Ночь с Незнакомкой - Юлия Николаевна Николаева Страница 21

– Можешь оставить мне щедрые чаевые, – добавляю еще, Дима улыбается, делая глоток кофе. – Знаешь, для зануды ты слишком странный.

Он вздергивает брови, отставляя чашку.

– Знаешь, я не всегда зануда.

– Да, я видела героическое приключение под названием: как упасть после трех рюмок.

Дима смеется, прикрывая лицо рукой.

– Не напоминай. Я на самом деле не пью.

– Вот это как раз вписывается в образ зануды. Пытался найти в алкоголе смысл жизни?

– А в чем он, этот смысл? – хмыкает Дима задумчиво, я пожимаю плечами.

– Обычно все хотят быть счастливыми.

Он кивает.

– Знаешь, есть один фильм, там главный герой приходит к священнослужителю и говорит ему: как же так, почему я не счастлив. А тот ему отвечает: а кто тебе сказал…

– Что бог сотворил тебя, чтобы быть счастливым, – заканчиваю я, Дима смотрит мне в глаза, словно думает, что ослышался. Я фыркаю.

– Думаешь, только зануды смотрят Феллини?

– Извини.

– Да ничего. Ты уже несколько раз за этот час сказал, что несчастлив. Это куда больше тревожит, чем твои мысли о моем интеллектуальном уровне.

Дима становится серьезным, крутит чашку в руках, хмурясь.

– Понимаешь, – говорит наконец, – я много лет думал, что делаю все для того, чтобы быть счастливым. И я так концентрировался на этом пути, что потерял само понимание того, что для меня счастье. А сейчас я вдруг остановился и понял, что как будто все время шел не туда.

– Но пойти туда ты не можешь? – смотрю на него. Дима опускает глаза в чашку, сглатывая.

– Я не знаю. Не знаю, имею ли на это право. Потому что боюсь сделать больно тем, кто рядом. Им-то, кажется, совсем не надо в другую сторону.

Он замолкает, допивая кофе, я разглядываю его. Почему-то искренне сочувствую, хотя сколько таких историй сплошь и рядом? Каждую минуту, если вдуматься, чьи-то жизни ломаются от внезапной мысли или необдуманного поступка. Миллион историй, рассказанных за барной стойкой – тому отличное доказательство.

Но Диму действительно жаль, он мечется между реальностью и мифическим ощущением счастья, счастья, которое он себе даже представить не может. И это сильно мешает смотреть на реальность критически настолько, чтобы начать ее менять.

– Знаешь, – я снова наклоняюсь к нему, положив локти на стойку. – Если те, кому ты боишься сделать больно, тебя действительно любят, то они поймут. Попробуй поговорить, объяснить, попроси себе возможность что-то изменить. Они ведь тоже не хотят, чтобы тебе было плохо. Нужно дать понять, что для тебя это важно. Банально, но сейчас люди занимаются чем угодно, но только не говорят друг с другом. Не намеками, упреками, обидами или списком пожеланий, а обычными словами. Мы ведь все люди, а значит, до нас можно донести мысль так, что мы ее поймем. Просто представь, как было бы здорово, если бы между людьми не было недомолвок, неоправданных ожиданий, о которых другая сторона даже не знает… Никто не обязан угадывать наши желания, потому что понять, что у другого человека в голове – идея из нереальных. Но мы можем рассказать, объяснить, и это сделает нас чуточку ближе друг к другу. Конечно, это сложно, и никто не заставляет открывать душу первому встречному. Но тому, кого любишь ты, и кто любит тебя – не просто можно, а даже нужно, разве нет?

Дима блуждает взглядом по бутылкам за моей спиной, а потом спрашивает:

– А если он не поймет? Не примет?

– А ты понимал и принимал в подобных ситуациях?

– Да.

– Потому что любил?

– Да… – тянет он, а потом качает головой, горько усмехаясь.

Я не продолжаю говорить, не объясняю очевидные вещи, Дима и сам понимает. Не знаю уж, что у него там за проблемы, но кажется, он всерьез запутался в себе, и ему необходимо распутать это с кем-то, кто тоже оказался в этом клубке.

– Спасибо, Ди, – он смотрит на меня, я отклоняюсь, широко улыбнувшись.

– Всегда пожалуйста.

– Мне уже надо возвращаться, кажется, я и так опоздал в офис.

– Зануда уже ужаснулся где-то внутри?

Дима только кидает взгляды, улыбаясь и доставая деньги. Положив их на стойку, слезает со стула.

– Увидимся, – улыбаюсь я, опережая любые его слова.

Это на самом деле универсальное прощание. Оно избавляет от неловкости, как бы намекая, что будет продолжение, но при этом не несет никакой ответственности, если продолжения не случится.

Дима кивает.

– Пока, – делает жест рукой и уходит, еще раз обернувшись в дверях.

Я машу ему, улыбнувшись, он скрывается за дверью. Вздохнув, опираюсь на стойку. Все-таки интересный экземпляр. Даже любопытно, что за этот месяц у меня в жизни появилось два человека, которые заставляют о себе вспоминать: Дима и Зоя.

Последняя погрузилась в изучение кондитерского дела, даже на какой-то курс пошла, так что теперь вся в заботах. Скоро мои услуги ей перестанут быть необходимыми, и она исчезнет из моей жизни. Как и милый зануда Дима. Все они исчезают, получая то, что им нужно. Поэтому я ни к кому не привыкаю.

* * *

Еще несколько дней проходят одинаковой чередой: я работаю, навещаю Заки и помогаю Оле в приюте, один раз встречаюсь с Зоей и выслушиваю много непонятных терминов. Впрочем, это не важно, важно другое: у Зои горят глаза.

Она наконец встряхнулась, вдохнула полной грудью, и поняла, как это здорово. И можно вдыхать еще и еще, а кислород все не кончается. Радость за Зою мешается внутри с легкой грустью. Когда мы закончим общение, мне будет ее не хватать. Я специально дистанцируюсь, чтобы не взращивать в себе это чувство. Лучше сосредоточиться на своих проблемах: квартира, работа.

Оля сказала, я могу немного пожить у нее, если ничего не найду, и возможно, придется согласиться, хотя не хочется ее напрягать. С работой тоже лажа: в двух местах отказали, еще в двух обещали перезвонить, но пока молчат, так что, скорее всего, и там будет отказ.

Я делаю коктейли, чувствуя себя чертовски уставшей. Если бы была возможность взять тайм-аут, поставить жизнь на паузу и какое-то время просто ничего не делать, лежать, ни о чем не думая… Но в моем случае это неосуществимо. Мне нужно работать, чтобы как-то выживать.

– Привет.

Сердце екает раньше, чем я поворачиваю голову. Ничего себе реакция. Когда смотрю на парня, он коротко улыбается, но в глазах серьезность.

– Привет, зануда, – улыбаюсь в ответ. – Решил опять