(не) Мой Боно (СИ) - Ельская Ингрид Страница 21

Улыбайся, Ника. Несмотря ни на что, улыбайся. Ты справишься.

— Ты сейчас себя сваришь, дура, — сильные руки вырывают лейку из рук и выключают воду, а после прижимают к твердому, как камень, телу.

— Этот кипяток ничто по сравнению с тем адом, в котором я варюсь уже три года!

— Тсс… Успокойся, Люцик. Я рядом. Всё хорошо. Это всё в прошлом.

— Это никогда не будет в прошлом. Это мое настоящее и будущее. Где ты был раньше, когда это было так нужно? Зачем ты мне сейчас?

— Все совершают ошибки, Люцик, успокойся, — пытается меня успокоить, но своими словами наоборот еще сильнее распаляет.

— Ошибки? — я вырываюсь из его объятий и выскакиваю из душевой кабинки. — Так ты это называешь? Ошибка? Для тебя все человеческие жизни — это ошибка?

Услышанное выбивает последние остатки самообладания, выпуская наружу фурию под названием истерия. Она не знает, где нужно остановиться, потому что стоп-кран не предусмотрен. Меня трясет от бешенства. Хочется всё крушить и ломать, в частности, Боно, который пристально наблюдает за моими действиями.

— Это ты ошибка, Боно, — цежу, с трудом беря себя в руки, — похотливая ошибка, которую я буду ненавидеть до конца своих дней. Трусливая оплошность, которая поджала хвост при первых же проблемах и сбежала.

Высказав всё, что думаю о нем, замолкаю. Боно продолжает стоять на месте, исподлобья буравя меня ледяным взглядом. Я начинаю мерзнуть, несмотря на скопившийся в ванной пар. Чувствуя дискомфорт от своей наготы, торопливо собираю разбросанные по полу вещи, надевая их на себя, и выскакиваю в коридор. Успеваю натянуть топ, и тут из ванной выходит Боно. Он тоже одет и с интересом наблюдает за мной. Поджатые в ровную линию губы говорят о его настроении: слова задели.

— Далеко собралась? — слышу позади себя, когда пытаюсь открыть замок. Затем Рома разворачивает меня к себе, вдавливая в дверь. — Я тебе разрешал идти?

— А я должна спрашивать разрешение?

— Пока ты отрабатываешь долги своего папаши в «Спектре», ты работаешь на меня. И сегодня я снял тебя до утра. Будь добра исполнить всё, что с тебя причитается.

Он не шутит. На этот раз Боно серьезен. Он меня не отпустит. Мои слова уязвляют его, и теперь он отыгрывается. На мне. На той, кто посмела указать ему на ошибки.

— Правда задела, дорогой? — цежу, хватаясь за ремень на его джинсах. — Я отработаю, без проблем. За мной не заржавеет.

С этими словами опускаюсь на колени, выпуская наружу вялый член. Чувствую на себе злобный стальной взгляд, который прожигает насквозь. Боно следит за каждым движением, но ничего не говорит. Только когда я тянусь губами к паху, небрежно хватает мои волосы и отстраняется.

— Ты думаешь, что выглядишь гордо, но по факту ничтожно, — бросает, застегивая штаны, — мне даже жаль тебя.

Затем он опускается рядом со мной на колени, хватая за подбородок:

— Ты называешь предателем и трусом меня, но забываешь про свои грехи. Не перекладывай ответственность за свои поступки на меня. Это был твой выбор. И я должен тебя ненавидеть за это, но мне тебя почему то жаль.

Я пытаюсь ударить его по лицу, но он перехватывает запястье:

— Правда задела, да? — резко ставит меня на ноги и склоняется, подобно коршуну, — Пошла в комнату, спать. Завтра утром я отвезу тебя на работу. Быстро!

Всю ночь я не могу уснуть. Кошмары вперемешку со слезами атакуют, заставляя съедать кожу на пальцах до мяса. А Боно ушел. Швырнув меня, как нашкодившего котенка, на диван, он свалил, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Больно. Эмоции разрывали. Он сказал, что наш ребенок — ошибка. Это намного бесчеловечнее, чем молча бросить. Своими словами он убил все чувства к себе и не имел права на реабилитацию. А ведь я в глубине души надеялась на его оправдания и угрызения совести.

Такие, как Боно, не извиняются. И не меняются.

