Девять месяцев по контракту (СИ) - Джокер Ольга Страница 22

Мы вновь садимся за стол. Я не притрагиваюсь к десерту. Развлекаю Артюшу будто на автомате, колких замечаний матери Тимура будто не слышу — мне просто всё равно.

— Скоро Леночка вернётся и сразу же полюбит тебя, Артурчик, — произносит мать Багримова на прощание внуку.

Она говорит эти слова негромко. Кроме меня их никто не слышит.

Неожиданно, где-то в глубине души, я ощущаю зародившуюся ревность к младенцу. Он не мой, он Лены — напоминаю себе. Она вправе вернуться и любить его. К тому же, Артюша нуждается в матери.

А потом гости уходят, и я спешу подняться в детскую, чтобы сбежать от возможного разговора и взглядов Багримова.

Неторопливо купаю малыша, переодеваю его на сон, кормлю грудью в кресле-качалке и смотрю, как он устало закрывает глазки, выпуская мою грудь. Чтобы не разбудить, действую тихо — поднимаюсь с места, медленными шагами подхожу к кроватке и кладу туда малыша.

Выходить из детской не хочется, но мне пора. На стрелках часов почти девять вечера — нужно вымыть посуду вместо Людмилы и ехать домой. Я со страхом спускаюсь на первый этаж. Слышу негромкий голос Багримова в глубине комнат и догадываюсь, что он разговаривает с кем-то по телефону. Пробираюсь на кухню, мою посуду и пугаюсь любого шороха, потому что боюсь встретиться с Тимуром.

К счастью, работу вместо Людмилы я делаю в одиночестве. Вытираю руки кухонным полотенцем и вздрагиваю, когда замечаю в дверном проеме Багримова. Он, как обычно, хмурится, смотрит прямо на меня.

— Я уже закончила, — дрожащими руками возвращаю полотенце на место. — Сейчас только такси вызову.

Мне приходиться подойти к нему ближе, потому что мой телефон остался где-то в гостиной.

— Не надо такси, — произносит Тимур. — Сейчас наберу водителя.

Я не перечу. Только пытаюсь проскользнуть мимо него, но Багримов берёт меня за кисть руки и останавливает.

— Яна…

— Тимур Каримович, отпустите. Это… было ошибкой, не надо так больше, — трясу головой с трудом сдерживая слёзы. — У меня есть мужчина…

Сейчас мне выгодно врать, хотя я понимаю, что это неправильно.

— Любишь его? — спрашивает, по-прежнему не выпуская мою руку.

Кисть уже болит от плотного кольца сжатых пальцев, но я почему-то не высвобождаюсь.

— Да, — киваю, опустив глаза в пол. — И я… не хочу потерять эту работу. Извините.

— Вы не потеряете её, Яна, — произносит твёрдым голосом Тимур. — Это я виноват. Больше подобного не повторится.

Он размыкает мою кисть, и я могу быть свободной. Прохожу на подкашивающихся ногах в гостиную и нахожу там телефон. Багримов появляется за мной спустя несколько минут. Выглядит растерянным и задумчивым.

— Водитель уже ждёт вас внизу. До завтра, Яна.

Он даёт мне понять, что всё останется по-прежнему. Жаль, что я так не считаю.

— До завтра, Тимур Каримович…

Прохожу мимо него, вдыхая запах древесного парфюма и толкаю входную дверь от себя. Очутившись в подъезде, прислоняюсь к холодной стене и касаюсь губ кончиками пальцев. До сих пор горят и пылают… не показалось.

Глава 25.

Тимур

— Что сейчас с рабочим? — спрашиваю зама.

— По-прежнему без сознания.

— Остальных допросили? — пытливо смотрю в его глаза.

Алимов был ответственным за тот объект, где рабочий получил травмы, несовместимые с жизнью. Сейчас он под аппаратами, но показатели — критические. Это добавило головной боли, проверок и дополнительных проблем.

— Пока… пока нет, Тимур Каримович, но сегодня как раз собирался туда ехать…

— Я с тобой.

Захлопываю крышку ноубука, беру с собой ключи от автомобиля и телефон. Я всегда должен быть на связи, когда мой сын не со мной.

Мы с Алимовым спускаемся на парковку, разбредаемся каждый в разную сторону. Мой взгляд цепляется за знакомую фигуру. Короткие чёрные волосы, очки в золотистой оправе. Это доктор Семёнова, и её автомобиль припаркован прямо возле моего. Она сразу же замечает меня. Машет рукой, обходит свою машину и, стуча каблуками, направляется в мою сторону.

