Ток-шоу "Семья" (СИ) - Черняк Женя Страница 22

— Но почему он тебя так назвал? — неожиданно донеслось с соседнего дивана.

Вере стоило больших усилий выжать из себя эту фразу. Она старалась держаться из последних сил. Скулы играли. В глазах стояли слёзы.

— Видимо, чувство вины, я полагаю, — мягко ответил ей Иван, и одарил слабой обнадёживающей улыбкой, отчего женщина почувствовала внезапное облегчение.

— Итак, вы стали Иваном Долматовым, приёмным сыном Виктора, который таким образом сглаживал свою вину перед брошенным приёмным сыном из России. Так? — тут же вставил Пилатов, не желая, чтобы гость упустил натянутую нить.

— Так. Всё верно.

— Но почему он не забрал мальчика к себе, когда у него уже были для этого возможности? Я имею ввиду настоящего Ваню из России.

Вместо мужчины ответила Вера. Её слабый неуверенный голос поверг студию в тихий ужас:

— А некого уже было забирать. Ваня умер.

— Кто? Маленький Ваня?

Похоже Пилатова не предупредили, что будет такой поворот событий. Или он действительно искренне удивился, или же искусно сыграл очередную свою роль.

Теперь публика смотрела в сторону женщины, произнёсшей эти страшные слова, но Иван тут же вернул их внимание к себе.

— Мы ответственны за тех, кого приучили, — поучительно сказал он, обращаясь куда-то сквозь толпу, и через секунду продолжил: — Приведя мальчика домой, он думал, что сможет уберечь его от беды, обеспечив защиту и надлежащий уход. Но все были против такого решения, и это, в свою очередь, сыграло роковую роль. Виктор не смог наладить потерянный бизнес. Никто больше не хотел давать ему в долг, а без денег не только бизнес не построишь, но и семью не прокормишь. Начались проблемы. Он начал постепенно налегать на стакан. Жена, кстати, тоже не отставала.

— Не трожь мою мать! — внезапно завопил Вадим, снова вскакивая с дивана. — Ещё хоть одно слово про мою маму, и я тебе врежу, негодяй!

— Успокойтесь, — беспокойно забегал ведущий, но Иван его одёрнул:

— Оставьте его, Корней. Если ему есть что сказать, то милости просим. Наверно, он хочет продолжить сам. Я бы послушал.

Пилатов неуверенно огляделся по сторонам. Вадим тут же заткнулся и с недовольным видом снова уселся на место.

— Что скажете, Вадим? Не хотите ли продолжить? — неуверенно поддержал ведущий.

— Тут смотря с какой стороны поглядеть. Легко говорить о том, чего не видел, — начал разгорячённо выпаливать Вадим, сверкая мокрой лысиной. — Действительно, отец привёл в дом какого-то босяка. Прямо с улицы привёл. Грязного, неотёсанного, голодного. А воняло от него как! С помойки не так несёт, как тогда от него. — Тут из зала уже в который раз пошёл недовольный гул голосов, но мужчина, не обращая ни на кого внимания, невозмутимо продолжил рассказывать свою версию событий тех лет: — Любой бы из вас на нашем месте почувствовал то же самое, что и мы тогда. Его вымыли, отстирали, напялили на плечи мою майку, штаны. Накормили, в конце концов. Ну и всё, можно отправлять парня обратно восвояси. Ан-нет, с нами будет жить! Вадимка, подвинься, сынок. Теперь с тобой в комнате будет этот спать. — Пауза. — Да, матери особо тяжко было. Мы трое, а тут ещё и этот найдёныш. Скандалили они тогда почти каждый день. Нервы друг другу рвали, а после каждый разбредался по своим углам, напивался и забывал о нас. И мы трое плюс этот ютились как могли в поисках пропитания. Денег-то не было, а кушать хотелось. Отец не работал. Мать последние трусы продала. Я вместе с Нелли ходили по улице бутылки собирали. Вера тогда совсем маленькая была. Она больше с этим водилась, в песочнице ковырялись, котят по двору собирали. А мы с Нелли бутылки сдавали. Так и жили до тех пор, пока этот малой коньки не двинул. А я откуда знаю почему он их двинул? Может, он больной какой был. Мне-то откуда это было знать?

