Беременна от мажора (СИ) - Мельникова Надежда Сергеевна "Хомяк_story" Страница 22

Отец делает многозначительную паузу, затем продолжает наезжать, накидываясь на мою подругу с новой силой. Я не вижу ни родителя, ни приятельницу, но его крики настолько громкие, что я снова затыкаю уши.

Невыносимо стыдно.

— Передай своей подруге, — имеет в виду меня, — что если она не выйдет к отцу, то я пойду в полицию и напишу заявление об исчезновении и подчеркну, что догадываюсь о ее местонахождении и удержании силой двумя молодыми людьми с целью в дальнейшем затребовать выкуп.

Я громко вздыхаю. Ну за что мне это? Катя явно теряется, потому что я не слышу ее ответа. Но зато слышу голос ее парня, Гены.

— Эй, мужик, ты мне порядком надоел. Хватит сотрясать воздух. Что ты сюда ходишь как на работу? Твоей малышке двадцать лет, а это значит, что она уже сама может решать, где и с кем ей жить. Она не обязана перед тобой отчитываться. До восемнадцати — да, после — ни фига!

Подобные речи, особенно от людей младше себя, папа очень не любит, и я уже представляю его лицо и то, как сильно оно скривилось.

— Ты кто такой вообще, парень? Мальчишка, ты как со старшими разговариваешь? Ты вначале женись на своей девочке, а после руки в боки ставь.

— Я хозяин этой квартиры и, если ты, мужик, не угомонишься, то в полицию пойду я.

Как же мне неудобно перед ребятами. Из-за меня и моих родственничков они совсем потеряли покой. Вот уже третий день подряд отец после завода едет не домой, а за своей «любимой» дочуркой. Конечно же, зная круг моего общения, мама и папа догадались, что я у Катьки, так как Машка живет в общежитии. Я так сильно устала и просто выбилась из сил.

Вчера он приезжал к нам на практику, но — то ли на посту сменилась охрана, то ли звезды сошлись каким-то странным образом — в отличие от прошлого раза, к нам в офис его не пустили. По окончании рабочего дня мы с Машкой сбежали через запасной выход.

— Вы не можете заставить взрослую дочку жить с вами, если она этого не хочет.

— Родители всегда знают, что лучше для их дочери.

— Вы нарушаете ее право на свободу и личную жизнь.

— Вот из-за того, что вам давали слишком много свободы, вы выросли как сорная трава. Нашу Иванку еще можно спасти!

— Экзорциста ей вызовете, чтобы он привязал ее к кровати и полил смолой в попытке изгнать дьявола? — смеется Генка.

— Я смотрю, ты очень умный, — еще строже шикает на парня моей подруги отец.

— Не жалуюсь.

Стукнувшись о диван лбом, я понимаю — мне надо что-то решать. Я знаю своего отца, он упертый как баран. И не успокоится, пока не вернет меня домой под свое попечительство. Он действительно считает, что так будет лучше.

И мне нужно справиться с этим самой. Иначе я так и буду сидеть то за диваном, то за шкафом. Если я решила быть взрослой и самостоятельной — нужно идти до конца. Да, я совершенно не знаю, что мне делать дальше, но вынашивать ребенка в атмосфере упреков, оскорблений и скандалов — немыслимо. Таким макаром я рожу идиота. А они вдвоем всю душу мне вымотают. Силой они не заставят меня сделать аборт, но пройдет несколько месяцев крика прежде, чем они смирятся и угомонятся. Так уже было, когда вместо педагогического я подала документы на иняз.

Мать мечтала видеть меня старательным и серьезным педагогом начальной школы, позже завучем и дальше директором небольшой гимназии. Они с отцом все распланировали, и никакой переводчик-синхронист рядом с богатым жлобом в дорогущем костюме их не устраивал. Скандал был адский и плевать им было, о чем мечтала я. Орали они до осени. Отец несколько раз пытался забрать мои документы, но оказалось, что без меня это сделать невозможно.

— Папа, успокойся. — Выхожу я из-за Гениной спины.

Приятель моей подруги недавно устроился ночным сторожем, и ему нужно спать, потому что завтра он снова идет на сутки. А мой отец треплет ему нервную систему.

— Пошли. — Разворачивается он и уверенно спускается по ступеням, будто ни секунды не сомневается, что я пойду за ним.

— Нет, — твердо стою на своем. — Я с тобой никуда не пойду.

— Иванка, мне не нравится твой тон. — Убирая с лица пряди седых волос, он возвращается.

