Малышка Главаря (СИ) - Марр Эмилия Страница 21

Обстановка накаляется, гордость бурлит внутри, заставляя пальчики рук дрожать от нависшего напряжения. Тяжело выдерживать такой его взгляд, держусь из последних сил. Все уже ерзают на своих местах, перешептываются, а мы с Молотом все так же сидим и не двигаемся.

– Дети, – пытается разрядить обстановку баба Валя, – покушали и давайте по спальням. Уже очень поздно.

А мне только и нужен был предлог, чтобы свалить отсюда.

С шумом отодвигаю стул, тем самым привлекая внимание всех присутствующих, но мне плевать.

– Спасибо. Я наелась. Можете показать мне, где моя комната? – обращаюсь в пустоту, не зная, у кого именно спросить.

Иду в направлении выхода из столовой, а оглянувшись, вижу, как все дружно повернулись к Молоту. Он резко встает из-за стола следом за мной, подходит, хватает меня за локоть и тащит в другую комнату, от чужих глаз подальше.

Послушно следую за ним и, лишь когда входим в какую-то из комнат, вырываю свою руку из захвата.

А он толкает меня в плечи и припирает к стене, с грохотом ударив рукой стену у моей головы.

– Люба! – рычит мне в лицо, а из глаз летят молнии. – Разве мы не договорились? Ты не сказала, что будешь послушной, а? Разве мы не пришли к одному и тому же: что твоя безопасность на мне, и ты не строишь мне препятствий в этом?

Бью его по груди, хочу отодвинуть хоть немного от себя. Нет, мне не страшно! В душе я ликую! Он оставил всех, и Настю в том числе, и, забрав меня, ушел. А сейчас он слишком близко, слишком дерзкий и горячий. Хочу прижаться к нему и обнять. Зажав руки в кулачки, пытаюсь обуздать себя в этом порыве.

– Отойди! – Боюсь выдать свое истинные эмоции, еле сдерживая победную улыбку. – Я согласилась! Да! Но разве мы говорили о походах по магазинам с твоими людьми? Нет. Я могу так же съездить домой и взять все необходимое. Мне уже надоело, весь месяц быть без ничего! Все, что мне надо, есть у меня дома! Так почему я должна ходить за обновками?! Да еще и в такой компании, а? – Вновь толкаю его и незаметно для себя самой завожусь. – И вообще, почему это проблема? М? – Он поддается моему напору и делает шаг назад. – Почему я не могу пойти за вещами домой? Да, я согласилась с тобой. Но раз ты отправляешь меня по магазинам со своими пацанами, то и домой так же можешь? Нет?

Он пристально смотрит мне в глаза, и, выдержав паузу, произносит твёрдо:

– Нет. Все. Говорить не о чем. Напишешь список, что тебе надо из предметов первой необходимости, все решим. Тебя смущает приставленная к тебе «свита» – я понял, – правильно угадав мои мысли, продолжает он. – Тогда делай покупки через инет или по списку. Поняла? И из дома ни ногой! – предупреждающе поднимает палец.

Разворачивается, чтобы уйти, но я не хочу его отпускать, поэтому кидаю вопрос следом:

– А с мамой увидеться можно?

Он останавливается, но все так же продолжает стоять ко мне спиной.

– У меня отец в больнице лежал, наверное, уже выписался, обычно это занимало неделю, две, – вслух размышляю. – Его бы тоже навестила. Я его единственная дочь…

Хоть отец частенько поднимал на меня руку в пьяном состоянии, были и такие времена, когда он был трезв и адекватен. С каждым годом это случается все реже и реже, но я это помню – своего папу, настоящего, не отравленного спиртом. Он просто сломлен, что остался за бортом, без работы и заработка, и спасение свое видит только в бутылке.

– Они тоже об этом знают и караулят у твоего дома, Люба, – произносит с нажимом, явно теряя терпение. – Это твоя комната. Моя – соседняя. Если что, стучись, – добавляет отрешенно и выходит, с грохотом хлопая дверью.

Зачем же так сильно?!

Он оставляет меня одну, я оглядываюсь и только сейчас замечаю кровать в стороне, журнальный столик, два кресла и ЖК-телевизор на стене. Это, скорее всего, гостевая. Слишком пустая и холодная, совсем не обжитая. Неуютно мне тут, но выбирать не приходится.

В шкафу нахожу постельные принадлежности и полотенце. Да, принять душ было бы неплохо. Но в комнате его нет, придется поискать ванную.

