Помощница по вызову (СИ) - Вознесенская Дарья Страница 22

Чтобы поцеловал?

Тот лишь пожал длинные пальчики. С непроницаемым лицом. Но я не могла не заметить вспышку интереса в стальных глазах.  И внутренне передернулась.

Нормально ведь все было… Я несколько раз разговаривала по телефону со смешливым и чуть картавым мужчиной, продюсером съемки. И группа съемочная приехала нормальная  - в моем понимании. В джинсах, с улыбками и бородами, обвешанная проводами, штативами и камерами. Где они откопали эту… Евгению? С ее тщательно уложенными волосами, яркой помадой на пухлых губах и в такой узкой юбке, что будь у нее задница на сантиметр жирнее идеальных девяносто - шов точно треснул бы?

И даже не поноешь, что вульгарно и безвкусно. Шикарно… именно так и должна выглядеть женщина рядом с Поздняковым. Будь она хоть журналисткой, хоть помощницей.

В общем, сразу не понравилась  она мне. А когда выяснилось, что Евгения не только интервью будет брать, но и является редактором  съемки, я совсем стухла.

Два дня смотреть на нее и на ее изящный наклон головы, когда она внимательно ответы слушает? На ноги длинные в тонком черном капроне? На то, как она умеет изгибаться, когда садится на кресло? И не только смотреть - обслуживать ее? Я же вроде как на подхвате должна быть… кофе и чай готовить, принимать еду доставленную…

Настроение портилось с каждым моментом.

С интервью, которое было и в самом деле продуманным и следовало четко заранее согласованному регламенту. И не было повода обвинить её в непрофессионализме.

С того, как она смеется… глубоко и уместно.  Как ею все очарованы. Совершенством таким…

С того, как умело и профессионально она руководит растрепанными операторами и звукорежиссерами. Как грамотно умеет выбрать картинку и выгодный ракурс.

С уместных замечаний по поводу съемок и освещаемых тем. И я бы не догадалась таким вот образом все сделать… Вот так довести до идеала это мини-курс для писателей.

С того, насколько яркая она и позитивная. Даже мне улыбалась, даже мне будто понравиться хотела… Да не буду я тебя любить!

А хуже всего было то, как я на это все реагировала. Как глупый ревнивый ребенок. Понимала ведь, что не надо так, что не красит это меня и ничем не поможет - а сама визжать хотела и плакать. Потому что она была великолепна…

А я просто нелепа в своей ревности. И такое зрело внутри…

Черное. Острое. Мерзкое.

Не удивилась почти, когда все группа уехала в соседний дом отдыха, где номера для них сняты были, а она задержалась. Потому что “на своей машине”. И с попусительства Позднякова. Который к вечеру галстук ослабил и откинулся на спинку своего любимого дивана. Тихо с ней беседовал. Не замечая меня, застывшую на кухне - кто я вообще? Кухонный агрегат...

Это снаружи я застыла - внутри клокотало. От самых разных мыслей.

Как скоро эта беседа перейдет в горизонтальное положение?

Как скоро его руки, держащие сейчас сигарету с зажигалкой, притянут эту гибкую и женственную куклу к себе? Может быть он надавит на плечи, чтобы на колени встала… Может быть резко перевернет на четвереньки, чтобы роскошный зад, обтянутый тонкой тканью, перед ним оказался?

Я не знала, какая у Позднякова личная жизнь… старалась не думать об этом. О том, что у него есть потребности, которые ему надо удовлетворять. И вот эта картинка двух сексуально заинтересованных друг в друге людей, которые знают, чего хотят от жизни, похожа была… На начало удовлетворения потребностей.

Я запрещала себе мысли о том, что однажды что в дом кто-то придет. “Знакомая” или роскошная девица из агентства, готовая на все. И что мне надо будет запереться в своей комнате, или это будет в мой выходной.

В многостраничном договоре об этом ни слова не было.

Не знала, да… но поняла вдруг, что вцеплюсь сейчас в ее идеальную прическу. Или в его щеки, с выступившей уже щетиной.  Если немедленно что-то не сделаю - вцеплюсь. Хотя не имею на это ни малейшего права.

Шипение глупое едва подавила, зажмурилась - ну конечно, злые слезы полились, - а потом почти вслепую, вдоль стены, незаметная, как всегда, влетела в гардеробную. Куртку натянула, сапоги, и выскочила на улицу через боковую дверь.

