Елена Усачева - Влечение Страница 22

– Все лошади словно взбесились! Я еле в седле удержалась. Еще чуть-чуть, и меня бы затоптали. И волки! Представляешь? Я видела волков! Самых настоящих! У нас за городом! И знаешь, кто мне помог?

– Кто?

Обведенные черным карандашом Леркины глаза были красными от постоянных ночных бдений. Готы обитатели темноты, почитатели потустороннего. Им после полуночи не пробежаться по улице – все равно что наркоману отказать в дозе. Однако утренний выход в школу никто не отменял. Поначалу с непривычки Маркелова засыпала на уроках, а сейчас уже привыкла, только реакция у нее стала заторможенной. Она могла по нескольку раз переспрашивать и забывала то, что ей только что говорили, стала невероятно рассеянной.

– Макс! Ну, тот парень, что в нашем доме живет. Он откуда-то появился в лесу и остановил коня.

Что это со мной? Зачем я это рассказываю?

– Макс? – Шепот Маркеловой показался мне странным. – Дракон считает, что твой Макс не человек.

Лариска привычно влезла Лере на плечо, нырнула за шиворот. Из-за воротника остался торчать только розовый хвост. Я перевела взгляд на подругу.

– А кто же он? Хм, а может, он и правда не человек? Необыкновенно силен и быстр, никого не боится, милиционер под его команду чуть не марширует… Бэтмен? Спайдермен? Супербой?

– Я тогда следила за ним. Помнишь? – Глаза Маркеловой блеснули сумасшедшинкой. – Я видела, он общается с какими-то странными людьми.

– Он не гот!

Хоть Макс и просил не защищать его, не сделать этого сейчас я не могла, иначе Леркина компания потащит его на кладбище. Еще того хуже – примет в братство вампиров.

Про то самое братство от Лерки не слышал только глухой. Они жгут по ночам костры, ходят с волчьими хвостами на поясах, красят ногти в черный цвет, самые радикальные подпиливают клыки, чтобы выглядеть устрашающе, носят красные линзы. На такого человека посмотришь, потом неделю спать не будешь. Маркелова утверждала, что на свои сборища они приносят настоящий человеческий череп, выкопанный из могилы.

– Дракон говорит, что на твоего Макса указывают все приметы. – Лерка не давала мне выйти из класса, хватая меня то за плечо, то за рукав свитера. – Димка как-то там подсчитал. А потом его бледность, его бесцветные глаза? Почему он перчатки не снимает? И ходит с собакой.

До сего момента я мило улыбалась, с жалостью глядя в раскрасневшееся лицо Маркеловой – вот что с людьми делают бессонные ночи. Но упоминание о собаке меня насторожило.

– С какой собакой?

– С огромной такой, черной, лохматой. – Лерка развела руками, пытаясь изобразить, насколько большого зверя она видела. – Но это не главное! – Прямо перед моим лицом оказались воспаленные красные глаза. – Он любит ночь. Постоянно куда-то вечером уходит. И свет у них в мастерской никогда не горит!

Маркелова и дальше готова была делиться своими наблюдениями. Но нахлынувшие вдруг мысли заставили меня забыть о разбитом теле, я резко выпрямилась и зашагала прочь.

Чего там насчитал Дракон? Какие собаки? С чего вдруг Лерка все это придумала?

– Мишлен, чего с тобой опять?

Пашка бежал мимо, но, увидев мою неестественно изломанную походку, остановился. Я сделала вид, что не услышала его.

От всего сказанного Маркеловой меня трясло. Готы, кладбища, драконы – все валилось в одну кучу.

Что случилось? Почему вокруг столько всего странного? Жили спокойно, и вдруг… Я вынуждена защищать непонятного парня, который ухитряется постоянно оказываться в ненужное время в ненужном месте. Вокруг меня неприятности бродят стайками. С чего случился такой неожиданный обвал? Снег в горах сошел? Или к Земле приближается шальной метеорит? Может, в нашем городе активизировалась природная аномалия?

Что, черт возьми, вокруг меня происходит?!

Глава VI

Царство мертвых

Вопросы, вопросы, вопросы! Я бродила среди них, как слепой в лесу, постоянно натыкаясь на одно и то же – кто, зачем, почему? Голова моя раскалывалась от сомнений и каких-то робких надежд. Но еще большего страдания мне добавляла покинутая мастерская.

Вот уже сколько дней прошло, но ни Макса, ни его дяди видно не было. Я тосковала, и тоска моя заполнила собой весь город до горизонта. Она плескалась на улицах, стучалась в двери, стирала цвет с домов, лизала низкое небо.

– Ты как будто бы изменилась. Странная стала.

Колосов волновался, а я равнодушно вертела в руках саблю. Даже тренировки не приводили меня в нормальное состояние, я проигрывала бой за боем. Кажется, меня собрались снимать с будущих соревнований. Мне было все равно.

Колосов заглядывал мне в глаза, пытался развеселить. А мне нужен был только Макс. Он один способен меня успокоить.

– Пашка-а-а-а, – тихо шептала я, – купил бы ты мне мороженое.

И Пашка мчался за мороженым, а я тем временем уходила в темные дворы, и он потом долго искал меня. Мороженое в его горячей руке быстро таяло.

– Дура! – сердился Колосов, вытирая руку о футболку. – Я думал, тебя украли!

– Кому я нужна? – Я стояла на той самой детской площадке около песочницы. Но прошло уже столько дождей, что никаких следов драки не осталось. Все смыли жадные дождевые капли.

– Мне нужна! – Пашка брал меня за руку и вел к дороге. – Кому я буду саблей по голове стучать?

Я слушала невнимательно. За прошедшую неделю дорога от спортзала до дома стала для меня тропой памяти. Вот здесь в прошлый раз погас фонарь… А вот тут я видела Макса с девушкой, и она, почти зайдя за угол вон того дома, дала ему пощечину… В этих кустах сидела Маркелова, а здесь я наткнулась на Синицына…

Чем ближе мы подходили к моему подъезду, тем сильнее у меня от всех этих воспоминаний гудела голова.

Пашка мялся. Ему не хотелось уходить, и он мямлил:

– Давай еще погуляем, а?

Я кивала головой и вспоминала совершенно глупую статью в журнале. «Девушка спросила парня, считает ли он ее симпатичной. Тот сказал „нет“. Она спросила, хотел бы он быть с ней навсегда, и тот снова сказал „нет“. Тогда она спросила его: если бы она ушла, заплакал бы он? И ответом было „нет“. Девушка услышала достаточно. Повернулась, чтобы уйти. Парень остановил ее и сказал: „Ты не симпатичная, нет, ты прекрасна. Я не хотел бы быть с тобой навсегда, мне это НУЖНО. И я бы не плакал, если бы ты ушла, я бы умер“.»

Умереть, что ли?

Полуподвальные окна были темны. День за днем. Никто не выходил из мастерской…

Дома я включила музыкальный центр на полную громкость, забралась на кровать с ногами, обнялась с подушкой.

Через минуту мама уже стучалась ко мне.

– Я никого не хочу видеть! – крикнула я. Но музыку перекричать было невозможно, и мама вошла. После долгого препирательства выяснилось, что звонил Пашка, хотел узнать, как у меня дела.