Произнёс он это так, как будто говорил о чём-то обыденном, а не о смерти ребёнка. Это и подстегнуло массовку к новым возмущённым возгласам. Толпа так сильно зашумела, что Вадиму пришлось прикусить язык, понимая, что сейчас взболтнул лишнего. Но как всегда на помощь пришёл режиссёр, объявивший гневным тоном, что вынужден будет непременно выгнать всех из зала и набрать других людей, поскольку с этими проводить передачу становилось невыносимо. Его слова подействовали моментально. Постепенно студия погрузилась в привычную атмосферу тишины и спокойствия, и лишь только Вера рыдала от слов брата, скрыв заплаканное лицо дрожащими ладонями.

Как только всё вернулось на круги своя, ведущий поспешил спросить у Ивана, так ли всё было на самом деле, на что мужчина ответил:

— Враньё, — невозмутимо парировал он слова толстяка. — Мало того, что ты перевернул всё с ног на голову, так ещё и перескочил через события.

— Да? — в сердцах воскликнул Вадим.

— Да, — спокойно ответил Иван, одарив оппонента хищным взглядом.

— Что вы имеете в виду? — поспешил подхватить ведущий.

— Всё было не совсем так, как говорит этот пройдоха. Дело в том, что Виктор действительно старался прокормить семью, поэтому мог сутками не появляться дома. Но его спесь сбивали кредиторы, отправлявшие к нему мордоворотов, которые вытрясли из него последнюю копейку. Он действительно не справлялся, отчего и впадал в депрессию.

— Но мальчика отдавать обратно не спешил, — заметил кто-то из зала.

Иван посмотрел в сторону возгласа, но определить кому именно принадлежал выкрик так и не смог.

— Он считал, что там ему будет гораздо хуже. Не могу сказать, оправданно ли было его решение, но возвращать его он не стал.

— По всей видимости не оправданно, раз мальчик умер, — осторожно произнёс ведущий, наблюдая за пассивной реакцией массовки. — Расскажите, как это произошло. Всем интересно послушать версию, рассказанную вам вашим отцом.

— Итак, отец запил. Но он вовсе не бросил семью на произвол судьбы. Нет. Он работал в такси до тех пор, пока не разбил арендованную машину. Так он попал на кругленькую сумму. Вдобавок ко всем его долгам, прибавился ещё и этот. Затем он пытался поставить киоск перед частным магазином. Киоск сожгли. За что бы он не брался, всё летело к чёрту. Да, он выпивал, но и домой всегда приносил кусок хлеба. Если в кармане звенела мелочь, то он сначала набирал в дом продукты, а уж затем мог позволить себе пропустить рюмочку спиртного.

— Ну, это с его слов так было, — подал недовольный голос Вадим. — Я совсем другое помню.

Ведущий не стал оборачиваться в сторону первого гостя. Вместо этого он неожиданно обратился к младшей сестре:

— А как помните вы события тех лет, Вера? Неужели отец и правда был таким плохим человеком, каким его запомнил ваш брат?

Женщина не ожидала вопроса, поэтому немного растерялась. Лицо по-прежнему было залито слезами, но истерика слегка отступила.

— Я? Мне было девять, поэтому я не знаю.

— Ване Бунину тоже было девять лет. Наверняка вы дружили.

— Мы? Да, кажется дружили. Но я почти ничего не помню.

— В девять лет ребёнок чувствует себя вполне осознанно. Странно, что вы ничего не можете вспомнить о том времени.

Её лицо исказила нервная улыбка, а глаза забегали по бесчувственным к её страданиям лицам людей, молча взиравших на её горе. Понимая, что многого добиться от неё он не сможет, ведущий вновь переключился к Ивану.

— Иван, хотите продолжить?

— Конечно, — ответил мужчина, намереваясь немедленно продолжить рассказ. — После очередной пьянки он сильно разругался с женой. Ушёл из дома, но продолжал подкидывать деньжат. Они этого могут и не знать, если их мать им не говорила. Всякое возможно. Я не знаю почему она не отдала мальчика обратно, ведь у неё на это были все причины. Мужа больше не было, но ребёнок почему-то оставался в их семье. Странно.

— Она думала, что папа вернётся, — встряла Вера, вытирая потными ладонями опухшие веки. — Она просто-напросто боялась его реакции, если бы он вдруг обнаружил его отсутствие. Я это точно знаю. Она так говорила. Я не точно помню все события, но эти слова у меня почему-то отложились в голове.