Заставь меня (ЛП) - О' Страница 21

Я окидываю взглядом все его тело, и мне становится жарко, когда я вижу его точеное телосложение. Сглатываю, вспомнив его вчерашние слова.

Тебе, наверное, лучше лечь спать, пока я не оттрахал тебя на каждом дюйме этой столешницы.

А столешница, конечно, большая. Невольно я представляю его твердое, татуированное тело надо мной, прижимающее меня, пока он берет то, что хочет. Пульсация татуированных мышц. Темный огонь в глазах. Грубые, голодные поцелуи…

— Если собираешься трахать меня глазами все утро, то сначала хотя бы угости ужином.

Красный. Жгуче-красный. Щеки пылают, потому что меня поймали на подглядывании. Я нервно тереблю нижнюю губу зубами, смотрю на свои ноги.

— Я не…

— Можешь отрицать, если тебе от этого станет легче, — он поворачивается с ухмылкой и добавляет к пиршеству на столе разделочную доску с нарезанным апельсином.

— Я чувствую себя слишком одетой, — я в той же атласной бордовой юбке, которую вчера надела на работу, и черном топе без рукавов. Кэш одет только в серые треники.

— Ты идеальная, — он наклоняет голову к табурету, предлагая мне сесть. — И голодная, надеюсь.

— Ты все это сделал? — я выдвигаю табурет со спинкой, и он наливает чашку кофе.

— Молоко или сахар? — он игнорирует мой вопрос.

— Что? А, просто молоко.

— Я не знал, что ты любишь, — он протягивает мне кружку, плеснув в нее немного молока. И что самое странное, его лицо почти застенчиво. Не обычная нахальная ухмылка. Как будто он действительно сделал все это только для того, чтобы я могла позавтракать так, как мне нравится, а не в качестве одной из его властных игр разума.

— Обычно я просто ем хлопья «Чериос».

— Ох, — его лицо мрачнеет, и впервые я замечаю легкую россыпь веснушек на его носу. Мне приходит в голову мысль, что это может быть очередной манипуляцией. Манипуляция или нет, но я чертовски голодна.

— Эй, это точно лучше, чем «Чериос».

***

Большую часть дня я провожу в своей комнате, не зная, как ужиться с серийным убийцей, как будто все это чертовски нормально. Кэш принес мне несколько комплектов пижам с бирками, так что, по крайней мере, мне удобно. Я пыталась читать найденные книги, но не могла сосредоточиться на словах. Большую часть времени я провела на кровати, уставившись в потолок. Думала. Планировала.

Если Кэш намерен держать меня здесь, в плену, с разочарованной мыслью, что я ему небезразлична, то я должна хотя бы уметь использовать это в своих интересах.

Во время завтрака я заметила две камеры, установленные в гостиной и на кухне. Уверена, что их больше. Встревоженная, я понимаю, что в этой комнате тоже наверняка есть по крайней мере одна, хотя не вижу ничего. Интересно, они записывают звук? Если да, то это значительно облегчит мою работу.

Я подумываю о том, чтобы надеть один из более откровенных пижамных комплектов, которые купил Кэш, но не хочу переусердствовать. Вместо этого я выбираю пудрово-розовый комплект из шелковых шорт и кофты на пуговицах с коротким рукавом. Прежде чем выйти из комнаты, расстегиваю верхнюю пуговицу.

Кэш сидит за ноутбуком в старинном кресле у окна. На нем черные брюки и белая рубашка, золотая пряжка ремня сразу же привлекает мой взгляд к его промежности. Что он, конечно же, замечает.

— Нравится?

— Боже, ты такой озабоченный, да? — пытаюсь выглядеть немного жеманной и слегка раздраженной, когда прохожу на кухню.

— Детка, «озабоченный» недостаточно сильное слово, — его глаза скользят по моему телу, он облизывает нижнюю губу, и, черт возьми, бабочки порхают у меня в животе.

— Можно мне сделать чай? — спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на голодный взгляд его глаз.

— Над раковиной справа.

Когда открываю шкаф, на первой полке стоят кружки, а на второй — коробки с чаем: Эрл Грей, Английский завтрак, ройбуш и ромашка. Все, как обычно. Решаю, чего хочу, когда тело Кэша оказывается в нескольких сантиметрах от моей спины, его дыхание обжигает мою шею. Он тянется над моей головой, прижимаясь торсом к моей спине, и мое сердце учащенно бьется.

