Пока небеса молчат - Регина Грез Страница 21

Шадар сердито ерзал на ковре, явно тяготясь разговором, а я неуверенно спросила:

– Что же мне сделать для вас, почтенный Муса?

Шейх пожевал губами, прикрыв веки, словно раздумывал, потом тихо и внятно произнес:

– Абдуль Мирза, которого зовут еще Мясником, недавно привел сюда пленного русского солдата. Его хотели резать на кусочки и по частям отослать в долину для устрашения шакалов, но я не позволил. Дни мои на исходе. Где взять другого неверного? Я должен этого русского обратить в истинную веру. Каждому сладок язык родины… Завтра ты пойдешь со мной и переведешь, чего я хочу. Если не согласится принять Дарам и слова Мудрейшего в сердце, ему отрежут голову. И очень жаль, ведь он крепкий и храбрый мужчина. Мог бы принести пользу нашим делам.

Я окаменела. Я отказывалась верить в то, что здесь среди старых валунов и сонных трав творится настоящая драма. Может, Муса Зиэтдин шутит… Шадар криво улыбался, наслаждаясь моим замешательством.

«Теперь поняла, куда ты попала, сестренка?» Только сестренкой он меня больше не назовет. Но и женой его я не стану по доброй воле.

Старый шейх вгляделся в мое лицо тусклыми, слезящимися глазами и пригласил войти в дом. Мне выделили комнату с треснувшей кирпичной стеной. Пока осматривалась, слышала, как Шадар продолжает спорить с хозяином. Неужели все еще обо мне говорят… Наконец, слышно стало лишь слабое бормотание Мусы Зиэтдина. Казалось, он чем-то расстроен. А потом раздался возмущенный птичий клекот, но быстро смолк.

Я выглянула в окно и увидела, что Шадар несет к воротам молодого голенастого петуха, тот волочил по земле крылья, красный гребень в песке. Немного поколебалась и вернулась к шейху.

– Вы разрешили?

Муса Зиэтдин печально кивнул.

– Он научился громко орать, как свойственно всему петушиному роду. В горах много разных людей бродит, нельзя привлекать внимание к жилью.

– А куда Шадар его понес?

– Хочет сцедить кровь на развалинах молельного дома. Еще смазать ствол священного дерева. Так поступали наши предки, готовясь к войне с неверными.

– Шадар приехал издалека. За что он здесь воюет?

Муса Зиэтдин усмехнулся в седую бороду.

– За большие деньги, Мариам. Всевышний этого не осуждает, но по заслугам будет и расчет. Каждый выбирает цель и награду по себе. Мою цель ты теперь знаешь. А чем тебя отблагодарить?

– Я хочу вернуться в город.

– Вернешься, – уверенно произнес Муса Зиэтдин, – вернешься, когда время придет. Ты долгий путь сюда проделала, наверно, голодна. Сейчас посмотрим, что у нас есть…

Мы вместе выпили по две пиалы душистого чая с вяленой сливой на ниточке, потом шейх дал понять, что хочет остаться один, а мне показал, где можно нагреть воду и помыться. Ноги мои были стерты до крови и очень болели, долго не могла уснуть. Слышала, как к шейху кто-то приходил в сумерках, боялась увидеться с Шадаром, но никто меня не тревожил.

Если бы не ныли ступни, я бы непременно встала и вышла во двор. Лохматый пес Хабира больше не сторожит, беги, куда хочешь, но у меня не хватит смелости и смекалки. В ночном лесу заблужусь, а днем на меня наткнется тот же Хабир. И, возможно, уже не захочет отвести к Жнецу. Себе оставит…

Ночь была удивительно тихая, казалось, слышно, как небо дышит над нами холодными звездами. Я думала о русском солдате. Верит ли он в своего русского бога, так же сильно, как Муса Зиэтдин в своего… Завтра я это узнаю.

Глава 15. «Запомни адрес!»

Раньше в сарае держали овец, а сейчас на привязи у стены сидел оборванный грязный мужчина. Муса Зиэтдин взял из рук охранника скамью и сам основательно утвердил ее на земляном полу, усаживаясь напротив загородки.

Я стояла рядом, сжимая в руках Дарам, словно он был залогом наших мирных намерений, но в сердце разгорался протест. Разве можно принуждать человека к вере? Можно заставить любить Всевышнего каким-то особым способом?

Шейх оглянулся на охранника и жестом велел ему отойти к дверям. Потом медленно вынул из рукава четки и вполголоса стал молиться, настраиваясь на непростую беседу. А я смогла наконец разглядеть пленника. Какой жуткий сюрприз меня ожидал! Очень оброс и осунулся, но это был тот солдат, который покупал у нас дыню в Чаргане и помог мне добраться до Бештема.

– Как вас зовут? – шепотом спросила я.

Прищурив один глаз, он посмотрел исподлобья и вдруг резко вскинул голову – тоже вспомнил и теперь думал, как вести себя дальше. Я немного испугалась, что русский начнет ругаться или наоборот замкнется. Хотела опередить.

– Я- Марьяна. Я оказалась здесь случайно и попробую вам помочь. Есть только один способ сохранить жизнь, не торопитесь с решением. Пожалуйста, выслушайте меня спокойно.

– Ты здесь зачем? – глухо спросил он.

Я покосилась на шейха, который прикрыв глаза, раскачивался всем телом в священном трансе.

– Вам нужно принять его предложение.

– Кого? – насмешливо спросил русский. – Хоттабыча старого?

– Пожалуйста, отнеситесь с уважением…

– Тебя специально прислали для переговоров? – русский подтянул ногу, звякнув цепью. – Так о чем говорить… Менять меня не будут, птица не велика, держать тоже смысла нет – скоро сюда наши придут. Я знаю, что меня ждет, Маша. Сигареты сможешь достать? Курить хочу.

Он корчился, стараясь принять удобную позу на черной гнилой соломе. Брюки в бурых разводах, рука перевязана обрывком рубашки, на виске запеклась кровь, – там, где надулся синий рубец от удара. Мне хотелось выбежать на свежий воздух и закричать, чтобы с гор сорвалось эхо. Так нельзя обращаться с живым человеком! И с мертвым тоже нельзя… Какой бог это позволяет и одобряет?

Муса Зиэтдин дернул за край моего платья, обращая на себя внимание.

– Прочти ему этот стих. Скажи, что Всевышний дарует прощение и залечит раны.

– Да-да…

Я наклонилась на деревянную загородку и теперь смотрела на русского в упор.

– Слушайте внимательно и повторяйте за мной, тогда вам сигареты дадут. "Может быть…"

– Ну, давай – затягивай свою песню!

– Вы носите крестик? – перевела я вопрос шейха.

– Нет. Я в эти сказки никогда не верил.

– Как мне вас называть? Скажите имя.

– А-а-ай… (брань), – скривился он.

– Вам лекарства нужны? – прошептала я.

Он снова застонал, схватившись за голову, как будто от невыносимой боли. Я растерянно ждала, когда успокоится и ответит. Но никак не