Мой новый босс (СИ) - Юля Белова Страница 22

У меня кровь приливает к лицу, а сердце стучит так, будто сейчас выскочит. Это они обо мне! Я вдруг понимаю, что значит чувствовать себя вещью. Губы трясутся и как бы мне вообще в обморок не рухнуть, прямо к ногам победителя в виде готового к отправке брикета. Вот сейчас они поговорят и решат, кому я буду принадлежать. Сурганов меня возьмёт попользуется, а потом отдаст кому-то ещё. Нет… Это правда со мной происходит? Ну почему он молчит!!!?

Я чувствую приближение паники. Он действительно размышляет о том, чтобы меня отдать! Прав был Лозман, надо было держаться подальше от Рыкова и от всего его мира, от самолётов, дорогих отелей, автомобилей с мигалками… В моей голове полный сумбур, мысли мечутся и путаются, а в груди разрастается ноющая пустота и страх. Нужно бежать, уносить ноги, прятаться…

— Я сказал нет, — произносит Рыков стальным голосом.

— А я сказал, что забираю её, и мне похеру, что ты там думаешь и говоришь, вообще похеру. Ясно?

— Сделки не будет. Я снимаю предложение. Предприятие больше не продаётся.

— Да кроме меня у тебя его никто не купит!

— Не твоя забота, — Рыков говорит спокойно и холодно, но мне кажется в глубине его глаз зарождается ярость.

— Да плевать я хотел на твоё предприятие, — Сурганов делает шаг к Рыкову и практически тычет пальцем ему в лицо.

Я едва дышу… Кажется, он не на шутку рассвирепел.

— Я забираю бабу. Точка. А ты со своим заводом иди в пизду. Понял меня?

Дело моё совсем худо… Из глаз выкатываются две слезинки. Не знаю, как Роман справляется с таким натиском, но лицо он держит и продолжает смотреть на разъярённого бородатого викинга абсолютно спокойно.

— Ты перст свой поганый убери и вложи туда, откуда извлёк. Ты с кем разговариваешь? Забыл? Знай своё место, клоун. Ты ведь пыль, перхоть.

— Что?! — рычит Тимур.

— Я тебя стряхну и пойду дальше. И Протоков твой тебе не поможет, хоть целиком к нему в зад залезь. Ты так-то вроде нормальный пацан, да вот только долбоёб редкостный. И дальше члена своего ничего не видишь. Не берёшь завод? Да и хер на тебя, но тогда и Истринскую фабрику не получишь. Ты ведь через Арсена хотел зайти, ну и догадайся своей вздувшейся головкой, куда теперь Арсен пойдёт. А кто твой партнёр в Мытищах? «Опус Инвест»? А кто его хозяин? Ты реально идиот?

— Да ты, блядь, только сказки мне вот эти не рассказывай! — хрипит Тимур, но руку от лица Рыкова убирает.

— Жил бы в шоколаде, завод бы купил, деньги бы большие зарабатывал, а так по миру пойдёшь. Обещаю.

— Да ты… Да ты зассышь схемы многолетние ломать! Кто тебе позволит-то? И всё из-за бабы что ли?

— Ты, во-первых, извинись перед Дарьей Андреевной, а во-вторых, я не схемы ломать буду, а твой хребет. И с большим удовольствием. Тем более, что мне ничьего позволения для этого не нужно.

— И кто из нас идиот, Рома?

Рыков кивает мне, поворачивается спиной к Сурганову и не оборачиваясь идёт к выходу. Я испуганно бросаюсь за ним. Тимур провожает меня тяжёлым взглядом налитых кровью глаз, но ничего не говорит.

Сердце, как испуганная птица, всё ещё мечется в груди, и молотки в ушах всё ещё бьют по колоколу, но умом я уже понимаю, что всё страшное позади. Поджилки ещё трясутся и попробуй я сейчас сказать хоть слово, онемевшие и дрожащие губы мне этого не позволят, но в животе уже разливается тепло. Отпускает.

Мы заходим в лифт. Рыков молчит. Стоит и смотрит на своё отражение в большом зеркале. Лицо совершенно спокойное, но глаза… В них бушует ледяное пламя, кипящая синева. Он в гневе, какого я ещё не видела.

Я нажимаю кнопку первого этажа, и лифт начинает двигаться.

— Кто-кто, я конечно! — говорит Рыков, и тут же со всей силы бьёт кулаком в своё отражение.

Я зажмуриваюсь, но открываю глаза, услышав протяжный, похожий на рычание стон. Я успеваю заметить, что зеркало не разбилось. Бронированное оно что ли, мелькает мысль, свет в кабине несколько раз мигает и гаснет, но через несколько секунд снова загорается, а лифт резко останавливается.

— Да твою же мать, — рычит мой босс и снова стонет.

— Б-б-больно? — испуганно спрашиваю я.

— Больно, — зло отвечает он, — очень больно.

Дрожащими руками я лезу в сумочку и достаю платок.

— Дайте, я гляну…

— Чего!? — он смотрит на меня, будто впервые видит и никак не возьмёт в толк, кто я такая и что мне надо.

— Дайте мне руку, я перевяжу.

Он нехотя протягивает её мне. Костяшки разбиты, все в крови. Я беру её в свои ладони и начинаю вытирать кровь. Рука очень красивая, сильная, с длинными пальцами с ухоженными ногтями и чуть набухшими венами.

Я вдруг понимаю, что мне очень хочется, чтобы эта рука прикоснулась ко мне, к моему лицу, к затылку, к губам. Хочу ощутить её тепло на своей коже, на плечах… Стоп. Куда меня несёт… Стокгольмский синдром что ли? В московской разновидности…

Но что бы я себе ни говорила, как бы не одёргивала, я испытываю к этому человеку благодарность и даже нежность. Я понимаю, почему он злится. Потому что оказался в ситуации, когда был вынужден выбирать, отдать ли меня этому викингу или разрушить существующую рабочую систему. И для любого на его месте