Я смотрю ему прямо в глаза. До жути боюсь его, привыкла слушаться и не умею перечить. Но сейчас наступил тот самый момент, когда я должна сказать жесткое «нет».

— Нет, — повторяю я и вздрагиваю, сдерживая подкатившие слезы.

Внутри все сжимается.

— Тогда я потащу тебя силой. — Хватает он меня за запястье.

А я, взбрыкнув, вытягиваю руку. Гена выходит на площадку и отталкивает меня в квартиру.

— Уходи, отец, поговорим, когда ты успокоишься.

— То есть ты, — скрипит зубами, — вопреки моему решению, оставишь эту свою, — он опускает взгляд на мой живот, — проблему?

— Это твой будущий внук или внучка, отец, — мягко напоминаю я.

— Значит, решила угробить свою жизнь и рожать?

Я просто киваю в ответ.

— Тогда ты нам больше не дочь. — Цепляется он за перила и, развернувшись на пятках, быстро спускается вниз.

Едва стою на ногах, Гена и Катя поддерживают меня с двух сторон. Для кого-то это просто: поссориться с родителями, уйти из дома, перечить матери до потери пульса. Я же привыкла слушать их, даже зная, что они не правы. И сейчас понимаю, что поступаю правильно. Их деспотичный, удушающий контроль в двадцать лет — это ненормально, и, уж конечно, не им решать, рожать мне малыша или делать аборт. Но первая реакция — бежать за отцом, потому что мне страшно и одиноко. Я ни разу не держала на руках младенца, очень боюсь рожать и еще больше боюсь остаться голодной.

— Ты молодец. — Гладит мою руку Катя. — Все правильно. Так жить нельзя.

— Пойдемте яичницы нажарим, — зазывает всех в квартиру Гена. — Я там колбасы купил и несколько луковиц. Хлеб вроде остался.

— Сейчас Машка приедет, ей мамка целую сумку привезла из родного Саки, — подмигивает ему Катька.

— Я, как зарплату получу, ту что мне назначили, сразу все отдам.

Мне очень стыдно, что они меня кормят, хотя сами перебиваются. Нужно найти подработку в интернете, переводить онлайн.

— Ладно, потом на твои будем питаться. — Крепче обнимает меня Катя, поглаживая плечо. — Я в инсте нашла одного психолога и все подряд посты его читаю. Тебе надо отвлечься. Ибо зуб даю — ты привыкла, и у тебя сейчас случится защитно-бессознательная травматическая связь с агрессором, вернее, с твоими родаками. Ты будешь задумываться о том, что легче жить под их гнетом, чем вообще без них. Но ты это брось. Ты поступила правильно.

Молча соглашаюсь с ней: конечно же, мне очень плохо. Не могу пока успокоиться и жить дальше. Тяжелый для меня шаг и очень трудное решение, так резко и сразу полностью откреститься от строгих родителей.

Я выхожу из женской консультации, сжимая в локте ватку. Кажется, из меня выкачали целый галлон крови. Чтобы не упасть в обморок запихиваю в рот пару кусочков черного шоколада. Катька сделала мне несколько бутербродов, но я решаю, что съем их на работе вместе с чашкой горячего чая. Кофе я пить перестала, говорят — это вредно для малыша.

Добравшись до офиса, я предъявляю пропуск охране и поднимаюсь наверх на лифте. Мое самочувствие немного отличается от обычного: я все время хочу спать и есть, но при этом меня подташнивает по утрам. Это очень странно. Из-за анализов я пришла чуть позже положенного.

Потянувшись к ручке нашей с Машкой каморки, я отшатываюсь, столкнувшись в дверях с Димой.

— Опаздываешь, — смотрит он прямо на меня.

Наши глаза встречаются, и глупое сердце подпрыгивает, отчаянно дернувшись, я по-прежнему остро реагирую на него, хотя очень злюсь на себя за эту глупость. Он не поверил мне, он решил, что я спала с его отцом, фактически он предал меня.

— Сдавала анализы и отпросилась у руководителя, — продолжаю смотреть ему прямо в глаза.

Нет смысла скрывать. Он ведь знает, что я беременна. Он тоже смотрит. Это волнительно. Не будь я в таком отчаянии, я бы даже пожалела Диму в связи с тем, что его настолько достал отец, что он никому не доверяет. Но я на него очень-очень зла. Его лицо холодно, черты будто обострились. По-прежнему не верит мне.