Шарон Сэйл - В глубине сердца Страница 21

Шерифа удивило странное, почти потерянное выражение, появившееся на лице Монти.

— У меня нет желания рыскать по окрестностям в поисках приключений, и я не нарушаю законов, — смущенно произнес он, — ни юридических, ни моральных.

Мужчины обменялись взглядами, и, когда отвели глаза друг от друга, показалось, что оба удовлетворенны тем, что увидели.

— Вот и хорошо, — подытожил Джон Томас. — Сейчас я отвезу тебя, чтобы ты забрал свою машину, и увидимся завтра утром. Мне надо съездить домой и проверить, как там одна женщина. — Последние слова Джон Томас сказал, чтобы скрыть свои истинные чувства.

Шериф направился к двери, за ним следовал его помощник. Джон Томас уже стоял одной ногой на ступеньке крыльца, собираясь шагнуть вниз, когда вопрос, заданный Монтгомери Тернером, остановил его на полушаге.

— Она ваша жена, сэр?

Джон Томас резко повернулся. Его внезапно охватил гнев. Ведь Саманта могла быть его женой — если бы не солгала.

— Я думал, что уже просил тебя прекратить называть меня «сэр».

Монти кивнул.

— Как ее зовут?

— Ее зовут Сэм. Она попала в беду. Я что-то вроде няньки.

Монти снова кивнул, сощурив глаза.

— Мы выросли вместе, — добавил Джон Томас. «Мы клялись в любви и любили друг друга». Тут у него мелькнула мысль: а почему он пошел на все, бросил привычную жизнь, когда пришло ее письмо? Единственным объяснением, которое пришло в голову шерифу, было то, что старые обещания, которые он когда-то давал, оказались крепче, чем любовь.

Монтгомери заметил, как напряглась спина его шефа, как тот распрямил плечи, широким шагом преодолевая расстояние до патрульной машины. Помощник шерифа сбежал с крыльца, прыгая через ступеньку, и упал на пассажирское сиденье буквально за секунду до того, как Джон Томас включил первую передачу.

Видно, он сказал что-то такое, что не на шутку задело шерифа.

Глава 6

Джон Томас въехал на подъездную дорожку и остановил машину у дома. У него учащенно забилось сердце, когда Саманта открыла дверь и, улыбаясь, вышла на крыльцо.

На какое-то мгновение Джонни забылся и почти раскрыл объятия, собираясь приветствовать Сэм по-своему. Но вовремя одернул себя.

«Черт тебя побери, Сэм! Черт тебя побери за то, что заставляешь опять хотеть тебя!»

Бандит прошмыгнул мимо Саманты из дома и бросился с крыльца, виляя хвостом, с языком, вывалившимся из пасти. Пес, казалось, умолял хозяина почесать его за левым ухом, похлопать рукой по загривку.

— Поздоровался бы с ним, — сказала Саманта, указывая на собаку, энергично мотавшую хвостом у ног Джона Томаса. — Он лежал у двери больше часа, ожидая, когда раздастся шум твоей машины. Я думаю, он влюблен.

«Клянусь преисподней, дорогая, — подумал Джон Томас, отсутствующим взглядом глядя на Бандита, — конечно, он влюблен. Ни у него, ни у меня не осталось ни капельки благоразумия. С тех пор как ты вошла в нашу жизнь».

— Ты уверена, что он влюблен именно в меня? — спросил Джон Томас, с удовольствием отметив, как лицо Сэм залила краска смущения.

Он ласково почесал пса за ухом и хлопнул по покрытому густой шерстью загривку так, что в воздух поднялось облачко пыли.

Бандит плюхнулся на землю рядом с крыльцом и начал яростно чесать свое брюхо. Джон Томас перешагнул через него и поднялся по ступеням.

Не удержавшись от соблазна слегка подразнить ее, Джон Томас, приподняв бровь, взглянул сначала на Бандита, затем на девушку и лукаво спросил:

— А что тебе почесать?

Обвив рукой талию Саманты, Джон Томас нацелился губами ей в щеку, зная, что сейчас она его оттолкнет. Так и случилось.

Саманта слегка ткнула его в живот, ускользая от приглашения, которое прочитала в этих теплых карих глазах.

— Ты невозможен, — ласково проговорила она и указала на открытую дверь. — Обед ждет.

— Я тоже, — парировал Джонни, продолжая стоять и смотреть на слегка озадаченное выражение на ее лице, в широко распахнутые голубые глаза.

Повисло долгое, томительное молчание, и Саманта наконец поняла, что Джонни не сдвинется с места, пока она ему не ответит.

— Чего же ждешь ты? — спросила она, не в силах отвести глаз от его лица.

— Ответа, Саманта Джин. А ты?

— Что я? — невнятно переспросила она, отводя глаза. Но Джон Томас ухватил ее большим и указательным пальцами за подбородок и нежно развернул к себе. Она вздохнула и посмотрела ему в глаза, неосознанно желая, чтобы Джонни продолжал. Он так и сделал.

— Так почесать тебя немного или обойдемся одним обниманием?

Тон его был поддразнивающим, но глаза говорили совершенно о другом. Саманта поежилась.

— Думаю, достаточно будет просто обняться, — прошептала она, отлично понимая, что получит не только это, но и многое другое, если даст Джонни хоть малейший шанс.

— Но только обняться и все, — добавила она, предупреждая. Его улыбка получилась чуть кривоватой и повиновения не обещала. Джон Томас протянул руки и застыл в ожидании.

Тогда Саманта вздохнула и шагнула в его объятия, наслаждаясь мгновенным чувством безопасности и теплоты, понимая, что с этим мужчиной она больше никогда не будет одинока. Но даже зная все это, она не могла забыть их прошлое, не могла забыть, что он любил ее и потом бросил. Подобное легко может повториться снова.

— Добро пожаловать домой, Джонни. Я скучала по тебе, — произнесла она мягко и прижалась носом и губами к его рубашке, с любовью вслушиваясь в стук его сердца, тая от удовольствия в его руках. Объятия Джонни были так крепки, что любая попытка отодвинуться могла бы причинить боль.

— Спасибо, Сэм. Приятно знать, что по тебе скучают. Что у нас на обед?

Он отпустил девушку и прошел в дом, не в силах смотреть на ее потрясенное лицо. Он не хотел быть таким резким, но, почувствовав, как ее тело прижалось к нему, понял: это единственное, что ему остается, иначе он возьмет ее на руки, отнесет в свою кровать, разденет и…

Саманту шатнуло; ей пришлось ухватиться за перила крыльца, чтобы устоять на ногах. Она смотрела на Джонни, открывавшего сетчатую дверь, чтобы войти в дом, и спрашивала себя — что с ним такое случилось?

И тут она вспомнила его объятие, какое-то отчаяние в том, как он держал ее, и решила, что будет лучше, если она оставит свой собственный вопрос без ответа. У нее было такое чувство, что ответ ей известен.

— Цыпленок, — ответила она, двинувшись следом за Джоном Томасом.

При ее словах Джонни резко обернулся и застыл с суровым выражением, снова с удовольствием наблюдая, как густо краснеет ее лицо, шея, как краска распространяется дальше по телу, исчезая из виду под воротничком ее рубашки.

— Надеюсь, ты говоришь о том, что приготовила, а не даешь мне всякие прозвища, дорогая, потому что, должен тебе напомнить, я всегда отвечаю на вызовы.