Галина Лифшиц - Блудная дочь Страница 21

– Так вот, – соседка опять перешла на шепот, – все утро двое кавказцев в их дверь звонили, буквально ломились, кричали, что дверь взорвут, требовали Митю. Я им в конце концов из-за двери погрозила, что милицию позову. Я на всякий случай сказала, что здесь давно никто не живет. Они убежали, но думаю, что Мите надо какие-то меры принять. Предупредите его. Может, и правда милицию вызвать? Могут ведь подкараулить и что угодно сделать.

– Давно это было? – спросила Поля.

Сердце ее бухало со страшной силой.

– Примерно час назад, может, чуть больше.

«Значит, почти сразу после моего ухода», – поняла Поля.

– Спасибо вам большое. Митя все уладит. Я ему передам. Извините за беспокойство, – еле смогла она выговорить.

Прежде чем ее выпустить, соседка долго бдительно вглядывалась в глазок. Потом все-таки решилась и рывком распахнула дверь. Поля вынырнула и тут же услышала, как звучно поворачиваются замки. Руки ее тряслись, к сердцу подступала какая-то вдохновенная злоба (у нее так бывало иногда перед выступлениями). Она быстро вошла в квартиру и, не разуваясь, направилась к телефону, возле которого так и лежала бумажка с номером Сослана. Не представляя, что сейчас скажет, она набрала номер.

– Але, – тут же отозвалась безмятежная женщина. Поле показалось, что она услышала какой-то акцент.

– Сослана позови, – велела Поля низким голосом. Дыхание у нее перехватывало от дикой ненависти.

– Сослан, иди, тебя, – уютно, невозмутимо позвала женщина, и стало понятно, что акцент не послышался, а действительно был.

Гнездо сучье, пронеслось в Полиной голове, своих бы баб пугали. Если бы мы у них так… На их баб… Смелые какие… Только с женщинами и умеют…

Но тут в трубке раздалось сиплое мужское:

– Але…

Знакомый голос.

– Сослан, – низко, с придыханием прошипела Полина.

Она сама не узнала звучание своего голоса: сердце подступило к горлу, мешало говорить, она как бы проталкивала слова сквозь гулкое его биение.

– Я хозяйка квартиры, где вы были сегодня и имели наглость угрожать моему дому и моему сыну. Знай, что твой номер телефона и показания свидетелей уже в отделе по борьбе с организованной преступностью. Тобой уже занимаются, понял? И еще запомни: ты в чужом городе смеешь угрожать, что убьешь моего сына. У нас в твоем городе тоже есть люди. И если ты, мразь, еще посмеешь нам угрожать, вам там не поздоровится, ясно?

Полина, не дожидаясь ответа, бросила трубку. Ее злое вдохновение подсказывало, что именно так и надо. Пусть думает, когда угрозы свои кидает. Ее колотила дрожь, трудно было успокоить дыхание.

И опять она не сразу заметила безмолвно стоящего в дверях Митю. Он смотрел на нее с восхищением. Она и забыла, что принарядилась. Ничего себе день рождения!

– Супер выглядишь, – одобрил Митя, – и с этим классно поговорила. Но больше так не делай. Я сам собирался с ним разобраться. Ты в это не лезь.

– День рождения у меня сегодня, – угрюмо сообщила Поля. – Иду домой, а соседка мне сообщает, как этот приходил, взорвать тут все грозился.

– День рождения? Что ж ты молчала? Отметим как следует. А этих я слышал. Смысла не было открывать. Разберутся с ними. Мы вот что с тобой сделаем! Мы давай-ка к Агате пойдем. Там и отметим. Собирайся.

– А кто такая Агата? – поинтересовалась Поля.

Дима никогда не знакомил ее с друзьями и ничего о них не рассказывал. Что-то все-таки меняется к лучшему. И – кто его знает, как еще все повернется?

Шел первый день из назначенных Полей трех прощальных счастливых дней. И, похоже, неплохой день будет, раз ее собрались показать кому-то.

– Агата? – голос Мити звучал необычно. Нежно и уважительно. – Сама увидишь. Агата – это все.

– Что собирать? – с готовностью откликнулась Поля.

– Бери всего побольше. Мы на несколько дней заляжем. Скрипку бери. Может, сыграешь ей там. Укладывайся иди. А с этим – даже не думай. Агата все сделает.

– Тебе что брать? – Поле не терпелось попасть к людям, отметить свой праздник. Она сердцем чувствовала, что стоит на пороге чего-то нового и очень хорошего.

– Мне? – засмеялся Митя. – Не, мне ничего не бери. У меня там все есть.

Полина собралась основательно. Кто знает, сколько они там пробудут? Митя, скорее всего, решил ее обезопасить, так она понимала. Себе вещи не берет, значит, сюда будет возвращаться. Но за нее беспокоиться не хочет. Она наспех запихала в сумку почти все свои вещи. Оставила только ноты – там столько не понадобится.

– Все. Готова.

– Классно выглядишь, – снова похвалил Митя. – Похудела вроде.

– Я ж обещала. Стараюсь.

– Ну, пошли.

Митя свободно, не таясь, не опасаясь, вышел на лестницу, закурил, предложил Поле. Она с удовольствием затянулась.

Последние три дня курю, решила она про себя. Втянулась слишком. А ребенку вредно.

Ей нравилось нравиться Мите. И при этом росла внутренняя убежденность, что ребенок останется с ней. А Митя – нет. И что все сейчас – прощание. Пусть оно будет красивым. Даже вещи собирать не надо. «Все уже при мне. Может, от Агаты и…»

Подошел лифт. Митя как-то лениво полез ей за пазуху, больно тронул грудь. Она слегка отстранилась. Приехали.

Оказалось, что к Агате действительно надо было идти, а не ехать. Они шли пешком по переулкам, Митя нес тяжелую сумку с Полиными вещами. У нее за спиной висела скрипка. Ноги устали в новой обуви. Каблуки не давали широко шагать, приходилось семенить.

– Скоро?

– Уже пришли.

Они стояли у подъезда высокого сталинского дома с башенками. Красивый дом! Поля всегда им любовалась, мечтала побывать. Вот – довелось. Мечты сбываются. И прямо в день рождения.

Митя не стал звонить в домофон, достал из кармана связку ключей, нашел нужный, открыл подъезд.

– Ого! – удивилась Поля. – Ты тут свой?

– Ага, – подтвердил Митя. Он был какой-то другой. Может, ее стеснялся?

– Слушай, а ты уверен, что это удобно? Что вот я иду? Ты же не спросил, можно ли?

– Раз иду, значит, можно. Ты только веди себя уважительно. Агата – особенный человек. Она всех видит насквозь.

Поля впервые замечала, что Митя волнуется. Он всегда был таким уверенным, даже наглым слегка. Ему это очень шло. А сейчас он даже стал будто бы ниже ростом.

– А кто она, Агата?

– Она… Ну, врач. Но это так… Увидишь…

Все было непонятно, кроме одного: Агата для Мити являлась действительно кем-то очень значимым.

Они поднялись на верхний этаж. Выходя из лифта, Полина обернулась к Мите:

– Куда теперь: направо, налево?

На площадке было две двери.