В темноту, на обжигающий холод.

Все лучше, чем сгореть в ревнивом пламени…

Ломанулась напрямую, через сугроб, сразу на задний двор. Туда, где на первый взгляд хаотично росли разлапистые ели, сгибающиеся под тяжестью снега, который никто никогда не трогал.

Вот и уйду подальше! Чтобы из окон не было видно, и вообще ниоткуда!

Ушла.

Удивительный участок у Позднякова. Сказочный. Как дом. Ему то ли грамотный ландшафтный дизайнер попался, то ли сам он догадался, что не надо ничего вылизывать и засаживать искусственными карликами. Огромное пространство выглядело ухоженным, но лесом. Дремучим, но сказочным. Таким продолжением леса настоящего, от которого отделял незаметный в темноте забор.

Я в этот “безопасный лес” влюбилась сразу. И гулять здесь обожала. Вот только сегодня я не утеплилась, как обычно - чтобы штаны с начесом, шапка, свитер, варежки - выбежала как была. И холод сразу пробрался под куртку, сдавил горло, заморозил пальцы и ноги в тонких колготках. Да еще и снега зачерпнула широкими валенками, пока лезла через сугробы… Эти валенки для хозяйственных работ использовали, ну и я иногда одевала. Тепло ведь, если снега туда не пихать.

Я же и минуты здесь не продержусь! А за минуту те, двое, не определятся, что делать собираются…

Всхлипнула. Совсем по марк - твеновски подумала, что вот умру я, и они пожалеют… Поймут, какую замечательную Искру потеряли! И тут же отругала себя. Слезы с трудом вытерла - примерзли что-ли? - и назад в дом поползла. Чтобы побыстрее - снова через сугробы, а не по витым едва заметным дорожкам. Ног уже все равно не чувствовала. А совсем недолго ведь бунтовала...

Идиотка.

- Идиотка, - сердито вторит моим мыслям Поздняков, когда я непослушными от холода пальцами  с замком на боковой двери  кое - как справляюсь и ледяным сугробом в дом заползаю. Не с главного же входа заходить, где они там...

Дергает меня на себя, придавая ускорения, и я даже понять не успеваю, как и что происходит, оказываюсь выпутана из валенок и куртки, затащена в гостиную и усажена перед камином. На тот самый диван…

- А где… Ев-вгения? - спрашиваю, стуча зубами.

- Там, где и положено ей быть, - отвечает Поздняков насмешливо и строго. И плед мне кидает,  - Завернись.

А где положено? В его кровати?

Если спрошу - еще большей идиоткой себя выставлю. Я ведь сотрудник его. Прислуга в доме. Что угодно он может делать - я  должна молча уйти. Или отвернуться. Прав не имею на вот такие взбрыки, на ревность… точнее, ревновать-то я могу. Это мои чувства, эмоции, куда ж я их дену-то? Но показывать  их - нет.

Пальцы покалывает, из носа течет, ноги в мокрых колготках, кажется, уже не такие ледяные - но я сама как статуя из льда. Сижу, стиснув края пледа, спину держу прямо и на огонь смотрю, чувствуя и раздражение на себя, и стыд, что все-то они поняли, посмеялись надо мной…

Он всё понял…

- Так что ты делала на улице? - голос Позднякова близко раздается и неожиданно близко. Похоже он встал позади дивана и наклонился к моему уху.

Я дергаюсь, но не оборачиваюсь. Продолжаю сидеть ровно.

Хватит дергаться потому что. И так глупостей наделала.

- Прогуляться решила, - сообщаю заведомую ложь. Хрипло, - Подышать свежим воздухом. Весь день в доме…

- А одеться?

- Не догадалась. Вы… спасибо за плед,  -  мысли скачут, -  Но вы… не сидите тут со мной, я не отвлекаю. Мне больше помощь не нужна… Я сейчас согреюсь и тихонечко пойду к себе.

- А я могу заниматься чем хочу? Это  ты имеешь в виду? - его дыхание уже мочку обжигает.  - И чем же я хочу заниматься? Расскажи мне Ис-скр-ра... Судя по твоему поведению ты очень хорошо знакома с моими желаниями. Что я хочу, кого...

Господи, он действительно понял… Понял и издевается! Надо мной смеется. И на место меня ставит, с моими фантазиями и подозрениями. Лучше бы грубо осадил, чтобы не лезла, а не вот так.