Он еще посмел сказать, что я ничтожна и это ему следует ненавидеть меня. Подонок.

Обиды постепенно начинают сменяться желанием отомстить. Я снова вспоминаю, зачем здесь, и приступаю к осмотру квартиры. Нужно найти то, что поможет закопать Боно и упрятать его за решетку. Валерий Дмитриевич говорил, что у них никак не получается прижать этого человека, он всегда выходит сухим из воды, не найдено ни одного доказательства его причастности к махинациям Хмурого. Боно очень осторожен. Но и на старуху бывает проруха, ведь сейчас я в его квартире.

Меня манит ноутбук, в котором могут находиться какие-то переписки или документы. Беру его в руки, нажимаю на кнопку включения и замираю в недоумении на заставке с паролем. Наличие кода меня не удивляет, а вот сама заставка — да. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Рома, будет использовать картинку из мультфильма «Скуби-Ду». Или у него есть племянник, которому включают мультики, или я совсем не разбираюсь в людях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Отбросив тщетные попытки взломать ноутбук, я вспоминаю о бумагах, которые самолично раскидала по квартире. Изучая листы с заполненными таблицами, готова кричать в голос от счастья: Боно — идиот. Он оставил на самом видном месте все путевые листки с товаром Хмурого. Теперь у меня на руках есть все материалы, которые нужны для того чтобы поймать их с поличным. У меня даже настроение поднимается, на минуту удается позабыть о своей злобе. Скоро всё закончится.

Фотографирую листки и складываю их аккуратной стопкой обратно на стол. Пусть Рома порадуется порядку в его квартире. Если в голове его нет, пускай хотя бы на столе будет. Хочу еще раз попытаться залезть в манящий ноут, но в этот момент слышу, как хлопает входная дверь. Я успеваю быстро юркнуть на диван и притвориться, что уже давно сплю.

Спустя две минуты чувствую, как диван продавливается и на него ложится Боно. В нос сразу бьет смесь из табака и женских духов. Долго он скучать не смог и сразу нашел, куда отправиться. Находиться рядом с этим уродом нет сил. Дожидаюсь, когда он начинает дышать глубже, перелезаю через него и иду на кухню.

Глава 18

Боно

Я открываю глаза, отреагировав на шум. На автомате смотрю на часы: 6:30. Кто бы сомневался: организму плевать на еще возможные полчаса сна. Выспался. Повернув голову на шум, вижу Нику, хозяйничающую на кухне. Твою же мать… Если честно, я надеялся, что, когда проснусь, этой сумасшедшей в квартире уже не будет. Но нет, осталась. Когда не нужно, Доминика умеет слушаться.

Встаю и хватаюсь за голову: котелок трещит так, будто я вчера выпил щедрую порцию Джека, а тело ломит, словно его хорошенько отработали. Хотя так и было. Несколько раз Серега успел мне ответить: эта дура умеет драться, и рука у него тяжелая. Правда, он еще не скоро этой рукой сможет воспользоваться.

Нехотя встав с дивана, я замечаю аккуратно сложенные листы бумаг на столе. Бросаю мельком взгляд на ноут, который лежит на своем месте, и смотрю на Нику: девушка усиленно делает вид, что меня нет, увлеченно рассматривая что-то через экран духовки. Уверен, там что-то вкусное, потому что она хорошо готовит.

Желудок предательски урчит, подтверждая, что он тоже помнит стряпню Ники. Молчать! Не место воспоминаниям об этой бестии в моей голове. В памяти отложились слова, которые наговорила мне вчера эта сумасшедшая, и я не планирую больше с ней иметь ничего общего. Хватит, забыли. Я себя тоже не на помойке нашел, чтобы терпеть подобное.

Проходя в душ мимо Ники, стараюсь не смотреть на нее, хотя глаза автоматически поворачиваются в сторону Люцика. Уже стоя перед зеркалом, смотрю на свое отражение и хмурюсь, заметив на шее след от яркой помады. Жанна. Сучка, пометила. Наверняка Люцик видела эти следы, да и чувствовала. Я насквозь пропитан духами этой дамочки, которая откровенно вешалась на меня в баре, пытаясь залезть в штаны. Еще одна шлюха, на которую у меня не встал. Люцик удовлетворила мой голод, и член на ночь взял целибат, договорившись и с мозгом, который вызывал в голове рвотный рефлекс на всех этих шалашовок. Опускаться после Ники до шлюх не хотелось.