Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена Страница 21

И все равно всем своим организмом на эти грязные признания реагирую.

Они волнуют меня до дрожи, до удушья, до инфаркта.

– Хочу кончить, Марин… Хочу в тебя… Я, блядь, только думаю об этом и, сука, едва не взрываюсь. Чувствуешь, как меня шманает? Чувствуешь? Маринка… Маринка моя… Как я хочу тебя! Сейчас сдохну, как хочу! – продолжает молотить, сжигая своим огнем весь кислород.

Сопротивляюсь изо всех сил, когда совершает первую, расчетливо-мягкую попытку свалить меня на кровать.

– Блядь, что не так, Марин? Что тебе не так? Я же чувствую, что ты тоже этого хочешь, Марин! – разражается возмущениями.

Чего в них больше: злости, замешательства или муки – невозможно определить. Всего этого слишком много! Меня волной за волной накрывает дрожью. Температурный режим напрочь сбивается. Дыхалка слетает. А сердце и вовсе отправляется в отрыв, после которого не всегда есть возможность восстановиться.

– Я не могу… Не могу… Не могу, Дань… Не сейчас…

– Сейчас! Сейчас я тебя уломаю, сама на мой член запрыгнешь, – конечно же, он абсолютно уверен в своих словах.

Бог Похоти! Ба!

Я и сама понимаю, что если он применит свои чертовы умения, то, несомненно, доведет меня до исступления.

Нельзя мне в кровать. Точно забуду обо всем и сдамся. А этого делать нельзя. Пока точно нет!

Надо подумать… Надо подумать… Надо подумать…

Завтра.

Сейчас не получается.

Отчаяние заставляет прибегать к экстренным мерам. Я совершаю глубокий вдох и просто падаю перед Шатохиным на колени. Он если и охреневает, такому раскладу не противится. Лишь тяжело вздыхает, когда я сжимаю ладонью его член.

– Твою мать, Маринка… Твою мать…

В последний раз взглядами сталкиваемся. Снизу вверх прожигаем и взрываем пространство – это и есть наш космос. Наша галактика, которая так и осталась неизведанной, непонятой, дикой, но такой, черт возьми, умопомрачительно прекрасной!

– Можешь кончить мне в рот, – шепчу тихо, будто и не своим голосом вовсе.

Я ведь не пресмыкаюсь ни перед кем. Я не смущаюсь. Я не нежничаю.

Но… Это ведь Даня Шатохин.

Смотрю в его глаза, на его губы, то, как он дышит… И… Я… Я просто возвращаюсь в прошлое, которым так долго жила. Я просто снова схожу по нему с ума! Я просто снова люблю его.

Эти мысли обрушиваются на меня, словно апокалиптический шквал. Всхлипываю в страхе, что раздавит.

Спасаюсь, как могу. Пытаюсь отвлечься. Закрываю глаза и подаюсь вперед.

Набрасываюсь на член Дани ртом. Обхватываю губами головку и без промедления проскальзываю по толстому стволу дальше.

Он подрагивает, я вся трясусь.

– Марина…

Шок, восторг, мука, трепет, голод, злость, удовольствие – все эти эмоции выражает стон Бога Похоти.

Я не знаю, как реагировать.

Мне этого так много! Мне этого так мало!

То ли голова начинает кружиться, то ли вращается вся планета – понять не могу. Вдавливаю колени в твердый пол. В попытке поймать опору, скребу ногтями Данин каменный пресс и прочесываю короткие волоски, что спускаются от пупка к паху. Сжимаю член обеими руками. Расслабляя язык, двигаю ртом по раскаленной длине.

От его запаха, вкуса, фактуры и формы пьянею. Причем сразу вусмерть. Никакой концентрации, ничего сознательного во мне не остается.

– Марина… Блядь… Твою мать… Ты охуенная… Ты такая охуенная с моим членом во рту… Возьми глубже… Еще, Марин… Целиком…

Это физически невозможно. Но меня так заводят указания, которые Шатохин шепчет, надавливая мне на затылок, что я стараюсь исполнить все его желания. Заглатываю член, пока головка не упирается в горло и не заставляет давиться.

По телу проходит дрожь. Разум освещает вспышка страха. Я подаюсь назад. Резко выпускаю член изо рта. Поймав его ладонью, машинально надрачиваю. Только после меня он такой мокрый, что буквально выскальзывает из руки. А возможно, проблема в том, что они у меня слишком сильно дрожат. Даня помогает, фиксируя мою кисть своей. Вместе сжимаем, вместе по нему проходимся – вверх-вниз, вверх-вниз… Ощутив невероятно-мощную пульсацию члена, задыхаюсь и распахиваю глаза.

– Блядь… Какой же он красивый…

Надеюсь, что не произнесла этого вслух. Я вроде как просто думаю об этом. Пропускаю одну отчетливую мысль, которая посещает затуманенный мозг, пока я рассматриваю этого свирепого зверя. Он беснуется так, что кажется, будто кровь внутри него натуральным образом кипит.

