Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей Страница 21

На перемене они говорили ни о чем. Настена без аппетита ела бутерброд с авокадо, который часто брала из дома на перекус. Со стандартным меню университетской столовой на диете усидеть было невозможно. Карина под ее влиянием тоже перестала брать жирные салаты и обычно обходилась чаем, хотя желудок часто требовал отдаться чревоугодию без оглядки. Зато и фигура не портилась, и голодное недовольство убивало бабочек, которые разлетались по животу при виде Зайкина. Это спасало от безумств.

— Настен, поделишься учебником? — выловил ее Варданян в коридоре. — Мне кажется, я свой уже не найду.

Девушки обернулись на веселый голос. Они как раз дошли до лестницы, где предстояло прощаться. Французский проходил на первом этаже, а китайский — на пятом.

— Конечно, — улыбнулась Настена ртом, а глаза оставались грустными.

— Отлично, спасибо, — парень оскалился, как Зайкин.

Карина всегда удивлялась, как быстро повадки переходили от одного к другому. Или она настолько спятила, что ей всюду мерещился Зайкин.

— Ладно, до вечера, — махнула она друзьям и отправилась в аудиторию.

Только там вспомнила, на какой ноте они с Жераром попрощались. Он писал всю неделю, а она отказывалась от встреч. Оттягивала неизбежное. Сердце заколотилось у двери, предвкушало страшное, но преподаватель вел себя как ни в чем не бывало. Со всеми громко поздоровался, в ее сторону взглянул мельком, больше внимания задержал на Зайкине, а потом сразу перешел к теме.

— Сегодня обсуждаем литературу, — объявил он, стирая старые записи с доски. — Кто-нибудь читал хоть одну книгу из списка в первом упражнении?

Жерар обвел взглядом аудиторию, но их с Зайкиным парту проигнорировал. Самые активные студентки тянули руки. Преподаватель спросил Соломину в розовой толстовке. Карина отвернулась к окну. Ее французская классика мало интересовала. Она только Жюля Верна читала в детстве, да парочку книг, что у всех на слуху, наподобие «Отверженных» или «Маленького принца». Зайкин внимательно слушал однокурсницу, но сам тоже не стремился участвовать в дискуссии, к которой постепенно подключались остальные в группе.

— Я ведь тебе еще не говорил, что дочитал «Священную книгу оборотня»? — шепнул сосед.

Девушка обернулась с интересом в глазах.

— Чем она тебе нравится? — он сдвинул брови.

Карина задумалась, переведя взгляд на доску, надеялась там обнаружить подсказки. Жерар стер все надписи. Только чернильные разводы украшали белую плоскость. Пришлось генерировать мысли самостоятельно.

— Ну, способность у героини прикольная, — открытые плечи поднялись и опустились со смешком.

— Какая именно?

Она посмотрела на него с легким раздражением, потому что не могла говорить об этом вслух и надеялась на его понимание, но парень только вопросительно хмурился. Прильнув к нему плотно — губы почти касались уха, девушка прошептала:

— Внушение хвостом эротических фантазий, — глаза бегали по кругу, выискивали подслушивателей, но большая часть группы ничем вообще не интересовалась, а заинтересованные увлеклись официальной дискуссией об «Отверженных». — Прикинь, как мне бы пригодилось в работе.

Парень усмехнулся и чуть отодвинулся под взглядом преподавателя. Жерар отвернулся прежде, чем Карина на него посмотрела.

— Я бы вообще жила припеваючи, — она поиграла плечами и просипела заговорщически. — Это ж любого извращугу удовлетворить можно, а самой остаться чистенькой. Лаве бы рубила тоннами.

Карие глаза заблестели вдохновением. В голове расцвела яркими красками картина, как бешеными темпами растет ее рейтинг на сайте, а программа не успевает считать токены, падающие на счет. Мемберы в востороге, она — в топе, все счастливы — в уме это выглядело как кадр из голливудскогно мюзикла. Зайкин, прикусив большой палец, улыбался.

— Честно, ожидал чего-то более высокого. Но, действительно, полезная способность. Я бы тоже не отказался.

— Тебе-то зачем так изголяться? За тебя мама уже постаралась, — пробурчала она.

— Зависть — вредное чувство, — он мягко ущипнул ее за щеку.

Девушка демонстративно закатила глаза, сложив руки на парте. Только спустя пару секунд ответила на внимательный взгляд Жерара. Смуглое лицо казалось напряженным. Глаза смотрели сурово, рот сжался, руки скрестились на груди. Недовольная гримаса вменяла вину, которую Карина не хотела принимать. С таким же упреком смотрел Трунов. Это сковывало невидимой леской, остро впиваясь в кожу. А ей хотелось свободы. Чтобы без ограничений общаться с Зайкиным, не боясь напороться на чью-нибудь злость или издевку. И чтобы не стесняться себя при нем, глупой и влюбленной. И не прятаться за маской мнимого равнодушия днем, а ночью за фиктивным удовольствием не скрывать истинного безразличия.

Пришлось потерпеть еще две секунды неловкости, и преподаватель снова вернулся к спору студенток о том, насколько необходимо читать классику.

— Не бойся, нам французский всего лишь до конца третьего курса учить. Осталось терпеть полтора года, — иронизировал Зайкин, уловив печаль на лице соседки. — Время быстро летит.

— Не беси меня, — процедила Карина и отвернулась к окну, накрыв руками плечи — нагота стала смущать.

Хотя утром она специально выбирала свитер с открытым верхом. Зайкин как-то сделал комплимент ее декольте. С тех пор девушка стремилась чаще его демонстрировать.

— Кажется, ты хочешь поделиться с нами мнением? — спросил вдруг Жерар.

Одногруппники перебросили внимание на их парту. Девушка съежилась, резко обернувшись на голос преподавателя. Тот глядел на Зайкина.

— Спасибо, что спросили, — ответил по-французски парень. — Давно ищу возможность высказаться о «Тошноте» Сартра. Три года как прочитал.

Девчонки заулыбались. Карина удивлялась, как у него получалось следить за дискуссией. Но группа, действительно, дошла до обсуждения французской классики двадцатого века. Теперь и ей пришлось следить за ходом общего разговора. Но мысли Зайкина ее увлекали, даже если она не до конца их понимала.

— Название хорошо передает ощущение, которое меня не покидало при чтении, — весело улыбался парень. — Я так и не понял, как можно настолько не любить себя и мир, а, главное, почему. Герой находит множество оправданий бессмысленности своего существования, а ведь может с такой же легкостью все это обратить во вполне резонные причины быть. Иногда можно жить только ради того, чтобы жить. И любить себя только потому, что ты есть. Зачем выбирать сложный путь страданий, когда можно выбрать простой путь любви?

Карина слушала и не соглашалась. Жерар поддержал ее резкой вставкой.

— Люди обычно такое не выбирают, а живут с тем, что есть.

— Но Рокантен именно что выбирает. Он же сам… — Зайкин задумался на секунду, искал подходящее слово, пару раз щелкнул пальцами, будто переключал в памяти страницы словаря, — …отстраняется от всех. Сам от этого страдает, но