли, чего Татьяна даже в шутку никогда не могла предположить. Рассчитывала, что не тронет ее это формальная процедура, но разволновалась, будто уже кольцо на палец надела.

Поговорить с Настей решено было вечером. Но подходящий момент выдался раньше, когда гуляли в парке и у одного из памятных мест увидели свадебную процессию. Жених и невеста укладывали цветы к Вечному огню. Настя завороженно наблюдала за ним, дергая мать за руку. Таня стиснула крепче ладошку дочери и ускорила шаг, чтобы они могли усесться на ближайшую лавочку.

— Настенька, мы с Лёней тоже решили пожениться.

Господи, никогда не думала, что произнести такие простые слова будет стоить ей стольких сил!

Настя резко повернулась к матери, оторвав восторженный взгляд от счастливых молодоженов. За короткий миг на ее лице промелькнуло множество эмоций, потом в глазах зажглась радость.

— Ну, вообще‑то, логично, что когда люди целуются, то они женятся, — развела руками и пожала плечами девочка.

— А — а, ну да, — улыбнулась Таня, заметно расслабившись. — Ты рада?

— Конечно! — засмеялась дочь. — Ведь у меня теперь два папы! Один по крови, а один по жизни!

После этих слов Татьяну охватила невероятная легкость.

— И у нас будут дети? Как у Юли с Денисом?

— Будут.

— Нам же нужна еще одна комната, мама! — воскликнула Настя и подскочила с места.

— Да, нужна, — вздохнула Татьяна.

Никак не выходили из головы слова дочери о том, что Лёня станет ее папой по жизни. Наверное, Вуич будет хорошим отцом, он столько времени и внимания уделял Насте, сколько она от родного отца никогда не получала, но воспитывать своего ребенка и чужого — разные вещи. Несмотря на то, что замечала Таня явную привязанность дочери к Лёне, грызли ее большие сомнения, дети ведь такие непредсказуемые. А дочь у нее чересчур обидчивая и ранимая.

Они снова двинулись по дорожке мимо клумбы с пышными яркими астрами. Настенька на удивление не торопилась, не рвалась куда‑то, по обыкновению, а шла медленно, погрузившись глубоко в мысли. Мысли то, видно, были приятные, одухотворенные, вызывающие улыбку на ее милом лице. Уголки губ обличительно подрагивали, когда девочка то и дело заглядывала матери в глаза. Как будто что‑то искала в них.

— Мамочка, я так хочу, чтобы ты была счастлива, — вдруг громко заявила Настя.

— Я и так счастлива.

— Нет, ты не всегда счастливая, а я хочу, чтобы ты была всегда счастливая. Иногда ты бываешь грустная — грустная, я же замечаю.

— Нет, Настюш, я бываю усталая, но не несчастливая.

— Точно? — переспросила девочка.

— Точно, — заверила Татьяна дочь.

— Ой, а вон и Лёня!

Таня посмотрела в ту сторону, куда рукой указывала Настя. Лёня не видел их, но Татьяна не спешила махнуть ему рукой, чтобы привлечь внимание. Она наблюдала, как беспокойно он озирается по сторонам, ищет их взглядом, и что‑то жгучее и сладостное разливалось у нее в груди.

Не могла и предположить раньше, что любовь может быть такой, как у нее к Лёне. Всегда думала, что влюбляться надо страстно и обязательно с первого взгляда; стремительной, горячей, сметающей все на своем пути должна быть настоящая любовь. Не верилось, что может любовь вырасти из дружбы, родиться в спокойствии, упрямо пробиться сквозь стену тихого слепого быта и затуманить голову. Но случилось же… Полюбила она Лёню. Только ему самому не могла сказать об этом. Мешало что‑то. Страх, наверное. Это раньше Таня о своих чувствах кричать была готова, а сейчас о них хотелось молчать. Не испытывать судьбу — молчать. Чтобы не расплескать свое долгожданное женское счастье.

Сколько отнекивалась, убеждала себя и окружающих, что без мужика можно прожить, а внутри‑то ой как хотелось любить и быть любимой. И по утрам не только ребенку кашу варить, но и кормить завтраком любимого мужчину. И ждать его с работы, встречать, а главное, — знать, что к ней кто‑то спешит. Все‑таки, как ни крути, сидела внутри мысль, что не состоялась она как жена, не смогла дом сделать домом, не сумела создать уют и тепло, чтобы муж домой бежал, а не из дома.

Да и сейчас боялась того же самого. Что через время Лёня не к ней бежать будет, а от нее. Только в этот раз Таня усердно гнала от себя эти домыслы, не желая повторения. Больно оно, дико больно.

Поэтому и свадьбу задумала тихую, спокойную. Всех предупредила, что ничего особенного в этот день ждать не придется. Будет регистрация и небольшое торжество в узком семейном кругу. Словно боялась праздновать бурно, как будто беду призывала да судьбу испытывала. Гуляли уже весело и многочисленно, ничего не вышло из этого хорошего. Не количество гостей главное и не число подарков. Жизнь семейная не на этом строится, и пышное празднование не залог семейного благополучия.

Но потом все переиначила, подумалось вдруг Татьяне: это у нее второе замужество, а у Лёни первая женитьба, и свадьбе первая. Возможно он хочет сделать все по — другому, ведь он такой веселый, активный во всем человек, у него куча друзей, почему его нужно лишать этого счастья? Чего они скромничают, будто стыдятся? Точно прячутся, стесняясь своего счастья.

В день свадьбы Татьяна не волновалась. Она спокойно пережила регистрацию; не дрогнув, поставила свою подпись в нужной графе; чуть позже без слез выслушала множество поздравлений и приняла в руки невероятное количество цветов. Но выдержка ее кончилась, когда в банкетном зале зазвучал мягкий и чуть волнительно дрожащий голос отца. Таня почти сразу перестала слышать его. Оглохла от подступивших чувств. Онемела от вязкого кома в горле. Расплакалась. Так и слушала его нежные напутственные слова, глотая слезы. А отец ведь не сказал ей ничего нового. Все то же самое, но такое сердцу дорогое. Что любит ее безумно, что нет в его жизни большего счастья, чем видеть ее сверкающие глаза и лучистую улыбку.

Праздновали торжество в шикарном дорогом ресторане. Удивительно: насколько яро отнекивалась Татьяна от подобного размаха, настолько же уютно чувствовала себя в сейчас белом зале с богатой лепниной, янтарными витражами и кованными узорами. Атмосфера была полна утонченных и роскошных деталей: слепили блеском огромные хрустальные люстры под потолком, завораживали благородной красотой белоснежные орхидеи и радовали глаз бирюзовые скатерти на столах.