– Оближи головку, Марин… Пососи еще… – просит Даня отрывисто. – Я сейчас кончу… Блядь, я сейчас кончу… Не могу больше терпеть… – выдает со сдавленными толчкообразными выдохами, едва прохожусь языком. Каждое слово будто огнем меня опаляет. И я уже сама не могу терпеть. Хочу этого не меньше, чем он. А возможно, даже больше. – Ох, блядь… Соси… Соси у меня… Соси мой член, Динь-Динь…

Сосу, конечно. Я ведь сама в раж вхожу. Жаль, что длится это действительно недолго. Когда его член начинает пульсировать, подо мной будто пол в тряску приходит. Знаете это общее всполошенное состояние организма, когда ты улавливаешь приближение какой-то опасности? Происходит резкий выброс адреналина в кровь. Сердце с грохотом срывается. Пульсация в висках становится оглушающей. Дыхание сбивается.

Даня перехватывает инициативу, выдергивает из моего рта член, своей рукой его стискивает. Я охаю, зажмуриваюсь, сжимаюсь вся и замираю. Первые брызги спермы прилетают мне на глаза. Морщусь, ощущая, как Шатохин поливает мое лицо густыми и горячими потоками.

Влажные частые звуки, которые рождают ритмичные движения его руки по члену, перекрывают сначала короткие рычащие выдохи. А потом – громкий хриплый стон, заставляющий меня задрожать.

– Открой рот… – командует Даня резко.

Незамедлительно подчиняюсь. Выкатываю язык, как он когда-то учил. Послушно, не без личного удовольствия принимаю часть той терпкой, солоноватой и вязкой жидкости порока, что он направляет мне в рот. Остальное попадает мне на волосы, плечи и даже грудь.

Удушье возникает неожиданно. Я инстинктивно сглатываю скопившуюся во рту сперму, совершаю натужный вдох, смаргиваю слезы и вновь выкатываю язык.

Семяизвержение Дани по моим ощущениям длится долго. Я с каждой пробегающей секундой дрожу все сильнее, но по факту не двигаюсь. Пока он не опускается на колени рядом со мной. Буквально рухнув, сразу же обнимает. Я закрываю рот, снова сглатываю, как могу, вытираю лицо и будто опадаю, присаживаясь ягодицами на пятки.

Только сейчас замечаю, насколько сильно колотится мое сердце. Только сейчас начинаю бояться, что оно попросту разорвется. Только сейчас в принципе осмысливаю все свои чувства.

– Посмотри на себя, – сипит Даня, обжигая мое лицо дыханием. Я открываю глаза, направляю взгляд вниз и совершенно неуместно смущаюсь. В конце концов, собственное, раскрасневшееся, обнаженное тело в липких потоках спермы не каждый день доводится видеть. – Ты вся моя… Моя, Марин…

На эти заявления не нахожу возражений.

Возможно, потому что их не существует? Возможно, я с ним согласна?

Боже, как же кружится голова…

– Все, Марин. Детокс окончен. Мне башню рвет. Терпения нет. Еще хочу.

Я даже не вслушиваюсь в то, с какими интонациями он это произносит. Смотрю в его все еще черные магнетические глаза и в какой-то транс погружаюсь.

– Я устала, Дань… – мой собственный голос звучит тихо, будто печально. – Я беременна, помнишь? Мне нужно умыться и отдохнуть.

Он прищуривается. Спускает взгляд вниз, на мой живот.

– У тебя что-то болит?

Стыд становится нестерпимым. Я вздыхаю, поднимаюсь и забираюсь в джакузи. Не глядя на Шатохина, быстрыми движениями умываюсь. Но он, конечно, не задерживается. Входит в воду следом. И вновь зачем-то обнимает меня. Прижимаясь сзади, поглаживает живот.

Черт возьми, как меня это… Что? Раздражает? Бесит? Нет. Эта нежность размазывает.

– Извини, – выдыхает Даня, повергая окончательно в шок. – Я месяц без оргазмов. Я мог бы найти кого-то, да… Раньше так делал и даже не думал особо. Я мог бы просто подрочить, – подкрепляет сказанное грубоватым смешком. По моему телу новые волны дрожи расплываются, как я ни стараюсь отгораживаться от всего, что Шатохин делает и говорит. – Марин… Я хотел очиститься… Ну, после того, что было в баре… – едва он это вспоминает, я всхлипываю и с силой дергаюсь, чтобы отодвинуться. Не отпускает. Обхватывает поверх плеч руками и блокирует. – Я понимаю, что сделал тебе больно! Мне очень жаль! Блядь, я говорил уже, но если надо, скажу еще! Пока не найдутся слова, которых, на хрен, для тебя будет достаточно!