Выхожу в коридор, стучусь в соседнюю дверь, но там тишина, никого нет. Решаюсь вернуться на кухню, спросить у тех, кто остался, где душевая. Когда уже берусь за ручку двери, слышу недовольный голос Насти:

– И что он с ней так возится?! Отправил бы домой!

– Ты как будто сама не знаешь, – узнаю в ее собеседнике Сергея. В его тоне слышен упрек, что говорит о том, что он недоволен ее вопросом. В глубине души я радуюсь, что ее никто не поддерживает.

– Ой, а смысл затягивать и не говорить ей правду? Все равно рано или поздно это вскроется.

– Настя, заткнись, а! – повышает на нее голос Серый.

О чем они говорят? Какую правду от меня скрывает Рома? Что еще он мне не рассказал?

– А что ты меня затыкаешь? Носитесь с ней как с писаной торбой. У меня тоже, между прочим, отец умер, и вовсе не по тому, что бухал напропалую, а его убили, и ничего, пережила!

Полотенце выскальзывает из рук и падает на пол. Что она сказала? Кто умер?

Глава 25

Сердце замирает на пару мгновений. Нет, нет! Это не могло произойти! Не так! Не сейчас! Нет, я отказываюсь в это верить, он всегда выкарабкивался и выходил из больницы живым, что бы после выслушать мои причитания по поводу его алкоголизма!

С грохотом распахиваю дверь, и бью ее о стену. Обнаруживаю, что на кухне сидят Настя и Сергей, а у окна курит Илья.

– Повтори, что только что сказала! – требую у этой докторишки.

Она молчит, и лишь упрямо смотрит на меня. А по растерянным и кислым лицам парней я понимаю, что все верно расслышала. Папы больше нет.

Вносу щиплет, а по щекам текут безмолвные, жгучие слезы. Не в силах больше стоять  на ногах, прислоняюсь к стене.

Папа умер.  А меня даже рядом не было. Не смотрела, не ухаживала за ним, когда он так во мне нуждался. Я решала свои проблемы, в которые меня окунул с головой Молот. Почему-то думала, что и без родителей мне будет хорошо. Пусть спиваются, а я вырвалась из этого болота. А сейчас я понимаю, что просто бросила их. Предала!

Сердце пронзает тысяча невидимых раскалённых иголок. Как я могла такое сотворить! Когда они во мне так нуждаются!

«Нуждались», – поправляю сама себя.

Меня охватывает дикое отчаяние. Уже ничего нельзя изменить.

Даже сейчас я не рядом с мамой, чтобы поддержать ее. Я тут, в неизвестном доме, в окружении чужих людей. Которые к тому же меня ненавидят.

В груди все горит адским пламенем, терзая меня огнем. Я готова выть от боли.

Взгляд цепляется за Настю, которая, гордо задрав подбородок, смотрит на меня с презрением, какая же я никчемная, жалкая. От этого открытия тошно на душе. Я разворачиваюсь и иду к себе в комнату, слышу за спиной шаги догоняющего меня Сергея.

– Люба, послушай, это ради тебя…

Но даже не оборачиваюсь, сразу прохожу в комнату, закрыв дверь у его носа, щелкаю замком.

Падаю на кровать и вот тут даю волю безутешным горьким слезам, содрогаясь всем телом. Плачу, уткнувшись в подушку, вою со всей болью и отчаяньем, которые одолели меня.

Слабая, никудышная я дочь! Должна была вытащить отца из этой алкогольной ямы, вылечить! А я тут бегаю туда-сюда! Взрослую из себя строю! Дура! Идиотка!

А Юрка?! Из-за моей легкомысленности брат уже не увидит папу никогда…

– Люба! – сквозь туман горечи и слез пробивается голос Романа. – Люба, перестань, – слышу строгий и отчетливый приказ, – он не стоит таких слез.

Его жестокие слова бьют похлеще удара плети.

Вся зареванная, вскакиваю с кровати и бросаюсь на Молота с кулаками.

– Как ты смеешь! Кто ты такой, чтобы так говорить!

Он выставляет руки вперед и не дает толком себя ударить, что бесит меня еще сильнее.

– Тебе больно, я понимаю. Но я всего лишь озвучил правду. Ты ни в чем не виновата. Он сам выбрал водку, конец был предсказуем для него, – разъясняет мне будничным тоном Роман.

– Ах ты ж гад! Не смей! Это мой папа! Ты не имеешь права! – в приступе истерики, колочу его повсюду, куда только попаду. – Гад! Это все из-за тебя!