Неприкасаемые - Дж. Дж. МакЭвой Страница 21

— Моя семья и я уезжаем. Я предлагаю…

— Прекрасно, я поеду с вами, — Шеймус ухмыльнулся, снова обрывая меня. — Какой смысл так одеваться, если меня никто не увидит? — он поднялся на ноги, выпуская дым из трубки мне в лицо.

Он прошел вперед только для того, чтобы остановиться прямо рядом с Мел и подать ей руку.

— Я бы предпочла сгореть в огне, — сказала ему Мел, но он все равно взял ее за руку.

— Я не спрашивал, моя дорогая. Не нужно быть такой враждебной, мы же семья, — сказал он, провожая ее к двери. Он, как и все мужчины Каллахан, обладал обаянием, и это вызывало у меня отвращение.

— Ты назвал меня коровой. Дважды, — сказала она без эмоций.

— Я уверен, что тебя называли и похуже, — он подмигнул, и выражение лица Мел обеспокоило меня. Она не испытывала к нему ненависти.

Седрик стоял передо мной, пытаясь подобрать нужные слова. Но, как всегда, когда дело касалось Шеймуса Каллахана, слов не было. Мама поцеловала меня в щеку, когда я прислонился к столу. Один за другим они все ушли, когда вошли уборщицы.

— Лучше бы не осталось ни одного гребаного пятнышка, — я допил остатки своего бренди, прежде чем уйти.

МЕЛОДИ

— Где Лиам? — спросила я, выходя из машины. Я ждала уже полчаса, а этот придурок все еще не сел в машину.

Горничные, с которыми я даже не потрудилась познакомиться, стояли снаружи и ждали. Они не должны были покидать подъездную дорожку, пока мы не уедем. Никто из них не выглядел смущенным, но это был результат многолетней работы.

— Мэм, — сказала одна из них. — Он пошел переодеться в свою комнату и больше не выходил.

— Вы свободны, — сказала я им, входя в дом. Я понятия не имела, в чем, черт возьми, заключалась его проблема, но ему нужно было надеть штаны большого мальчика и разобраться с этим.

В тот момент, когда Седрик упомянул Шеймуса, Лиам пришел в ярость. Я знала о Шеймусе; он убивал, воровал и подкупал, чтобы попасть в учебники истории…но опять же, мы все этим занимались. То, что он сделал, я сама изучала и копировала. Он произвел на меня впечатление, а меня было тяжело удивить. Шеймус был смертельно опасен И самоуверен. Он требовал уважения, которое заслужил, но я никогда не доставила бы ему такого удовлетворения. Он был в моем доме.

В тот момент, когда я вошла в нашу комнату, я последовала за музыкой, доносящейся из гардероба Лиама. Его гардероб, должно быть, был такой же большой, как мой, если не больше; заднице Лиама нравились костюмы.

У дальней центральной стены стояло черное пианино.

Подойдя к нему сзади, я схватила его за волосы и откинула их назад, приблизив свое лицо к его щеке.

— Я ненавижу, когда меня обманывают, Лиам.

— Попроси моего дедушку отвезти тебя, — рявкнул он, как ребенок.

Отпустив его волосы, я села к нему на колени.

— Что за пассивная агрессия? Что, черт возьми, с тобой не так?

Он вздохнул, притягивая меня ближе к себе, и поцеловал. Я поцеловала его в ответ, прежде чем прикусить его нижнюю губу.

— Сексом ты не решишь проблему. Как бы мне ни нравилось ставить твоего дедушку на место, мне нужно знать, какой сукой нужно быть, — честно сказала я ему.

— Я ненавижу Шеймуса всем своим сердцем, — прошептал он, прижимая меня крепче.

— Я поняла. Почему? — должна же быть какая-то причина, по которой он питал такую ненависть.

Я нахожу это сексуальным. Однако ему было больно, и он все больше раздражал меня. Я не была уверена, когда мы превратились в идеальную пару, но с каждым днем он становился все большей частью моей души. Часть меня все еще беспокоилась об этом.

— Шеймус всегда верил в выживание сильнейших. Мой отец считал, что город был одной из причин, по которой я был так болен. Он взял нас всех с собой в Ирландию, и в самую первую нашу встречу он оглядел меня с ног до головы и сказал: В дикой природе животные поедают своих детенышей, если те больны. Он и мой отец поругались… Хотя это было больше похоже на то, как мой отец кричал, а Шеймус курил в своем кресле. Он сказал моему отцу, что если он слишком слаб, чтобы убить меня, он окажет мне честь. Что у человека в его положении не может быть такого ребенка, как я; что он должен быть счастлив, что ему подарили еще одного сына, и он мог бы вырастить Деклана, чтобы заменить меня, если бы захотел. — Его хватка на моем бедре усилилась, но я позволила ему сжимать так сильно, как ему было нужно.

— Но ты выжил, и стал сильнейшим, — прошептала я, держась за его лицо.

Он поцеловал мою ладонь.

— Шеймус любит, чтобы все делалось по-его. Он хотел, чтобы компания перешла к Нилу, а мой отец отказался. Мой отец довольно хорошо научился отказывать моему дедушке. Он никогда не должен был жениться на моей матери. В конце концов, она не была чистокровной. Быть наполовину ирландцем так же хорошо, как быть итальянцем. — Он искоса посмотрел на меня, оставив меня разрываться между желанием поцеловать его и разбить его лицо.

— Твоя чистокровная итальянка может побить любого ирландца…

— Да, я знаю, любимая. Ты такая чертовка, — он ухмыльнулся, сжимая мою задницу.

— Разве у Эвелин Нил не родился, когда она была молодой? В то время ей было, должно быть, шестнадцать или семнадцать.

— Она рано стала матерью. Мой дедушка клянется, что Седрик нарочно сделал ей ребенка. Он знал, что Шеймус не одобрил бы, если бы его единственный живой сын женился на ком-то, кого он не выбрал. Однако после того, как Эвелин забеременела, он ничего не мог поделать, — объяснил он. — Мы, знаешь ли, верующие католики, — сказал он со своим акцентом.

— Tá tú ar leathcheann3, — сказала я, слезая с него.

— Ты любишь меня или ненавидишь, решайся, черт возьми, жена. Я готов даже на избиение плёткой.

— Плётка?