Розамунда Пилчер - Дикий горный тимьян Страница 21

Привыкшие к суровым зимам местные жители ожидали их каждый год и воспринимали как неизбежное зло. Обитатели небольших ферм и отдаленных коттеджей на малых холмах на время оказывались полностью отрезанными от мира. Но за толстыми стенами домов и с внушительными запасами торфяных брикетов зимняя стужа была не страшна, тем более что в каждом доме всегда было вдоволь овсянки и корма для скота. Жизнь продолжалась. Красный почтовый фургон ежедневно объезжал горные долины, крепкого телосложения домохозяйки в резиновых сапогах и трех шерстяных кофтах выходили из дома покормить кур и вывесить белье на леденящем ветру.

Итак, было воскресенье.

Господь — Пастырь мой;Я ни в чем не буду нуждаться:Он покоит меня на злачных пажитях…

Трубы отопления в церкви были чуть теплыми, сквозняк — продирающим до костей. Прихожане — из-за непогоды их было совсем немного — громко пели последний псалом заутрени, а их голоса заглушал бушующий за окнами ветер.

Джок Данбит, стоя один в специально отведенном для обитателей Бенхойла месте, держал Псалтырь руками в митенках, но даже не смотрел в него, отчасти потому, что пел этот псалом всю жизнь и знал его наизусть, отчасти потому, что впопыхах забыл очки дома.

Перед тем как ему уйти, Эллен сердито ворчала:

— Ты уж совсем из ума выжил, думая, что доберешься до церкви в такую погоду. Все дороги завалены снегом. Заехал бы к Дейви и попросил его подвезти тебя.

— У Дейви своих дел по горло.

— Ну, так остался бы дома да посидел у камина, послушал службу по радио. Ну, хоть раз в жизни?

Но он был упрям и неуступчив, и ей пришлось, в конце концов, со вздохом, возведя глаза к небу, смириться.

— Ну, что ж, пеняй на себя, если кончишь жизнь в каком-нибудь сугробе по дороге к церкви.

При одной мысли о том, что такое может случиться, Эллен разволновалась. Несчастья придавали вкус и остроту ее жизни. Она всегда первой произносила: «Так я и знала». Досадуя на Эллен, Джок поспешил скорее уйти из дома и впопыхах забыл очки, но из упрямства решил за ними не возвращаться. Однако его решение ехать в церковь было вознаграждено: старый «лендровер» благополучно преодолел на самой малой скорости четыре мили заснеженной дороги и доставил его в церковь. Хоть Джок изрядно промерз и почти ничего не видел без очков, он был рад, что ему все-таки удалось осуществить задуманное.

Всю свою жизнь, если не возникало какого-нибудь препятствия вроде болезни, войны или другого стихийного бедствия, по воскресеньям он всегда приходил в церковь. Когда был ребенком — с родителями; когда служил солдатом — по надобности; когда повзрослел и стал владельцем Бенхойла — из чувства долга, для поддержания традиций, чтобы подавать хороший пример. А сейчас, когда постарел, — за утешением и надеждой. Старая церковь, слова церковной службы, мелодии псалмов — это то немногое, что не менялось на протяжении всей его жизни. Возможно, сейчас, в конце, только они и остались неизменными.

Так, благость и милостьДа сопровождают меня во все дни жизни моей,И пребуду я в доме Господнем многие дни.

Он закрыл Псалтырь, склонил голову, получая благословение, поднял со скамьи лежавшие рядом водительские перчатки и старую твидовую шапку, застегнул пальто, обмотал шею шарфом и двинулся к выходу по главному проходу.

— Добрый день, сэр. — Атмосфера в этой церкви была самая дружеская. Люди общались между собой в полный голос. Не было здесь перешептываний, будто в соседней комнате лежит умирающий.

— Ужасная погода. Здравствуйте, полковник Данбит. Как там у вас на дорогах?

— Молодец, Джок, проделать весь этот путь к церкви в такую погоду — это просто подвиг.

Последние слова за спиной Джока произнес сам пастор, нагнавший его в проходе. Преподобный Кристи был человеком могучего телосложения с плечами, как у игрока в регби. И все-таки Джок на полголовы выше его.

— Я боялся, что в церкви народу будет негусто. Рад, что добрался, хотя и было это нелегко, — сказал Джок.

— А я думал, что вы там, в Бенхойле, оказались отрезанными от мира.

— Телефон, и правда, молчит. Должно быть, где-то внизу повреждена линия. Но мне удалось доехать, спасибо «лендроверу».

— Холодный выдался день. Не зайдете ко мне? Пропустим по бокалу хереса прежде чем вы отправитесь в обратный путь.

Его глаза лучились добротой. Он был хороший человек, и жена у него была милой и простодушной. Джок на минуту представил себе гостиную в доме пастора, кресло, которое для него придвинут поближе к жарко пылающему камину, аппетитный запах жарящегося воскресного барашка. Чета Кристи всегда жила в свое удовольствие. Он подумал о темном сладком согревающем хересе, о радушной миссис Кристи и чуть было не принял приглашение. Но все-таки устоял.

— Нет, — сказал он, — лучше вернусь пораньше, пока погода окончательно не испортилась. И Эллен ждет. К тому же не хотелось бы, чтобы констебль нашел меня в сугробе замерзшим и с запахом алкоголя.

— Ну, что ж, вполне вас понимаю. — За добрым выражением лица и оживленными интонациями скрывалась озабоченность. Пастору больно было видеть утром Джока, одиноко сидевшего на своей скамье. Большая часть прихожан по какой-то причине теснилась ближе к выходу, а Джок, подобно изгою, оказался в грустном одиночестве.

Он выглядел стариком. Впервые мистер Кристи отметил про себя, как сильно Джок сдал за последнее время. Слишком худ, слишком высок, в твидовом костюме, висевшем на его тщедушном теле, как на вешалке, с припухшими и покрасневшими от холода руками. Ворот рубашки отставал от шеи, во всех движениях ощущалась неуверенность, даже в том, как он ощупью искал Псалтырь и фунтовую банкноту, которую, как обычно, бросил в урну для пожертвований.

Джок Данбит, владелец Бенхойла. Сколько ему? Шестьдесят восемь, шестьдесят девять? По нынешним временам, не так уж и стар. По крайней мере, для наших краев, где люди доживают до восьмидесяти и остаются бодрыми и энергичными, продолжая активно вскапывать свои огороды, держать кур и захаживать вечером в деревенский трактир, чтобы опрокинуть стаканчик. Но в сентябре прошлого года у Джока случился сердечный приступ, и с тех пор он стал явно сдавать. Чем же ему помочь? Если бы он был простым фермером, мистер Кристи наведывался бы к нему, угощал бы булочками, испеченными миссис Кристи, наконец, предложил бы нарезать щепы для растопки, но Джок не был рядовым фермером. Он был подполковник Джон Ретбон Данбит, потомок камеронских горцев, владелец Бенхойла, мировой судья. Он был горд, но не беден. Он был стар и одинок, но не беден. Напротив, он был всеми уважаемым человеком, имеющим большой дом, фермерское хозяйство, около двенадцати тысяч акров земель на холмах, более тысячи овец, немного пахотных земель, немного охотничьих угодий, немного мест для занятия рыболовством. Во всех отношениях завидная собственность. И если большой дом постепенно приходит в упадок, а воротничок на его рубашке потерт, это не значит, что он беден. Это означает, что он схоронил жену, что у него нет детей, что старая Эллен Тарбат, ухаживающая за Джоком и его братом Родди, уже не справляется с хозяйством.