— Этот — мой любимый. Я поставлю воду, — его резкое отсутствие заставляет меня схватиться за стойку для поддержки. Соберись, Харлоу. Это он должен волноваться, а не ты.

— Я могла сама дотянуться, — насмехаюсь и наливаю две кружки. Когда поворачиваюсь обратно, мое горло сжимается. В задней части брюк у него черный пистолет. Он пытается запугать меня? Ведь я не так быстро забыла ту прекрасную картину, которую он нарисовал, что произойдет, если я уйду. Или нам действительно угрожает такая опасность, что, несмотря на людей, которые, по его словам, стоят лагерем снаружи, ему все равно нужно иметь при себе оружие?

— Итак, чем ты занимаешься весь день? — я прислоняюсь спиной к острову и скрещиваю руки, но потом думаю, что лучше выставить свои лучшие достоинства вперед. На мне нет бюстгальтера, и когда я опираюсь ладонями на стойку, моя грудь виднеется через тонкий шелк. Тонко, но эффективно, судя по тому, как он поправляет брюки.

— Ты хорошо выглядишь.

Я не упускаю тот факт, что он проигнорировал мой вопрос, но все равно подыгрываю ему:

— Конечно, ты же подбирал наряд, — ме не нужно форсировать дразнящий, кокетливый тон.

— Вообще-то, Стелла.

Ох.

Он делает несколько шагов, чтобы сократить расстояние между нами, и я думаю, что он прижмет меня к столу. Однако вместо этого он зеркально отражает мою позицию на прилавке напротив.

— Конечно, на полу это будет смотреться лучше, — вот моя возможность.

— Да, насчет того, что ты сказал прошлой ночью… — я прикусываю губу и мямлю, как будто нервничаю.

— Какую часть? — он поднимает бровь.

— Та часть, где речь идет о столешницах, — я смотрю вниз на свои ноги, но, не желая переигрывать с робостью, поднимаю глаза и смотрю прямо в его затуманенный похотью взгляд.

— Не помню, — он отталкивается от стойки. — Расскажи подробнее, — его голос хриплый, и мне не нужно притворяться, что на моих щеках появился румянец.

— Причина, по которой ты сказал мне идти спать, — его присутствие приближается ко мне, хотя он не сделал ни шагу.

— Ты можешь лучше, — его рука находит мое бедро, и он медленно скользит большим пальцем по атласному материалу, пока его большой палец не касается моей кожи.

Я вздыхаю, отчасти для драматизма, а отчасти потому, что дышать становится все труднее.

— Ты сказал, что хочешь трахнуть меня на каждом дюйме столешницы.

— Черт, это звучит намного грязнее, когда слетает с твоих сладких губ, — его рука на моем бедре сжимается, и мне стыдно признаться, что я покачиваюсь в такт его прикосновениям.

— Ну, я заметила камеры. Если что случится, кто-нибудь еще увидит?

— Если бы они увидели, я бы их убил, — он говорит это так беззаботно, но я знаю, что это не фигура речи. — Это произведение кинематографического искусства будет только для моих глаз.

— Хм, — я смотрю в сторону и пытаюсь изобразить на лице легкое разочарование.

— В чем дело?

— Просто кажется, что без звука будет не так хорошо. Как упущенная возможность, — я пожимаю плечами, и дьявольская улыбка, которую он дарит мне в ответ, посылает жар по коже.

Он смеется.

— Почему ты думаешь, что там не будет звука?

— Во всех криминальных сериалах, которые я смотрю, никогда нет аудио на записях с камер наблюдения.

— Это не сериал. У меня первоклассная система безопасности, что означает потоковое цветное HD-видео и полный звук, — прежде чем я успеваю ответить, чайник начинает свистеть, и Кэш поворачивается, чтобы налить воду.

— Мне страшно, Кэш, — это не то, что я хотела сказать, но, тем не менее, вырвалось.

— Я знаю, но ты не должна меня бояться. И пока ты моя, не должна бояться никого другого, — я хочу возразить и сказать, что я не его. Я не гребаный объект, на который он может претендовать. Но говорю своему феминизму помолчать, потому что сейчас не время.