— Здравствуйте, Тимур Каримович! Как Ваши дела? Как сынишка?

— Здравствуйте, Варвара Степановна.

Бросаю взгляд на автомобиль зама и вижу, как он трогает с места. Я тоже тороплюсь, но отшить женщину, которая принимала участие в рождении моего сына, не могу.

— Всё хорошо, спасибо. Артур растёт не по дням, а по часам.

— Это просто замечательно, — улыбается Семёнова. — Как… как дела с женой? Она так и не отошла?

— Нет, Варвара Степановна. Лена на отдыхе, а наши отношения сейчас в процессе развода. Так будет лучше, не волнуйтесь.

— Увы, такое бывает, — вздыхает Семёнова. — Особенно, если яйцеклетка донорская.

Мы ненадолго замолкаем.

— Вы няню подыскали для малыша? — спохватывается Варвара Степановна. — Или с ним бабушки сидят, пока вы работаете?

— Яна работает няней у Артура, — произношу, глядя на часы.

— Яна?! Та самая Яна? — вскрикивает Варвара Степановна.

— Да, она согласилась.

Ну, или я не оставил ей выбора.

— Не хочу нагнетать, Тимур Каримович, но это очень и очень нехорошо… для неё же, — произносит с придыханием. — Понимаете, у матери, даже суррогатной, очень сильная связь с малышом. Именно поэтому мы рекомендуем сразу же после рождения их разлучать, чтобы связь прерывалась. А вы… Вы, получается, сделали её ещё крепче.

Я пристально смотрю на Варвару Степановну. Она права, наверное. Со своей колокольни мне сложно судить — на тот момент, когда я делал Яне предложение, я руководствовался только тем, чтобы моему сыну было хорошо. И я знал, что с Яной будет.

Сейчас я вспоминаю, как Яна сидела в кресле-качалке и кормила грудью Артура. Как нежно смотрела на него и отдавала ему свою любовь и ласку, словно собственному ребёнку. Наверное, я и впрямь вскрыл ящик Пандоры, но другого выбора ни у меня, ни у неё не было.

— Мне пора, Варвара Степановна, — щёлкаю брелоком, открываю дверцу и сажусь на переднее сиденье. — Был рад повидаться.

Она ничего не отвечает. Смотрит на меня своими маленькими глазками, прищуривается и, должно быть, осуждает.

Когда приезжаю на объект, где случилось происшествие, Алимов уже собрал всех рабочих, которые были задействованы на стройке вместе с пострадавшим в тот день. Мой заместитель задает им обычные вопросы, просит поминутно рассказать, как так произошло, что каменщик вывалился из окна третьего этажа.

Парни толкают одну и ту же версию — случайность и глупейшая ошибка. Ничего нового.

— Что думаешь? — спрашиваю зама чуть позже, после допроса.

— Стройку могут надолго заморозить, если быстро не замять это дело, — произносит Алимов. — Одно для меня ясно — каменщик был виноват. Думаю, они выпивали. Все вместе.

— Какого чёрта?! — вспыхиваю от злости. — С чего ты взял?

— Мне так показалось, — пожимает плечами Алиев. — Надо в больницу заехать, предложить деньги родственникам, поговорить с врачами, не нашли ли в крови алкоголь.

— Я поеду туда один. Ты возвращайся в офис и потолкуй с госинспекцией.

Когда стою в пробке на Садовом, непроизвольно бросаю взгляд на часы. Почти пять часов вечера. А мне ещё нужно доехать до больницы, в которой лежит пострадавший, затем вернуться в офис. Не знаю, в котором часу получится освободиться, но предложение Яны задерживаться на работе именно в эти дни, очень даже кстати.

— Слушаю, — она тут же снимает трубку.

— Яна, я вернусь сегодня поздно. Останетесь?

— Да, конечно, Тимур Каримович.

Во время разговора мы не позволяем друг другу ничего лишнего. Прощаемся на спокойной ноте, а затем меня забрасывает в водоворот рабочих событий. Доктор, который оперировал пострадавшего каменщика, сказал мне, что в крови была обнаружена значительная доза алкоголя. Возможно, именно это и стало причиной неосторожности, а впоследствии — травмы. Получается, каменщик виноват сам, но ответственности с нас это не снимает. Почему никто не контролировал рабочий процесс, и кто позволил пить на рабочем месте? Эти вопросы остаются пока открытыми.